Кортни Коул - Ноктэ [litres]

Дэр в замешательстве, жестом он приглашает меня в комнату. Но я колеблюсь.

– Пожалуйста, – настаивает он. – Мне нужно хотя бы надеть рубашку.

Я следую за ним и сажусь на диван. Когда он выходит ко мне, то садится рядом и берет меня за руку.

– Отвечая на твой вопрос: нет. Я не говорил с Финном ни о каких секретах. Возможно, что он нас подслушал? Мне кажется, мы могли обсуждать секреты в этом домике однажды.

Возможно.

Теперь все обретает смысл. Иногда Финн может двигаться очень тихо, словно кот.

Я расслабляю плечи. Дэр смотрит на меня в упор.

– Ты действительно думаешь, что Финн может вступить со мной в серьезный диалог? – он смотрит на меня с сомнением.

Я пожимаю плечами.

– Нет. Думаю, нет. Просто я расстроена… Он что-то скрывает. И ему становится хуже, потому что он не может со мной этим поделиться. В таком случае он даже не сможет поехать в колледж один.

Значит, между мной и Финном серьезный диалог тоже невозможен.

От этой мысли я начинаю паниковать, накатывает чувство вины и подавленность.

– Мне казалось, что ты именно этого и хочешь, – продолжает Дэр, – поехать вместе с ним в колледж.

– Так и есть, – отвечаю я быстро, даже слишком. – Я имею в виду… Да. Я хочу поехать с ним. Но когда он сказал мне, что хочет, чтобы у каждого из нас была, своя жизнь, я почувствовала, что это даст мне возможность начать все с начала. Например, встретить свою любовь. Хотя я уже встретила тебя, и это было бы шансом для нас.

Теперь я чувствую себя смущенной и пристыженной. Что я за сестра такая?

Дэр приподнимает пальцем мой подбородок.

– Тебе не стоит чувствовать себя виноватой, – говорит он мне, – у тебя есть право и на свою жизнь. Это не делает тебя плохим человеком.

Я киваю, но мне совсем в это не верится.

Он усмехается, и на секунду, всего лишь на одну, мне кажется, что все снова в порядке.

– Давай съездим куда-нибудь сегодня?

Я без промедлений киваю.

– Хорошо. Куда поедем?

Дэр выглядывает из окна и смотрит, куда-то на бескрайний простор океана.

– Подальше отсюда. Туда, где у нас не будет преград.

БУДЬ СВОБОДЕН.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Через пять минут мы оказываемся в моей лодке. На мне короткое летнее платье и крем от солнечных ожогов. На Дэре его темные джинсы, но кожа ничем не защищена.

– Так и рак кожи заработать недолго, – предупреждаю я его.

– Не заработаю, – отвечает он.

Я не спорю, потому что мне нравится его обнаженный торс, мышцы на его плечах, которые становятся особенно заметны при движении. На пути к штурвалу я немного задерживаюсь, проводя пальцами по буквам его татуировки. Кожа под моими ладонями горячая, и от спазма внизу живота у меня сводит зубы.

– Я хочу показать тебе новое место, – говорю я, выводя лодку из бухты вокруг небольшого каменного причала, проплывая вдоль берега.

Нам требуется всего около десяти минут, чтобы добраться туда. Я сажаю лодку на мель, чтобы мы могли свободно выйти на берег.

Дэр берет меня за руку, и мы вместе поднимаемся вверх. Гора, на которую мы взбираемся, напоминает палец земли, и нам нужно добраться до ее ногтя.

Дэр садится, я устраиваюсь рядом с ним, наши ноги раскинуты впереди на камнях.

Вокруг нет ничего, кроме воздуха и воды, здесь нас только двое, здесь никто не сможет нас подслушать. Мы словно экзотические рыбки в огромном аквариуме.

Соленый морской ветер обдувает волосы Дэра, они падают на его лицо. Я внимательно смотрю на него.

– Я готова задать тебе следующий вопрос, – говорю я ему.

Он ухмыляется.

– Так быстро? Прошло всего несколько дней с тех пор, как ты задавала последний.

Я не обращаю внимания на это его замечание.

– Почему ты так обходительно себя ведешь?

Под этим вопросом я имею в виду, почему ты так прочно настаиваешь на своих принципах и держишь дистанцию до тех пор, пока я не разберусь со всем дерьмом в своей жизни?

Он меняет позу: теперь он сидит, скрестив ноги.

– Так ты заметила?

Дэр произносит это лукаво. Я закатываю глаза.

– Серьезно. Почему ты пытаешься действовать мне во благо, хотя я сама того не желаю? Это все во имя того, чтобы быть джентльменом? Ты не считаешь, что роль джентльменства сильно переоценена, а само понятие устарело?

Он усмехается, прикрывая глаза от солнца своими длинными пальцами одной руки. По его серебряному кольцу снова пробегает мимолетный блик.

– Это совсем не так.

Я вскидываю бровь, и он вздыхает.

– Мой приемный отец был человеком высшего общества и никогда не знал недостатка в деньгах. Однако за закрытыми дверями он совсем не был джентльменом. Еще с тех самых пор, когда я был ребенком, я решил, что буду делать все наоборот. Моя мама всегда учила меня, как должен вести себя настоящий джентльмен. Она говорила об этих качествах так… изящно, что мне тоже захотелось ими обладать. – На некоторое время он замолкает. – Ну что, ты будешь надо мной смеяться?

Он смотрит на меня, его скулы и челюсть так очерчены, а в глазах читается непоколебимая уверенность. Я обнаруживаю в своей душе только одно желание: провести рукой по его грубой щетине.

– Нет, – отвечаю я, – вовсе нет.

Потому что он затронул рану в укромном уголке моей души, в материнском уголке, который отвечает за мое желание защитить его, даже если его потребуется защитить от меня самой.

– А чем занимался твой приемный отец?

Мой вопрос звучит очень мягко в своей простоте, и Дэр снова вздыхает.

– Ты сегодня в настроении задавать мне вопросы?

Я киваю, но не забираю свои слова назад.

– К сожалению, мой приемный отец был очень похож на свою мать. Очень расчетливый, пытающийся контролировать все вокруг. Он хотел, чтобы все выполнялось именно так, как он того требовал, а если кто-то не соответствовал его ожиданиям, то был сурово наказан.

Я тяжело сглатываю, не в силах вынести боли на лице Дэра.

– Насколько сурово?

Он поворачивается ко мне, и его темные глаза впиваются глубоко в мою душу.

– Сурово.

Мое сердце пронзает боль от чувств, которые читаются в его взгляде. Ему кажется, что он может их скрыть, но это не так.

– Учитывая, что ты считаешь себя хулиганом, тебя он наказывал часто.

Он кивает и смотрит в сторону океана, а я беру его за руку, вращая кольцо на пальце.

– Никто в это не вмешивался? Я имею в виду твою маму или бабушку.

Он смотрит на меня в упор, в его глазах неутолимое страдание.

– Она моя приемная бабушка. И естественно, она не вмешивалась. Она никогда не одобряла мое поведение. Считала, что я заслуживаю наказания. Было еще кое-что. Моя мама… она не могла помешать этому. У нее не было возможности противостоять им обоим.

– Если он был таким чудовищем, почему твоя мама не бросила его? – продолжаю настаивать я.