Рейчел Инглз - Миссис Калибан

Несколько раз она всхлипнула и нажала на газ. Ларри с усилием выпрямился на заднем сиденье.

— Мы едем очень быстро.

— Извини. — Она сбавила скорость. Как только увидела, где можно остановиться, съехала на обочину. — Я напрочь расстроена. Не знаю, что делать, — сказала она. Ларри вновь скрылся за спинкой сиденья.

— Сзади к нам машина подъезжает.

— Это он! — выкрикнула Дороти. Машину она увидела в зеркальце и узнала Фреда, а еще увидела, что с ним Сандра. — С той девчонкой.

— Думаешь, он меня увидел?

— Не знаю. — Дороти вдавила педаль газа, и машина с ревом выскочила на дорогу. Три других автомобиля вильнули, чтобы впустить ее в поток транспорта. Ей сигналили. — Я не могу дать ему меня поймать, — пояснила она. На самом же деле ей не хотелось разговаривать с ним, видеть его или просто думать о нем в этот миг, но, как только произнесла это, Дороти осознала, что есть и другая причина. — Если мы остановимся, они тебя увидят.

— Я могу их тебе убить, и все будет в порядке.

— Нет-нет-нет. Все нормально. Я просто надеюсь, что легавые ничего не проверяют.

Машина Фреда не отставала. Повторялся каждый маневр Дороти. Она думала: А кроме того, как мы пересечем границу?

— Наверное, съедем к побережью. Чтоб ты мог перебраться к югу вплавь и там снова ко мне выйти.

Вдруг прокатная машина рванулась вперед. Теперь они шли ноздря в ноздрю. Не улыбаясь, Дороти смотрела в испуганное белое лицо Сандры. Девчонка плакала. Рядом с нею Фред нагнулся над рулем. Выглядел он напряженно и отчаянно. Даже из другой машины Дороти было видно, что все глаза у него, похоже, — сплошные зрачки. Ларри выпрямился на сиденье. Из соседней машины его, должно быть, заметили. Фред стал пытаться вытеснить их машину с дороги.

Дороти вдавила педаль жестче. Начала отрываться. А Сандра теперь старалась отобрать у Фреда руль. Вдруг раздался резкий треск. Впоследствии Дороти выяснила, что за ними, должно быть, ехал еще один автомобиль — и пытался обогнать Фреда. Позади Дороти и Ларри ударились два автомобиля, разделились, столкнулись и завертелись, и машина Фреда, где Сандра — как говорили потом — выкручивала руль, обезумела и вылетела за разделительную полосу в поток встречного движения. Под дикий скрежет вокруг и визг рвущегося металла машина Дороти пошла юзом несколько ярдов, ударилась о боковое ограждение, содрогнулась и замерла. В зеркальце Дороти успела заметить, как вспыхнули две машины.

— Едем дальше, — произнес Ларри.

— Не могу. Мне придется тебя здесь оставить. Сейчас темно. И мы недалеко от моря. Попробуешь добраться сам?

— Мне это не нравится.

— Мне тоже, но больше ничего не остается. Не забудь, встречаемся на пляже. У тебя сандалии с собой?

Она поцеловала его на прощанье. По щекам ее катились слезы. Он надел сандалии и вышел из машины, оглядевшись по сторонам. Нужды в такой осторожности не было. Сейчас все будут смотреть на горящие обломки машин на дороге.

Дороти завела машину, немного проехала вперед, ища, где бы свернуть, а затем поняла, что ей нипочем не удастся и близко подобраться к машине Фреда. На той стороне трассы громоздилась сплошная груда. Машины сворачивали где только могли и ехали в другую сторону. Остановись она и подумай, можно было б оставить Ларри в машине и отвезти его с собой назад. Она бы даже сумела держать его у себя дома. Сколь угодно долго.

Машины вокруг снова ей сигналили. Она тронулась — к дому.

Едва она открыла дверь, как ей показалось, что она в здании, которого никогда раньше не видела. Казалось, жилье это не ее — да и не было оно ничьим жильем. Странно считать, будто живые люди вообще способны проводить в нем жизнь. Сам вид его, тишина — такие иные, так не похожи на тот дом, где она перемещалась столько лет своей жизни, что она подумала: А просто вернись она из магазина, а не с места аварии, — поняла бы в любом случае.

Она села на стул и стала ждать. Дома она провела добрых три часа, пока ей не позвонили из полиции.

Когда она приехала опознавать тело, Эстелль уже была в коридоре. Выглядела она сомнамбулой. Дороти она сказала усталым шепотом:

— Ты меня убила. Мы держали это в тайне от тебя много лет, чтоб тебе больше не было больно. Если б не ты, мы могли бы быть счастливы. Но ты вокруг себя все уничтожаешь. А теперь и я — как ты. Даже мои дети. Ты этого хотела, да?

Дороти покачала головой. Сказала:

— Это не я, — и прошла по коридору дальше. Вспомнила, что как-то раз, теперь уже и не сообразить, когда именно, Эстелль сказала ей, что она, Дороти, ничего не соображает в природе желания. А теперь она и не хотела ничего в ней соображать — да и чего-либо другого не хотела тоже. Она перестала ощущать жалость и сочувствие к другим. Одно предательство покрывает другое. Она больше не готова прощать. Тронула ее только записка, которую мистер Мендоса подсунул под дверь.

На похороны, конечно, явилась Сюзанн. С собой привезла мужа и детей. Дороти позвонила врачу и заставила его сказать, что Сюзанн с семьей придется остановиться в гостинице, потому что у Дороти от взаимодействия со свойственниками в доме может случиться нервный срыв. Мало того — врач ее, похоже, сам в это верил. Еще он был очень практичен и оставил ей гору пилюль — но ровно столько, чтоб ее не убило, если она решит принять их все сразу.

Каждый вечер она ездила на пляж. Он так и не явился. Иногда ей становилось интересно, не решил ли он, когда она тронулась и поехала домой, что Дороти воспользовалась случаем и избавилась от него намеренно. Но не мог он так думать, это уж точно. Он бы заметил, какое там движение. И все-таки он так и не явился. Поймать его не могли, иначе это попало бы в газеты и новости. Если б он был ранен или убит — то же самое. Это должно, стало быть, означать, что не появляется он по какой-то причине. Либо его ранило в океане, а то и убило, либо он до сих пор там, но выжидает.

На могилу высадили цветы. Дороти навещала ее регулярно. То был чуть ли не единственный ее регулярный визит. Ни Эстелль она больше не видела, ни Крэнстонов. Почти все время телефонная трубка у нее оставалась снятой. Адвокаты писали ей о страховке и наследстве. Она просматривала объявления о найме и писала запросы на собеседования. Мистер Мендоса уехал в отпуск. Она заказала надгробие и свела шапочное знакомство со старушкой, которая ухаживала за могилой — еще одной свежей — рядом. Однажды старушка разговорилась о жизни и смерти своего супруга.

— Ваш муженек? — спросила напоследок она, показывая на могилу так, словно могла бы что-то продать Дороти, если б ее уговорили. Дороти кивнула. Старушка посмотрела на то место, где поставят надгробие. — Такие длинные имена бывают, — сказала она, — что не помещаются. Моего звали Джим. Джеймз. А вашего?