Рейчел Инглз - Миссис Калибан

— Почему? Делать плохое одинаково и для чужого, и для знакомого. Может, даже хуже, если это знакомый.

— Но знакомым кое-что спускаешь с рук.

— Я рассказал тебе, что произошло. Их было пятеро, они пытались меня убить и наскочили на меня без предупреждения. Были вооружены и развлекались так. Этот Джои — тоже. Мне ты не собираешься ничего спускать с рук, как ему?

— Я знала его с пеленок. Он у меня на коленях сидел.

— А меня ты любила больше, чем когда-либо его, правда?

Дороти покрутила в пальцах телефонный шнур. Кивнула и вздохнула.

— Что тебя на самом деле больше всего беспокоит, Дороти? Ведь не то, что я натворил, — это я уже вижу.

— Наверное, Эстелль. С самого начала мы просто были противоположностями — и семьи наши, и характеры, и наши браки. Но мы всегда прекрасно ладили, как сестры. Много друг дружке помогали. Раз или два жизни у нас ломались так серьезно, что каждая была готова пойти на дно, по-настоящему. И когда Эстелль отчего-то приходится очень плохо, это бьет и по мне тоже. Ты себе не представляешь, как она жалуется на своих детей, даже если они с ней в одной комнате, но мне-то известно, что они для нее — всё. Она их просто обожает. Не представляю, как она от такого оправится.

— Ты же оправилась, — сказал Ларри.

— Иногда я в этом не уверена.

Она приехала к дому Эстелль, но, когда позвонила, ей никто не открыл — и никто не открыл ей, когда она обошла дом и постучала в заднюю дверь. Из сумочки она достала блокнот, вырвала страницу и написала короткую записку, сложила ее конвертом и сунула в почтовую щель на двери.

Затем поехала к музею. Уже издали стало очевидно, что на машинах туда направляются толпы людей, поэтому Дороти раздумала и свернула к побережью. Автомобиль остановила под эвкалиптом и просто сидела, смотрела на океан. Ей хотелось плакать — по Эстелль прямо сейчас, по Эстелль в будущем и по себе в прошлом, когда умер Скотти. Она пыталась придумать, что же ей делать, как все устроить, чтобы спрятать Ларри, утешить Эстелль, избавиться от Сюзанн, отдохнуть в отпуске одной и не задеть чувств Фреда, как вернуть Ларри к нему домой. Если я сделаю так, думала она, это займет одну неделю, две недели, а если вот так… Надолго никакие мысли у нее не слипались воедино. Уж лучше б она плакала. Но Дороти заснула — плечом на сиденье, головой под самым окном. Проснулась минут через двадцать и снова поехала к дому Эстелль, но там по-прежнему никто не открывал.

Она вернулась домой. Прокатная машина Фреда стояла снаружи, а сам он сидел в гостиной. Читал газету.

— Видала? — спросил он, когда она прошла перед ним. Перегнул газету так, чтоб показать ей, о чем это он, но сам читал дальше.

— Я вообще ничего не видала. Уходя, ты забрал газету с собой. Я что-то углядела по телевизору, но никаких имен там не называли. Это Джои?

— Похоже на то. Меня не удивляет. Вероятно, он был настолько не в себе, что чудовище его пихнуло, и он просто рухнул.

— Почему ты зовешь его чудовищем?

— Ну, восьмифутовая зеленая горилла с перепонками на ногах и выпученными глазами — как тебе еще его звать? Хорошо развитая лягушка? Не вполне «лиго-плющовая» личность, как ни верти.

— Я встречала множество выпускников Лиги плюща, которых назвала бы чудовищами. И ноги у него без перепонок, а если и есть, то чуть-чуть. На руках тоже нет. Так только с первого взгляда кажется. И нет в нем восьми футов. У него рост всего где-то шесть футов семь дюймов.

— Откуда ты знаешь?

— По телевидению видела. Его снимали перед тем, как он сбежал.

— Знаешь, какая-то идиотка пытается собрать подписи под петицией, что с чудовищем-де бесчеловечно обращались и всякое такое.

— Она права. Так и обращались.

— Ой, да ладно.

— А тебе понравилось бы, если б тебя связывали и насильно били током, а еду бы давали, только если решат, что ты достаточно послушен в их кошмарных экспериментах?

— Ты говоришь совсем как эта миссис… как ее там — миссис Пич. Вы с нею спелись бы.

— Возможно.

— Вообще-то я даже не очень уверен, что там было какое-то чудовище. Вероятно, вывели в лабораториях какого-то несчастного клона или гибрида. Вкатили ему передозу какого-нибудь гормона, вот он и слетел с катушек; что-нибудь вроде.

Они спокойно поужинали и обсудили планы на будущее. Фред согласился с тем, что отпуск они проведут порознь. Дороти еще в самом начале трапезы осознала, что ему хочется сказать что-то о том, чтоб завести детей, но он не осмелился. Она подумала: он действительно надеется вернуться туда, где мы были, и считает, будто все уладится само.

В полночь позвонила Эстелль. Голос у нее звучал очень спокойно и устало. Репортаж в газете не ошибся — на экране действительно показали снимок Джои. Дороти хотела сразу к ней ехать, но Эстелль ответила, что не нужно, подожди до завтра.

— Человек из похоронной конторы, — пояснила она.

На следующий день снова пришел мистер Мендоса. Они поработали в саду и поговорили о новом сорте роз, который вывели для одного европейского цветочного салона: предполагалось, что розы синие — не светло-серые или сиреневые, такие можно купить в питомниках, а по-настоящему чисто ярко-синие, как синева ленты с призом за первое место.

— Мне уж точно черенок хотелось бы, — сказал он.

— А они настоящие? В смысле — по-настоящему разводятся? Сразу не определишь, верно?

— Нужно просто подождать, тогда и увидим.

С работой они припозднились, поэтому на сэндвич мистер Мендоса заходить не стал, и Дороти сказала, что они, наверное, следующие несколько недель не встретятся. Сначала он будет работать в других домах округи, а потом она уедет в отпуск. Он попросил сообщить ему точную дату, когда она сама будет ее знать, чтобы он заглянул в ее отсутствие и проверил, все ли в порядке.

Пообедали они с Ларри у него в комнате. Телевизор включили всего на несколько минут — посмотреть новости. Миссис Пич, вылитая — с коротким перманентом, в очках с очень толстыми линзами и чопорным, но твердым лицом — карикатура на противницу вивисекции, произнесла краткую речь, которую Дороти сочла крайне разумной. Миссис Пич подняла вопрос о том, что так называемое чудовище несколько месяцев содержалось в неволе, изолированное от особей своего вида, и ученые его изучали или ставили на нем эксперименты. Широкой общественности так и не сообщили, что это за животное. Еще она заявила, что до своей поимки существо это не было известно в научном мире. В данном случае вопрос о правах человека — или же просто о правах — важен так же, как если б существо это явилось к нам из космоса.

Дороти сказала:

— Если б она так выступила в самом начале. Говорит хорошо, но как-то поздновато.