Ксения Сергеева - Ткач

Хриплый смех ранил, а ядовитое дыхание отравляло. Сид попытался только повернуть голову к Ворону, но и этого не вышло. Даже говорить-то приходилось с трудом. Потрескавшиеся губы требовали воды, и язык отказывался повиноваться.

— Откуда ты знаешь?..

— Я многое знаю, — Ворон едва слышной поступью обошел Сида кругом. — Вспомнил, пока ты тащил меня сюда, магистр. Зач-ч-чем?

— Я должен… должен освободить тебя.

— А ты меня спросил, нужна ли мне эта свобода? — Ворон сплюнул на пол.

— Она нужна каждому существу.

— Идеа-а-алы, идеа-а-алы, если бы не они, вас бы попросту не было, сч-ч-читаете вы, но я скажу тебе ино-о-ое, маленький магистр, если бы у Праотца они были, то вас бы не существовало.

— Что?

— Тебе больно, магистр? — Ворон метнулся к руке Сида, заботливо поднял ее над полом, вырывая вскрик боли. — Надо же, это по-преж-ж-жнему больно.

Ворон отбросил руку, а Сид судорожно дернулся. Что больше — его положение, муки или присутствие рядом Ворона — делало эти минуты невыносимыми? Демон, казалось, перестал обращать хоть какое-то внимание на Сида, он остановился у Станка и долгим пристальным взглядом изучал крепления. Затем пальцы, грязные, с обломанными длинными ногтями почти нежно погладили раму — и Ворон оскалился… или улыбнулся, понять было невозможно.

— Что ты делаешь?

— Здороваюсь. Ты здесь один? Не-е-ет, ты не можешь быть один… Кто с тобой? — Ворон вновь подошел к распростертому на полу Сиду и склонился над ним, проводя режущим когтем по лицу.

— Я, Мадритад, Мидар!

Владыка Саосса стоял в дверях, глядя на Ворона в упор. Если демон и удивился, то виду не подал, лишь отступил от Сида, медленно скользя ближе к Мидару, щурясь от проникшего в зал света и по-прежнему скалясь.

— А я-то думал, что мое имя стерлось в вечности…

— Нет, иногда его всё же стоит произнести. В назидание, — Мидар закрыл за собой тяжелую створку.

— Ты ещ-щ-ще попытайся сейчас поучать меня, — Ворон ухмыльнулся, обнажая ряд клыков.

— У меня есть другая задача, Мадритад. Ее должен был выполнить мой сын, но он еще слишком юн.

— Так маленький магис-с-стр — твой наследник? Трогательно, ка-а-ак это тро-о-огательно. Итак?

— Ты должен освободиться, Мадритад, таков твой Путь. И хоть он был прерван до срока, но очищен не был, тебе не дали свободы…

— Мне не нужна свобода! Хаос и мрак — моё существо.

— Это неправда, и ты знаешь это не хуже меня. Каждого из нас ждет одна и та же участь. Ткач становится Вороном, когда приходит его час, а когда и время искупления проходит, мы должны освободиться, сливаясь с Полотном. Мы не должны быть заключены ни в какую оболочку: ни скалы, ни шелковые нити, ни демоническая суть — только свобода.

— Да что ты знаешь о свободе? Власть — вот истинная свобода! Полная и не разделенная ни с кем! Арифилон верил в то же, что и ты, и где он сейчас? Гниет в Эртее!

— Эртея… уничтожена, — Сид едва дышал, каждое услышанное им слово казалось ложью, но он прекрасно понимал, что это всего лишь ужасная правда.

— Как ты-ы-ы посмел-л-л? — Ворон тенью рванулся к Сиду, но Мидар преградил ему путь.

— Не смей! Сейчас ты здесь лишь отзвук Имени, Стершегося в Вечности, ты — Демон и мрак, но ты никто в этих стенах!

— Ах вот как говорят мои наследники, на моих костях построившиеся полный несуразных законов мир! — Ворон словно выплевывал из себя слова. — Я творил эти эфиры не для того, чтобы каждый из них жил в своем стручке, я жил для того, чтобы править и повелевать, а вы скатились до уровня прислужников у жалких людишек!

— Не ты ли… служил одному из них?

Ворон перевел разъяренный взгляд на Сида:

— Это он так считал, но я благодарен ему за то, что он призвал меня, я отлично питался тогда. Все эти души… И сейчас, с каждым вдохом в Саоссе я чувствую, как набираю силу. Вы глупцы, если решили, что, притащив меня сюда, сможете меня уничтожить! Я вечен! Я вечен! Вечен!

— Вечны твои творения, но не ты, и ты уйдешь вслед за всеми теми, кто уже стал тканью полотна. Уйдешь раз и навсегда.

Мидар уже плел заклятье, сквозь его пальца сочился живительный свет, сиреневыми струями растекался по полу, вычерчивая сложный узор вокруг Ворона, но демон не обращал никакого внимания на происходящее. Бешенство его алым светом вырывалось из-под перьев. Он ежесекундно изменялся: нос его удлинялся, чернел, превращаясь в длинный клюв, затем снова укорачивался, клыки росли, но затем рот затягивался полупрозрачной коркой, руки покрывались оперением, и демон рос, упираясь головой в потолок залы, а затем резко уменьшался, словно истончаясь, превращаясь в тень, и всё это на границе багрового свечения и лиловой силы.

— Ты не сможешь уничтожить меня, Мидар! Я — дома!

— Твой дом уже давно рассыпался в прах, твои мысли давно стали тленом, твое тело — легчайшая зола, глаза твои — пустые глазницы. Уходи туда, где обретешь покой!

— Мне нет покоя, пока вы смеете…

Он не договорил, голубая волна затопила его тень, Сид из последних сил вырывал из себя Первоначальное.

— Сид, нет! — отец прервал поток всплеском своей силы. — Ты отдашь ему последнее, но не поможешь, не мешай мне!

Демон хрипло хохотнул:

— Мора-а-аль, мора-а-аль! Забери у сына последнее, отдай немного своего, уничтожишь меня — и конкурента, ну же, Мидар, последуй за своим Путем, ты же знаешь, что так и должен поступить настоящий Ткач…

И вновь голубая вспышка залила багрянец защитных чар Ворона. Он судорожно рванулся вверх, взлетая под потолок, слизь с его перьев алыми огоньками осыпалась на пол. Черный зал озарялся то красным, то голубым, то лиловым. Первоначальное боролось с искаженной сутью, забирая силы у каждого, участвующего в схватке.

— Нет, не так.

Густая струя тугой плетью захлестнула Ворона, опутывая демона, заставляя рухнуть на пол, но тут же была выжжена огнем, рвущимся к Сиду. Мидар успел заслонить сына, багровым шрамом расползся по лицу саднящий ожог. И ответом за него стал водоворот силы, разверзнувшийся вокруг Ворона. Ветер бушевал в зале без окон, минуты проносились молниеносно, грохот сдерживал движения.

— Позволь освободить тебя, пойми, не время сопротивляться, твое время ушло!

— Оно только начинается, мое время! — Ворон захлебывался кашлем, разрывая узы. — Теперь я смогу всё вернуть, теперь, оказавшись в Саоссе, я смогу всё вернуть!

Вспышки опережали слова, взрывы Первоначального вырывали камни из стен, поднимая клубы истолченного камня в воздух, Ворон взмахивал крыльями, и раскалялся пол, и плавилась оковка дверей, Мидар уничтожал черное колдовство светом и леденящим прикосновением своей Сути. Демон окончательно отказался от человеческого облика, вороний грай гремел над Ткачом и впавшим в беспамятство Сидом.