Роберт Блох - Кушетка

Терри вышла вперед, закрывая собеседника.

— Я не думала, что так поздно, — сказала она. — Мои часы у ювелира. Он улыбнулся, глядя на нее.

— Знаю.

Как он и ожидал, Терри опустила глаза.

— Ах да, конечно...

Она покраснела. Хорошо.

— Сейчас ровно семь, — сообщил он и снова улыбнулся. — Точность одно из моих немногих достоинств.

Терри повернулась и кивнула чужаку.

— Вы ведь, кажется незнакомы? Дэйв, это Чарльз Кэмпбелл. Доктор Дэвид Линдсей.

Рослый человек протянул руку.

— Рад видеть вас, — сказал он.

— Доктор Линдсей?

— Мой кабинет рядом, в холле, налево, — он улыбнулся. — Иной раз, когда у меня вечерний прием, мне удается чуточку отдохнуть.

Он повернулся к Терри.

— Пора идти к себе. Вы не забудете отдать дяде билет?

— Не забуду, — кивнула Терри. — Он ждет не дождется этой игры.

— Я бы хотел, чтобы вы пошли с нами.

— Вы же знаете, в пятницу вечером у меня занятия.

Чарльз с любопытством взглянул на Линдсея.

— Вы говорите об игре профессионалов в „Колизее”?

— Верно. Она должна стать одной из самых интересных в этом сезоне. Чарльз усмехнулся.

— Знаю. Вчера вечером доктор Янц говорил о ней.

— Он часто играл в колледже, — сказала Терри.

Линдсей поставил бокал на стойку.

— Вы поклонник футбола, мистер Кэмпбелл?

Чарльз покачал головой.

— Не моя игра. На мой взгляд, она чересчур жестока.

Черт его дернул сказать такое! Но, может быть, этот тип не заметит?

— Ну, каждому свое, — Линдсей повернулся к девушке. — До свидания, Терри.

— Я провожу вас.

— Превосходная секретарша, — он снова взглянул на Чарльза. — Рад был познакомиться, мистер Кэмпбелл.

Когда они исчезли в дверном проеме, Чарльз обошел вокруг бара. Сколько у него времени? Минута? Полминуты? Надо успеть!

Он сунул руку в карман и извлек топорик для льда 2. Сверкнуло длинное тонкое лезвие. Взгляд Чарльза скользнул от рукоятки к острию, где на блестящей поверхности расплылось темно-красное пятно.

Прочь, проклятое пятно!

Чарльз схватил бумажную салфетку, обмакнул ее в кувшин с водой и провел по лезвию. Пятно исчезло. Он скатал салфетку в шарик и запихал в карман куртки. Затем поднял топорик.

Забавно! Видя его чистым и сверкающим, он ничего не чувствовал. Он мог сказать себе, что ничего не случилось. Что он никогда не держал в руках этот предмет, вонзая его, чувствуя, как лезвие входит и выходит... (Вонзается, входит, выходит... что это напоминает ему?) Теперь это был всего лишь маленький топорик с длинным лезвием, принадлежность бара, который должен быть...

— Чарльз!

Нет времени положить его на место, можно лишь спрятать за бокалы на нижней полке. Терри вошла внезапно.

— Ой, — прошептала она.

Он повернулся, виновато улыбаясь.

— Не беспокойся! Ты же знаешь, я не пью спиртного. Я хотел выпить воды, — он показал на ведерко со льдом. — Кубики слиплись. Я искал топорик.

Терри кивнула.

— И я искала. Он куда-то задевался.

Чарльз снова повернулся к бару.

— Ну, полагаю, я смогу прожить и без топо... — он замолчал, потом протянул руку. — Ну что ты скажешь? Он все время был здесь!

Терри покачала головой.

— Может быть, мне нужны очки?

Он случайно взглянул через ее плечо. Как раз вовремя: он увидел, как открывается дверь кабинета. Худая женщина среднего возраста (которой уж точно были нужны очки) появилась в приемной.

— До свидания, доктор Янц.

— До свидания, — ответ из другой комнаты донесся эхом.

Женщина подошла к дверям и застенчиво улыбнулась Терри.

Терри что-то ей сказала — что-то насчет следующего приема, но Чарльз не прислушивался. Он обнаружил, что снова держит топорик. И здесь было ведерко со льдом. Он испытал сильное желание погрузить лезвие в лед, почувствовать, как лед поддается под напором острия. Теперь он снова делал это, но никто не знал... Это волновало — знание, что никто не может остановить его. Это и была настоящая жизнь — делать то, что хочешь, и чтобы никто не мог заставить тебя остановиться.

— Добрый вечер, Чарльз.

Доктор Янц.

Рука Чарльза остановилась на миг, но тут же Чарльз сообразил, что Янц не знает, что он делает, и никогда не догадается. И снова начал втыкать лезвие в лед... туда и обратно, туда и обратно...

Высокий седеющий человек вышел из кабинета, и Чарльз улыбнулся Янцу, сделав вид, что лишь теперь заметил его. Может быть, объяснить ему насчет льда—воды?.. Нет, не нужно, Терри уже возвращалась в комнату, и Янц смотрел на нее.

— Ты здесь? Я думал, у тебя сегодня вечером занятия.

— Совершенно верно, — Терри подошла к дивану и взяла сумочку. — Линдсей зашел пропустить стаканчик.

Янц кивнул.

— В последнее время он, кажется, заходит довольно часто.

Терри открыла сумочку и достала билет.

— Вот, это он оставил вам.

— Спасибо.

Билет исчез в кармане Янца.

Терри закрыла сумочку.

— Мне пора. До завтра!

У двери она задержалась.

— Спокойной ночи, мистер Кэмпбелл. Рада была вас встретить.

Чарльз взглянул на нее.

— И я рад, мисс Эймс.

Он бросил в бокал немного льда, налил на кубики воды. Доктор Янц закурил.

— Извини, что заставил тебя ждать.

— Ничего, — Чарльз обогнул бар, держа бокал в руке. — Милая девушка. Ваша племянница?

Глотнул воды.

— Знаете, я почти собрался назначить ей свидание.

Янц открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Чарльз быстро продолжил, опережая доктора:

— О, не беспокойтесь. Я знаю правила. Никакого панибратства между пациентами и персоналом.

Янц что-то ответил, но Чарльз не расслышал: внизу на улице взвыла сирена „скорой”. Чарльз подождал, пока она стихнет.

— Кроме того, я не уверен, что смогу ей понравиться.

— Проходи в кабинет, устраивайся, — предложил Янц. — Я только спрячу билет.

Чарльз поставил бокал и направился к кабинету. Он подошел вплотную к двери и заколебался.

При свете лампы он увидел протянувшиеся вдоль стен книжные полки, большой письменный стол, ряды шкафчиков, стулья — все это выглядело мило и вполне уютно.

Но ему-то лучше знать, что скрывается в глубине комнаты; он видел, как она присела там и притаилась. Когда Чарльз моргнул, она, казалось, превратилась в ложе йога, утыканное гвоздями... или операционный стол... нет, гроб...

Он снова моргнул, сосредотачиваясь, — чтобы увидеть то, чем она была в действительности. Нечто намного, намного худшее, ждало его.

Кушетка...

4

— Ну, Чарльз, я слышал о твоем увольнении.

— А... значит, Майерс позвонил вам?

— Он считал себя обязанным позвонить мне и рассказать.

— Понятно. Только Майерс искажает факты. Меня не выгнали. Я сам ушел.

— Тебе не будет легче говорить, если ты ляжешь и расслабишься?

— Как скажете, доктор.

— Дело не в том, что говорю я, Чарльз. В счет идет только то, что скажешь ты.