Виктория Борисова - Светлая сторона апокалипсиса

— Выслушай меня, царь! — Арат Суф упал на колени.

— Ты сказал достаточно. Уходи. И не смей докучать мне больше. Будешь нужен — я сам тебя позову.

Арат Суф медленно брел по дворцовым коридорам. Теперь он понял окончательно, что перестал быть здесь даже почетным пленником. Солдат в черном маячит за спиной, пыхтит и топает сапогами. Арат Суф не привык ходить под конвоем и теперь чувствовал себя таким униженным и раздавленным, как никогда в жизни. Даже во времена своей нищей молодости он, по крайней мере, был свободен и шел куда хотел…

Вот и книгохранилище. Солдат отворил тяжелую дверь и пропустил его вперед. Тяжелая дверь захлопнулась за ним, и Арат Суф услышал скрежет ключа в замке.

Он тяжело опустился в любимое кресло. Зачем-то стал бесцельно перебирать бумаги на столе. Его пальцы шарили и шарили беспокойно, как два зверька, попавшие в западню, пока не наткнулись на черный бархатный мешочек.

Нет. Только не это.

Арат Суф отдернул руку, будто от ожога. А как он радовался всего несколько дней назад, заполучив этот чертов кристалл! Еще в те времена, когда Первым министром был Жоффрей Лабарт (теперь уже покойный, наверное), он берег этот кристалл как зеницу ока и никому не позволял к нему прикоснуться. Уж не говоря о том, чтобы заглянуть в него.

И правильно делал, как оказалось.

Арат Суф внутренне содрогнулся. Виски сжала боль, а к горлу подступила тошнота. Мучительное знание разрывало его изнутри. И страшнее всего было осознавать, что он сам приложил руку к грядущему распаду и гибели.

«Благо страны превыше всего!» Вспомнив любимое изречение, Арат Суф вдруг откинулся в кресле и громко расхохотался. Забота о благе обернулась смертью, а наведение порядка — вселенским хаосом. Это ведь и правда смешно, не так ли? Арат Суф всю жизнь верил, что ради целого можно пожертвовать частью, а ради процветания страны — жизнью нескольких людей. Теперь пришлось пересмотреть эту точку зрения.

Отсмеявшись, Арат Суф вдруг почувствовал, что ему стало намного легче. Чудовищное напряжение ушло, да и ком в горле как будто рассосался. Сколько лет ему не приходилось смеяться по-настоящему? Даже вспомнить страшно. Вся жизнь прошла с оглядкой, зато теперь, когда терять уже нечего, можно снова стать самим собой. Лучше всего он умеет думать, значит, стоит заняться этим прямо сейчас.

Возможно, потом уже не будет времени и подходящего случая.

Итак, если отбросить чувство вины за фатальную ошибку, что же, собственно, произошло?

К власти пришел недостойный правитель. В самом скором времени он приведет страну к войне, которая обернется катастрофой. Он не откажется от своих планов, потому что слишком любит власть, а еще потому, что не слишком умен. Теперь, с большим опозданием, следует признать, что это был плохой выбор.

Принц Орен… Вот кто должен был стать настоящим государем! А ведь царь Хасилон оказался прав — он действительно сумел скрыться. Подлецы стражники. Они так уверяли, что хорошо выполнили свою работу! Так искренне уверяли, что даже он, стреляный воробей, поверил. Или просто хотел поверить? Теперь уже не важно. Пещеры всегда были очень странным и опасным местом, из них можно попасть куда угодно — и в жизнь, и в смерть. А принц Орен оказался в одном из бесчисленных миров, и сейчас он спит на оранжевой траве под багровым небом, не живой и не мертвый. Вряд ли ему суждено вернуться назад. Когда Арат Суф увидел вчера в глубинах волшебного кристалла его лицо, залитое смуглой бледностью, завиток смоляных волос, прилипший к высокому лбу, полукружия длинных ресниц на щеках, сердце его, пожалуй, впервые в жизни сжалось от чувства вины и жалости.

— Много же отдал бы я, чтобы повернуть время вспять! — Арат Суф почему-то произнес эти слова вслух, и ему опять стало смешно. Отдавать-то больше нечего! У него не осталось ни денег, ни власти. Даже свободы уже нет. И скорее всего, самой жизни осталось немного. Фаррах может убить его в любой момент, как только захочет. — А вот и нет! Если я больше не властен в жизни своей, то уж в смерти всегда властен!

Как же можно было забыть! Здесь, в потайном ящике стола, вместе со всякой всячиной, хранился маленький синий флакончик. Проклятое Зелье из старых запасов — вот ключ к его свободе.

Арат Суф повеселел. Но не слишком ли это просто? Пожалуй, Фаррах только обрадуется… И все пойдет своим чередом, вплоть до того дня, когда живущие позавидуют мертвым. Прав был царь Хасилон, тысячу раз прав. Всю жизнь он был дураком и пьяницей, но перед смертью боги дали ему великий разум.

Арат Суф вспомнил вдруг глаза принца Орена, вспомнил несчастного дворцового лекаря, павшего жертвой чужой интриги, и еще многих-многих других… Тяжело уходить в вечность с таким грузом вины. Всю жизнь его стезей была интрига и тайна, а оружием — бумага и перо. Значит, надо им воспользоваться и сейчас, когда пришло время выйти на свет. Перед смертью он должен сообщить всю правду, а что будет — боги знают лучше.

Собравшись с духом, он выпрямился, положил перед собой чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и твердой рукой начал писать:

«Я, Арат Суф, Хранитель Знаний, настоящим сообщаю и свидетельствую…»

Когда на следующее утро боец отряда Верных Воинов Орус Танвел вошел в книгохранилище, чтобы препроводить Хранителя Знаний в царские покои, он застал его мертвым.

Арат Суф сидел в своем кресле запрокинув голову. Его тело уже остыло, а мертвый остекленевший взгляд был устремлен к небу. Рядом валялся маленький синий флакончик. Орус Танвел брезгливо потянул носом, уловив знакомый резкий запах. Проклятое Зелье! Надо же, и здесь оно.

В книгохранилище было чисто прибрано, все рукописи и книги разложены по местам, будто покойный Арат Суф в последние часы своей жизни вдруг решил озаботиться наведением порядка, даже пыль везде вытерта. Всю жизнь на это недоставало времени, а вот теперь — собрался…

На столе перед ним лежала толстая пачка исписанной бумаги и маленький черный бархатный мешочек. Орус осторожно заглянул внутрь — и на руку ему выпал огромный драгоценный камень. Он сверкал и переливался на солнце всеми гранями, завораживал, притягивал к себе… Но вместе с тем не покидало ощущение, что это не простой камень, пусть даже и очень драгоценный. Он был теплый и слегка пульсировал, как будто живое существо. Он одновременно притягивал и пугал, хотелось заглянуть в глубину, туда, где сходятся воедино все грани, уйти в сверкающее ничто…

И возможно, остаться там навсегда.

Осторожность — дар богов. Орус Танвел был человек простой и грубый, но крестьянский здравый смысл позволил ему отвести взгляд. Он поспешил спрятать кристалл обратно в мешочек и старательно затянул шнурок. Камень надо отнести царю, еще не хватает быть пойманным на воровстве. А вот рукопись…