Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes

Он замолчал, словно боясь сказать слишком много.

— Где? — нетерпеливо спросила девочка.

— Под…

— Под… чем?

Немного поколебавшись, Сильвен все же решил продолжать:

— Подземелья Парижа имеют несколько уровней. Они как слоеный торт: подвалы, канализация, метро, RER, карьеры, горизонт грунтовых вод, еще ниже — недавние станции метро, а под ними — места еще более глубокие и… неизвестные.

— И вы думаете, что мы в одном из этих неизвестных мест?

— Я себя об этом спрашиваю с самого начала нашей… прогулки, — признался Сильвен, в памяти которого то и дело всплывали «страшилки» Любена. — Говорят, под Парижем есть еще какие-то пещеры, но очень глубоко — на уровне примерно пятисот метров под землей. Не может быть, чтобы мы спустились так низко.

— Я смотрю, вы неплохо знаете историю парижских подземелий, — заметила девочка.

Сильвен повернул мобильник так, чтобы осветить ее лицо.

— Эй, что это вы? — воскликнула девочка, прикрываясь рукой.

«В конце концов, почему бы и не рассказать?..» — подумал он, садясь напротив нее на песок.

И, даже не пытаясь предварительно собраться с мыслями, Сильвен заговорил — словно бросаясь с головой в омут:

— Меня зовут Сильвен Массон, и я преподаю историю Парижа в Сорбонне…

— …И когда я услышала голоса, я запаниковала и бросилась бежать, — закончила свой рассказ Тринитэ. Потом указала на ссадину на лбу и прибавила: — Тогда я и заработала вот это.

Рассказ девочки заставил Сильвена раскрыть рот от изумления.

Он терпеливо выслушал ее историю — как перед этим она выслушала его собственную, — но одна деталь его крайне заинтриговала. И вот теперь, в глубине парижских подземелий, она блеснула перед ним как путеводный огонек — она была очень логичным связующим звеном между разнородными элементами этой головоломки. Это захватывало его и в то же время тревожило.

«Нет, это было бы уж слишком!..» — подумал он, но все же спросил:

— А этот силуэт на пленке… какого роста он был?

Тринитэ пожала плечами:

— Ну примерно моего… как подросток.

«А что, если и впрямь?..» — пронеслось в мозгу Сильвена. Все еще не веря в это до конца, он, стараясь не выдать своего волнения, спросил:

— Его окружал такой… расплывчатый ореол, да? От этого изображение было слегка размытым?

— Да, — удивленно ответила Тринитэ.

— Не может быть… — пробормотал Сильвен. — Это не могли быть…

— Кто?

— Они…

— Да кто они?

Сильвен поднял на девочку невидящий взгляд:

— Белые обезьяны…

— Что?!

— Все сходится! — потрясенно пробормотал Сильвен. — Рост, ловкость, гибкость… К тому же они исчезли из зоопарка именно в ту ночь, когда произошли похищения… И эти фосфоресцирующие отпечатки на стене… И странное поведение моей матери… Она ни в коем случае не хотела вызывать полицию. А потом обезьяны вдруг оказались на месте…

Белые обезьяны — похитители детей?! Само это предположение казалось абсурдным и даже смешным. Но Сильвену было не до шуток. Видя, что он отнесся к ее рассказу серьезно, Тринитэ попыталась следовать его логике.

— Но как вы тогда объясните, что изображение как будто размыто? — спросила она с некоторым сомнением. — Как в тумане?

— Это не туман, это свет…

— Свет?

— Их шерсть не отражает света, она его впитывает.

Тринитэ недоверчиво тряхнула головой. Девочка уже ничего не понимала.

— Моя мать очень быстро обнаружила это их свойство, — продолжал Сильвен, — но не стала объявлять об этом во всеуслышание. Дело в том, что их просто невозможно сфотографировать !

— Как вампиров?

— Именно! Вот почему посетителям запрещена была фото- и киносъемка. Иначе этот феномен быстро обнаружился бы, и тогда сбежалась бы целая армия ученых, чтобы попытаться использовать его в военных или разведывательных целях… Обезьян конечно же забрали бы из зоопарка и начали бы ставить над ними опыты в лабораториях министерства обороны…

— Это было бы еще хуже, чем то, что они пережили сегодня вечером? — тихо спросила Тринитэ.

Сильвен побледнел:

— Мы даже не знаем, что именно с ними делали…

Подавив сомнения, девочка-вундеркинд попыталась рационализировать полученные сведения, рассортировав факты, идеи и догадки.

— Итак, что нам известно точно? — сказала она. — За всем этим стоит ваша мать…

— Очевидно, да. По крайней мере, она — один из главных столпов, на которых все держится…

При этих словах Сильвен снова как наяву увидел перед собой Жервезу в подземной лаборатории и с горькой усмешкой прибавил:

— И подумать только: она всегда была одержима заботой о природе! Она говорила, что мы в долгу перед природой, что мы должны уважать других ее созданий: деревья, животных…

Сильвен замолчал, устремив взгляд в темноту.

— Ну что ж, — подвела итог Тринитэ, и ее резковатый голосок повторило эхо в глубине катакомб, — это, конечно, звучит как полный бред, но в нем есть своя логика. Все сходится.

После минутного размышления она посмотрела по сторонам и неожиданно прибавила:

— Но как знать, может быть, вы все это придумали, чтобы заманить меня в ловушку?

Сильвен, не зная, что ответить, смотрел на нее в полной растерянности.

До чего странное создание эта Тринитэ Пюсси, которая с такой небрежностью объявила недавно о своем ай-кью — сто девяносто пять! Боевой характер, острый и язвительный ум, и при этом столь явный недостаток эмоций… И эта отстраненно-равнодушная манера, с которой она говорила о своих видеокамерах, о «Замке королевы Бланш» — этом огромном здании, которое Сильвен так хорошо знал, поскольку сотни раз проходил мимо него, направляясь в «Баскский трактир»…

Сколько же ей лет? Сначала он решил, что не больше десяти. Но оказалось, что буквально на днях ей исполняется четырнадцать. И при этом мозг, как у компьютера! Он вспомнил Габриэллу в четырнадцать лет: та выглядела уже почти женщиной. Взгляд, фигура, манеры, даже характерные ужимки — все как у взрослой. А эта — пигалица…

— Вообще-то, я мог бы заподозрить тебя в том же самом, — наконец ответил он. — Как знать, может быть, моя мать и Любен подослали тебя ко мне, чтобы сбить со следа и оставить тут погребенным заживо?

Тринитэ вздрогнула.

— Вы… действительно так думаете? — пробормотала она.

— Неважно, что я думаю, — сказал Сильвен, поднимаясь. — Главное — выбраться отсюда.

Ему ответило гулкое металлическое эхо.

Тринитэ рефлекторным движением повернула дисплей мобильника к потолку… и буквально позеленела.

— Где это мы?!

На стене перед ними виднелась надпись характерным готическим шрифтом: «Rauchen verboten» [6] Курить запрещено (нем.). .

— Немецкий… — прошептала Тринитэ.