Рейчел Инглз - Миссис Калибан

Наутро до обеда, пока Ларри чистил с Дороти картошку, позвонила Эстелль. То был сигнал бедствия. Судя по голосу, она напилась, и, хотя говорила, похоже, о каких-то опасных типах, с которыми водится дочь ее Сандра, Дороти была уверена, что подлинная причина беды — Чарли и Стэн. Она сказала, что заглянет к Эстелль ближе к вечеру.

— Начинай полоскать рот «Листерином», — добавила она, — и постарайся не глотать, потому что, если будешь пьяной, когда я приеду, я разворачиваюсь и возвращаюсь домой. Может, даже позвоню Чарли и Стэну и расскажу им друг о друге.

Эстелль завизжала от хохота и повесила трубку.

Ларри помог ей с новыми посадками яблочных огурцов, приготовил салат на обед и смахивал пыль, пока Дороти пылесосила. Затем помог ей почистить столовое серебро — уж сколько б его там ни было, — о чем она вечно забывала, пока не ловила взглядом почерневший сливочник в углу верхней полки буфета или половник сбоку в среднем ящике.

Дороти посмотрела на другой край кухонного стола, где Ларри сидел в том свете, который она после его появления перекрывала занавесками из-за его чувствительных глаз. Он сосредоточился на чистке ложек серебряной тряпицей — шести чайных ложечек, доставшихся от двоюродной бабушки. Одна нога закинута на другую, что само по себе смотрелось странно, однако мало того — на поясе у него был еще повязан цветастый фартук, что ошеломляюще противоречило его крупному и мускулистому зеленому телу, его благородно массивной голове. Дороти считала, что выглядит он, как всегда, чудесно. И руки у него, несмотря на их размер и силу, действовали проворно и бережно, во всех движениях. Он сказал, что ему нравится работать по дому. Ему это удавалось, он считал, что это интересно. Большая разница с тем, что знал прежде: руки следует держать в постоянном движении, а все остальное тело пребывает более-менее в покое.

В тот день они лежали в постели и смотрели телевизор, когда Ларри резко произнес:

— Смотри!

— Что?

— Что это?

— Где?

— На экране.

— А, это реклама танцевальной труппы.

— Но что это? Смотри.

— Это кто-то по имени Мёрс Каннингем. Ты был прав — это реклама передачи о танце, которую покажут через неделю. Их будет несколько. А у него своя танцевальная труппа.

— Что он делает?

— Танцует.

— Нет, нет, нет, — сказал Ларри, выбираясь из постели, встал на полу и проделал те же странные движения, какие показывал ей уже не первый день. Вдруг Дороти сообразила, что он в точности подражает танцу.

— Так он танцует, — ответила она.

— Но что это? Что им делается?

— Мне кажется, ничего. Танец просто выражает какое-то чувство или мысль — или передает впечатление о событии. Он показывает вариации узоров. Тебе нравится?

— Я его не понимаю, — ответил он, вновь ложась в постель.

— Очень жалко, что я не могу водить тебя что-нибудь смотреть. Тебе стоило бы увидеть какой-нибудь классический балет, а там уж я б попробовала объяснить.

— Это я видел, — ответил Ларри. — Такое я могу понять.

— Правда? Понравилось?

— Да, очень славно. Много музыки.

— Тут тоже.

— Не так.

— Нет, — согласилась Дороти. Почти все время, если она не могла ему чего-то объяснить сразу, он не настаивал. В последний раз она застряла, когда Ларри сказал, что не понимает «радикального шика» [22] «Радикальный шик» — понятие, введенное в 1970 году американским журналистом и писателем Томом Вулфом для обозначения моды на пропаганду радикальных и/или левацких политических и общественных идей знаменитостями, представителями высшего света и звездами массовой культуры. .

Под вечер она поехала к Эстелль. Не успела позвонить в дверь, как у нее возникло чувство, что никого нет дома. Жала на звонок она трижды. Никакого ответа. Зашла за дом и глянула в кухонное окно. Эстелль сидела с одной стороны кухонного уголка напротив плиты, а Сандра стояла посреди кухни и орала. Дороти расслышала через стекло:

— …Старая дура… ни за что… сука… все время…

Дороти постучала в стекло ключами от машины. Сандра вскинула голову — лицо тяжелое, напряженное, как маска. И тут же исчезла. Рядом с Дороти распахнулась кухонная дверь.

Она вошла. Сандра как раз выходила в ту дверь, что вела в столовую. Эстелль не пошелохнулась. Дороти села по другую сторону стола.

— Худо?

— Что? — спросила Эстелль.

— Похмелье.

— Похмелье у меня что надо. У меня бодун от одного того, что я прожила сорок четыре долгих года.

— А Сандре вообще сколько? Постоянно забываю. Пятнадцать есть?

— Ей шестнадцать. Все это уже с двенадцати делают. Она два года на пилюле. Ну, я тебе рассказывала.

— Но у нее так быстро все меняется. Она, вероятно, множество неподобающих мужчин переберет, пока не утихомирится.

— Неподобающих, — повторила Эстелль.

— Не лучше ли, чтобы она поэкспериментировала, чем ясноглазо подалась замуж, чтоб семья у нее распалась через пару лет? И тогда она окажется там же, где и сейчас, вот только, наверное, тогда ей заодно и ребенка воспитывать придется.

— Если б она замуж пошла, хотя бы подтвердилось, что он ее любит.

— Ох, Эстелль. А ты Стэна любишь — или Чарли?

— Она пытается мне через это мстить.

— Возможно, — вздохнула Дороти. Подождала, пока Эстелль пустится объяснять что-то или оправдываться, но та просто вяло откинулась к стене.

После долгого молчания Эстелль произнесла:

— Ну и бардак. Прости, что я тебя сюда вытащила. Собеседник из меня сейчас не очень, и я не знаю вообще-то, что с этим сделать. Мне не хочется, чтоб ей было плохо, но если я сейчас отпущу поводья, плохо может стать другим людям.

— Кто этот мальчик?

— Мужчина. Наших лет.

— Господи.

— О да. Теперь понимаешь, а?

— Наверное, нам повезло, что это не Стэн или Чарли. Или кто-то из них?

— Не вполне. — Эстелль потерла лицо ладонями и выпрямилась. — Кофе? — спросила она.

— Самую малость. И если я не могу помочь, давай сменим тему. Расскажи про Джои.

— Это не очень другая тема. У него по всему этому поводу развился какой-то донкихотский комплекс. Типа как «Моя сестра должна быть чиста». Так-то я все и выяснила. Они из-за этого ссорились много дней, пока вчера вечером все наконец-то не вышло наружу.

После первой чашки Дороти захотелось уйти, но именно на этом рубеже Эстелль решила еще немного рассказать о Сандре.

— А ты видела этого человека? — спросила Дороти.

— Ох, я не хочу об этом разговаривать.

Дальше Эстелль сказала, что не знает, что предпринять, потому что любое ее движение дочь толкует превратно. У нее чувство, что девчонка так и ждет, чтоб она оступилась.

— Этот мужчина… — начала Дороти.

— Штука в том, что я всегда старалась их воспитывать так, чтоб как-то компенсировалось то, как воспитали меня.