Кортни Коул - Ноктэ [litres]

– Я уезжаю в колледж этой осенью.

– А, точно! – отвечает он, отклоняясь немного назад и опускаясь спиной на разбросанные повсюду щепки. – Ты чувствуешь, что готова к этому? После всего произошедшего.

После того, как умерла моя мама , вот что он имеет в виду.

– Мне приходится быть готовой к этому, – произношу я. – Жизнь не останавливается после чьей-то смерти. Это один из уроков, который преподали в похоронном бюро.

Вот и после смерти мамы мир продолжил свое бесконечное вращение.

Он снова кивает.

– Да, полагаю, ты права. Но иногда очень хочется, чтобы жизнь можно было поставить на паузу. По крайней мере, так было у меня. Мне казалось несправедливым, что моя мать просто взяла и исчезла, хотя все остальные продолжали вести себя, будто ничего не случилось. Магазины продолжали работать, продавая безделушки, самолеты взлетали в небо и совершали посадки, корабли пересекали моря… Мне казалось, что я единственный в мире, кто переживает утрату потрясающего человека.

Его уязвимость внезапно оказывается на поверхности, и это глубоко трогает мою душу, заставляя задуматься о том, чему раньше я не придавала значения.

Я поворачиваю свое лицо в его сторону, желая тоже кое-чем поделиться. Это будет честно. Покажи мне свое, и я откроюсь тебе.

– Некоторое время я была ужасно зла на стариков. Знаю, это глупо, но когда я встречала на улице пожилых людей с тростью или кислородным баллоном, я была в ярости, что смерть забрала мою маму, а не их.

Дэр широко улыбается, и от этого на всем пляже становится светло.

– Тебя можно понять, – говорит он мне, – это вовсе не глупо. Твоя мама была слишком молода. А как ты знаешь, гнев является одной из ключевых стадий принятия.

– Но какой смысл гневаться на совершенно незнакомых пожилых людей? – подмечаю я, усмехаясь, но этот смех выходит рваным и дерганым.

Дэр улыбается вместе со мной, и от этого внутри все расцветает, потому что он смеется не надо мной, а вместе со мной, а это абсолютно разные вещи.

– Сейчас мне очень хорошо, – признаюсь я, играя с песком.

Дэр бросает на меня взгляд.

– Думаю, тебе нужно чаще спускаться с горы. Серьезно. Нет никакого смысла становиться отшельницей в похоронном бюро. Это не круто, Калла.

У меня внезапно включается внутренняя защита.

– Я не становлюсь отшельницей. Кроме меня, там есть еще Финн и папа. А теперь еще и ты живешь так близко.

Дэр моргает.

– Да, я живу теперь близко.

– И прямо сейчас мы не в похоронном бюро, – замечаю я.

Мы замолкаем, глядя на широкий, бескрайний простор океана. Его стальная серость заставляет меня чувствовать себя крошечной и незначительной и в то же время вызывает гигантский прилив вдохновения.

– Ты права, – уступает Дэр. – Мы не там, – он проводит пальцем линию на песке, а затем рисует вторую, которая пересекает ее. – Мы должны делать это чаще.

Последние слова пронзают меня, и я замираю.

Он действительно говорит это? Я все правильно расслышала?

– Ты хочешь чаще бывать на пляже? – спрашиваю я нетерпеливо.

Дэр улыбается.

– Не совсем. Я имею в виду, что мы с тобой должны чаще выбираться куда-нибудь. Вместе.

Да, я поняла его правильно.

Мое сердце с неистовой силой колотится в груди. Я киваю.

– Конечно. Это было бы потрясающе. Ты не возражаешь, если Финн тоже иногда будет ездить с нами?

Я спрашиваю это, потому что чувствую себя виноватой за то, что постоянно оставляю его в одиночестве, особенно последнее время.

Дэр кивает.

– Конечно, нет. Я хочу проводить время с тобой, а ты хочешь быть со мной.

Он широко улыбается мне, той самой улыбкой, которую я называю « попробуй, дерзни », и я чувствую, что я пропадаю. Влюбляюсь в него, с каждым днем все сильнее и сильнее, и ничего не могу с этим поделать. Если честно, я не хочу ничего с этим делать. Потому что это заставляет меня чувствовать себя потрясающе.

Айрдейл – это всего лишь костяк корабля, его обломки, поэтому ветер почти свободно касается наших лиц, и Дэр отбрасывает волосы с глаз. Когда он делает это, на его серебряном кольце мелькает блик от приглушенного солнечного света. Внезапное дежавю накрывает меня с головой, словно я уже видела это солнечное мерцание на его кольце раньше и мы уже были вместе у этого корабля.

Мы уже были здесь, на этом же месте, в то же самое время.

Это все, о чем я могу думать, глядя на него, рассматривая его кольцо, сияющее под лучами света, наблюдая за тем, как он отбрасывает со лба волосы.

Дэр опускает руку, и ощущение рассеивается, но его осадок лениво скользит вокруг, словно хрупкие пальцы памяти или далекого сна.

Я смотрю на него неуверенно, потому что нахлынувшее чувство было слишком мощным.

Дэр отвечает мне взаимным пронзительным взглядом.

– С тобой все хорошо?

Я киваю, потому что это же всего лишь дежавю, Калла . Такое бывает.

Но оно было таким реальным! Я встряхиваю головой в попытке сбросить с себя навязчивые мысли. Я не могу настолько отстраняться от реальности, я не могу позволить себе быть, как Финн.

Дэр кладет свою руку поверх моей, и мы смотрим на бескрайние просторы океана в течение нескольких минут.

Его рука теплая и сильная, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Я наслаждаюсь тем, как он опускает ее на мою талию, когда мы идем вдоль пляжа обратно к его байку. Нежность разливается по всему моему телу от того, как я могу прижиматься к нему, пока мы едем на мотоцикле домой. Происходящее кажется мне очень приятным, потому что это действительно потрясающе. Неважно, что еще происходит в моей жизни, но то, что происходит прямо сейчас, волшебно. Я словно плыву по теплому и приятному потоку, когда я соскальзываю с байка и стою перед Дэром, глядя ему в глаза. Мы молчим, словно никто из нас не хочет своими словами ставить финальную черту под этим днем.

Наконец юноша широко и искренне улыбается, от чего в уголках его глаз образуются крошечные морщинки, его взгляд снова говорит: «Попробуй, дерзни». Он протягивает руку и убирает выбившуюся у меня прядь волос за мое ухо, и клянусь всеми святыми, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не склонить голову, чтобы моя щека соприкоснулась с его ладонью.

– Подожди здесь, – просит он, исчезая за дверью своего домика, а потом вновь появляется с новой картиной в руках.

Он кладет лист бумаги мне в руку.

– Еще увидимся, цветок каллы, – произносит он сиплым голосом.

Я киваю и наблюдаю за тем, как он уходит.

Боже, как он прекрасен, когда удаляется прочь.

А затем я медленно плыву обратно к себе в комнату.

Я подхожу к окну, и первое, что бросается мне в глаза, – Финн, который вот-вот сорвется вниз.

Он стоит снаружи, там, где начинаются кроны деревьев.