Роберт Блох - Кушетка

Терри посмотрела на него.

— Куда мы идем?

— Я тебя отвезу. Дай, пожалуйста, ключи от машины.

— Ты не хочешь сначала мне сказать...

— Увидишь. У меня есть для тебя сюрприз.

Прием всегда срабатывал — почти каждый вечер в последние две недели. Он знал, что ей нужно — ей нужен кто-то сильный, берущий инициативу на себя. Линдсей — просто бестолочь, дядя — тоже. Чарльз мог их обоих поучить психологии. Он думал об этом, выводя маленький „харман-ги” со стоянки и направляясь к Фривею. Затем он сосредоточился на дороге.

В такой поздний час движение было не особенно оживленным: им грозило всего лишь три столкновения, но всех трех Чарльз легко избежал. Он не первый раз сидел за рулем и уже умел смотреть не на машины, а на водителей.

Первый — шут гороховый — был виден издали. Самодовольный тип, развалившийся на сиденье, державший на руле только правую руку. Этот тип ни о чем не беспокоился, махал с полосы на полосу при скорости семьдесят миль в час; радио в кабине орало вовсю.

Второй угрозой был человек лет семидесяти, из тех, кто никогда не превышает скорости в тридцать пять миль, но с ослиным упорством едет по левой, скоростной полосе.

Третья и самая опасная посланница смерти была кудрява и носила очки в роговой оправе; двое малышей цеплялись за обшивку сиденья большого автомобиля. Она повторяла им: „Хватит ерзать, заткнитесь... успокойтесь, не отвлекайте меня...” Скорость ее машины то и дело прыгала с тридцати до семидесяти миль, а полосы она меняла с невероятной частотой, не подавая сигнала. Но за рулем сидела женщина-мать, и это давало ей некоторые права.

Затем Чарльз и Терри съехали с Фривея к Мулхолланду в Вэлли. Шум, дорожная суета, люди — все осталось далеко внизу, затерялось в неоновом тумане.

Чарльз нашел покрытый гравием участок на обочине и остановился.

— Выйдем, — предложил он. — Посмотрим на город.

Терри бросила на него быстрый взгляд.

— Я думала... ты сказал, что меня ждет сюрприз.

Он взял ее за руку, помог выбраться из машины. Здесь, наверху, было темно и тихо. Он усмехнулся. На Мулхолланд-драйв могли ожидать любые сюрпризы. Он вспомнил рассказанную кем-то историю: подозреваемый в убийстве сообщил полиции, что выбросил свой револьвер в канаву у дороги. Полицейские отправились на указанное место и принялись обшаривать лесистый участок вдоль шоссе. Они не нашли нужного револьвера, зато подобрали семь других.

Можно выбросить пистолет в эти темные каньоны, и никто никогда об этом не узнает. Можно выбросить нож, или топорик. Можно сбросить тело...

— Чарльз?..

Он подмигнул ей и рассмеялся.

— Итак, мы пробыли вдвоем целых полчаса, — сказал он, — и я даже не попытался поцеловать тебя. Разве это не сюрприз? — пока он говорил, его тон становился все рассудительней. Я имею в виду, после вчерашнего...

Терри не смотрела на него.

— Мы договорились забыть об этом вечере.

— Давай забудем не все.

— Я и не забываю, — прошептала она.

Он замялся.

— Знаешь, я сожалею о том, что случилось. Боюсь, что я потерял контроль над собой...

Терри отошла к краю обрыва. Чарльз последовал за ней, глядя через ее плечо на ослепительный блеск вдали. Странно видеть свет, когда сам окружен тенями...

— Ты боишься меня, Терри?

Она не смотрела на него, но и на открывшийся вид она тоже не смотрела.

— Чего мне бояться?

Он придвинулся к ней.

— Того, что я пациент. Могу представить, что доктор Янц рассказал обо мне...

— Но он ничего не говорил! Он ни с кем не обсуждает своих дел, я даже не имею доступа к его заметкам.

Чарльз кивнул.

— Ты действительно ничего не знаешь обо мне? Правда?

Он схватил ее за плечи.

— А если я опасен? — быстро сказал он. — Может быть, я завлек тебя сюда, чтобы столкнуть с обрыва...

Она пристально взглянула на него.

— Я не боюсь тебя, Чарльз.

Ее голос был едва слышен.

— Может быть, ты сам боишься себя?

Он опустил руки и посмотрел вниз на огни. Потом заговорил тоже едва слышно.

— Я учился в университете. Моя сестра приехала на каникулы навестить меня. Мы поехали кататься по Фривею...

Его голос дрогнул.

— Тот грузовик... Клянусь, я и не подозревал, что он там был! Когда меня вытащили из-под обломков, я просто не помнил, что произошло... Пока не увидел ее...

— Свою сестру?

Он кивнул.

— Я все еще не могу до конца поверить, что она умерла, что я убил ее...

— Но это был несчастный случай!

Он покачал головой:

— В полицейском рапорте было сказано, что виноват я. И потом, в суде...

— В суде?

Он попытался улыбнуться, но ему это не удалось.

— Разве ты не знала? Это называется неумышленным убийством. Мистер Лэнгтон, который привел меня к доктору Янцу, — это офицер, освободивший меня досрочно.

Теперь он мог смотреть на нее.

— Так что ты говоришь с преступником.

— Ты стараешься напугать меня.

— Наверное.

— Ну, напрасно. Ты думаешь, что я не смогу понять?

— Сможешь ли?

Он снова отвернулся.

— Ты представляешь, что это такое — потерять любимого человека, сидеть взаперти, бояться говорить об этом, бояться даже думать об этом?

— Доктор Янц сумеет тебе помочь.

— Уже две недели как помогает.

Чарльз помолчал.

— И ты тоже.

Терри подошла к нему.

— Я сожалею о прошлом вечере.

— Ты тут ни при чем, я не должен был приставать к тебе.

— Но ведь ничего плохого не случилось, — она старалась говорить непринужденно. — Конечно, я весь день не знала, который час...

— Ах, да, я сломал твои часы... Хорошо, что напомнила.

Он достал из кармана маленький предмет, завернутый в папиросную бумагу.

— Вот.

— Только не говори, что ювелир уже починил их.

Терри развернула пакет.

— Чарльз, это же не мои часы!

Она держала в руках серебряные часики в форме сердца.

— Ну да. Я же говорил, что у меня для тебя сюрприз.

Он взял ее за запястье.

— Ну-ка, попробуем надеть.

Браслет обернулся вокруг запястья и защелкнулся.

— Каково?

— Прекрасно! — кивнула она, улыбаясь.

— Эти я обещаю не ломать.

Терри глубоко вздохнула.

— Тебе и не понадобится.

Внизу, на Фривее, крутили баранку однорукие шоферы, медленно ехали мрачные старики, шарахались с полосы слепые матери семейств. Громыхали грузовики „элефантин”, кашляли и рычали „ягуары”.

Где-то далеко-далеко злобно таращилась горгулья.

Но Терри не слышала шума Фривея; она слышала биение двух сердец — своего и Чарльза...

7

Слоун, вошедший в кабинет около десяти часов вечера, был опрятен и подтянут. Седые волосы ежиком, четкие, как нарисованные, усы над улыбающимися губами. Он благосклонно принял чашку кофе: один кусочек сахара, пожалуйста.

Но вскоре чашка опустела, усы обвисли, скисла улыбка. Слоун беспокойно ерзал на стуле, стрелки его брюк увядали вместе с энтузиазмом.