Павел Брыков - Томас

Девушка атаковала первая. Братья не разбирались в тонкостях фехтования, но их скромных познаний хватило для того, чтобы определить уровень мастерства соперников. У мужчины было много силы, он был ловок, но не более того. К тому же он совершенно не обладал навыками владения этим видом оружия. Его нелепые движения, попытки достать руками соперницу, скорее вызывали улыбку, а воительница двигалась легко и свободно. Она танцевала вокруг дуэлянта, играючи уходила от его неловких выпадов, при этом, не забывая наносить контрудары.

Поединок продолжался минут пять. За это время мужчина получил около десятка сквозных ран. Спина, грудь и плечи были исполосованы — кровь залила не только футболку — мужчина весь окрасился в бурый цвет. Чужие страдания не останавливали амазонку. Она, не обращая внимания на шатающегося медведем противника, легко парировала его медленные атаки и наносила новые, не смертельные, но крайне болезненные уколы.

Наконец Ральф сказал:

— Стреляй! Сейчас или никогда.

Михаэль прицелился, указательный палец лег на спусковой крючок. Задержка дыхания. Прислушался к стуку сердца...

Место идеальное. Оптика позволяла рассмотреть Томаса, сидящего в инвалидном кресле. Висок, шея — протяни руку и достанешь. Трава зеленая, кустики, липы вдали... Такой знакомый зеленый край. Да-да, в Городке Михаэлю доводилось бывать неоднократно — в 1918, 1941 и 1943... Почему-то вспомнилось, сколько Михаэль, пока был молодой и чувство мести в нём ещё пылало, в эти края людей отправил — не счесть! Профессионалов, волков-контрразведчиков, выдававших себя за самых верных ленинцев, коммунистов, строителей светлого будущего. Задача казалась простой — закрепиться, а потом найти следы Томаса Чертыхальски. В крайнем случае, узнать, как он выглядит и какое носит имя. Но была одна сложность — агенты выгодно выделялись на фоне местных бюрократов. Их, вот ирония, приглашали в Москву, где скоро объявляли саботажниками, агентами иностранных разведок, врагами народа и расстреливали, если они, конечно, не успевали совершить самоубийство...

Вдруг над головами братьев загрохотало!

Михаэль от неожиданности чуть не подпрыгнул. Стук повторился — кто-то бил по крыше машины. Ральф достал пистолет и, сняв его с предохранителя, приоткрыл дверь. То, что он там увидел, заставило братьев сначала оцепенеть, потом внутренне собраться. Если бы они могли, то встали бы по стойке смирно. Перед ними стоял офицер в форме СС! На фуражке кокарда — мёртвая голова и орёл из цинка. Повседневная форма с погонами ваффен-гауптштурмфюрера. Братья узнали петлицы- рука с мечом и буква «Е». На цветном ярком шевроне три золотых льва — двадцатая ваффен-гренадерская дивизия СС. Лицо офицера было бледным, без кровинки. Фельдъегерь отчеканил по-немецки:

— Михаэль Шульц, вам оказана честь принять участие в гадании, которое пройдет в Городке-на-Суше. Адрес места церемонии — проспект Ленина, 1. Вы лично приглашены Томасом Чертыхальски, дабы заменить своего покойного брата. Начало церемонии 31 августа ровно в 23:00. Прошу принять приглашение.

Ваффен-гауптштурмфюрер передал пакет, отдал честь и, развернувшись на каблуках, пошел прочь. Дверь закрылась. Михаэль и Ральф смотрели друг на друга, заледенев от неожиданности. Наконец, Михаэль, развязал тесемки кисета, и вытряхнул на ладонь золотую монету. Она была тяжелой, странной — без цифр, но с буквой «Z» с двух сторон. Рассматривая пропуск на церемонию гадания, старший брат прошептал:

— Alles geht nicht so, wie ich es haben möchte. (Всё не так и всё не то).

— Es ist nicht alle Tage Sonntag. Alles geht schief.

Не успел пасторский кортеж отъехать от Могилы, как им пришлось остановиться. Все сидящие в «форде» оторопели, увидев, как к ним по встречной полосе приближается странная машина с открытым верхом!

— What is the shit? — прошептал пастор.

— Это «Штайр-Пух», — ответил водитель, — тот самый грузин, доставивший Томаса на встречу к Натаван и Кристине.

— What?

— «Хафлингер». Австрийский.

Тем временем, джип остановился перед носом «форда», перегородив путь к отступлению. В нем сидели военные с винтовками старинного образца. Василий Краснофф пытался что-то сказать. Сейчас он был похож на рыбу в садке — открывал рот и тут же закрывал. Пастор отказывался понимать, почему у него всё летит к такой-то матери? Только что он был победителем, предвкушающим зрелище сладкой мести, и вот, пожалуйста, приходиться драпать! Что они вообще делают в Диком поле? Почему не пьют пиво или кофе в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, в Новом Орлеане, штат Луизиана, Сиэтле, штат Вашингтон? Кто эти военные? Расстрельная команда? Может он бы и нашел ответы на столь непростые вопросы, но тут с «Хафлингера» на асфальт спрыгнул офицер в мундире кайзеровской армии. На голове шипастый кожаный шлем пикельхаубе и большие водительские очки. На плече висит сумка фельдъегеря, кожаные перчатки с раструбами. Сапоги надраены.

Военный подошел к «форду» со стороны пастора и постучал в окно. Краснофф опустил стекло и в салоне к запаху одеколона «L`adieu Aux Armes», примешалась вонь от выхлопных газов тарахтящего двигателя «Штайр-Пуха». Пруссак молча передал в руки пастору бумажный пакет, козырнул двумя пальцами и, красиво повернувшись на каблуках, направился к своему броневику.

Василий Краснофф, разорвав сургучную печать, вытряхнул из конверта несколько бумаг. Это была пачка билетов на самолет «Донецк-Киев» и «Киев-Нью-Йорк» — чартер.

Вылет из Донецка через полтора часа.

...Власть. Что может быть приятней власти? Тем более, если ты, когда-то немощная, часто прогуливающая в школе уроки физкультуры, вдруг обретаешь необъяснимую силу и выносливость? Благодаря урокам Князя теперь ты способна любого испепелить одной непоколебимой уверенностью в себе. Ты своей ловкостью, хитростью и мастерством фехтовальщицы низвергаешь врага, и не какого-то неумеху-варвара, а настоящего преторианца. Да у него шрамов хватит на целую пиратскую команду, а наград — на роту спецназа. Но разве это ему помогло?

Есть много приятных вещей в этой жизни. Любовь, жажда и её утоление, вино и деньги... Все это хорошо, но власть... Ничего не может быть прекрасней власти. Когда вкус силы приходит в детстве, то она воспринимается как должное. Почувствовав власть уже взрослым, думаешь, что она есть награда за терпение, мужество и храбрость. Вкусив власти, понимаешь, что границы возможного для тебя расширились навсегда. Ты становишься другим. Сила и власть — это ещё и всепрощение. Как можно обижаться на тех, кто слабее тебя, ниже тебя? Кто теперь недостоин не то, что с тобой рядом стоять, а и думать о тебе, называть своей ровней. Ни с чем несравнимая сласть видеть врага, стоящего перед тобой на коленях. Удивленного, не понимающего, как это произошло, живого врага с мертвыми от ужаса глазами...