Генри Олди - Книга Тьмы

Всего этого Альбина не знала.

Всего этого не знал еще никто.

Почти — никто…

История болезни М. так и осталась недописанной; попавшие во время разгрома больницы алые капли на листах бумаги потемнели, а затем и покоричневели — маленькие бесформенные печати, подтверждающие подлинность случившейся трагедии.

…У него было вполне нормальное, даже почти красивое лицо с тонкими чертами и высоким лбом, приписываемыми ранее аристократии, полностью выведшейся за последние полтора века, и потому пятна крови смотрелись на нем совсем противоестественно.

Стеклянный застывший взгляд уперся в девушку, и его неподвижность мешала утверждать наверняка, видит он ее или нет. Скорее всего — видел, потому что, перешагнув через шкаф с поднимавшимся от него вонючим лекарственным облачком, он не стал терять времени и направился прямо к Альбине.

«Мне все это снится… — тупо глядела на скрюченные пальцы девушка. — Как медленно он идет… люди так не ходят…»

Она начала раскачиваться на подоконнике, как в гипнотическом сне, — да, в какой-то мере ее состояние можно было с таковым и сравнить: замедленные и плавные движения убийцы завораживали ее и вместе со страхом усиливали и без того овладевшее ею оцепенение.

А безумец-душитель шагал, шагал, шагал…

Легкое прикосновение пронзило Альбину электрическим током — если бы не чьи-то руки, загадочно возникшие за ее спиной, девушка, наверное, выбросилась бы из окна.

И все же…

Пронзившая ее мысль ушибла не слабее: к ней притронулся не ленивый убийца, а некто третий, совершенно посторонний, невесть каким чудом оказавшийся на карнизе и силой поднимающий ее теперь за плечи.

— Не бойтесь, я вам сейчас помогу, — услышала она незнакомый голос и выпрямилась, вскакивая на подоконник. — Теперь влево… Держитесь за меня!

Сон продолжался… если бы это было сном!

Ступив на карниз, девушка слабо вскрикнула — распахнувшаяся перед ней высота чуть не привела ее в чувство. Надо было уходить от окна, в котором уже ясно было заметно движение убийцы, и уходить как можно быстрее, но карниз оказался немногим шире ее ладони, не раз удостаивавшейся от пациентов комплиментов за изящество.

— Не смотрите вниз, — негромко посоветовал ей незнакомец. — Я вас подстрахую…

Кажется, Альбина кивнула ему в ответ и под прикрытием его ненадежной, в общем-то, но успокаивающе уверенной руки сделала шаг в сторону, а затем еще один, и еще…

Она не видела лица неожиданного спасителя; как недавно дверь в сестринской, все ее внимание занимал теперь кирпич: ноздреватый, старый, кое-где подзелененный городским мхом-недоростком.

— Так, мадам, вот мы и у цели, — сообщил ей незнакомец. — Позади вас лестница… Пожалуй, я перелезу на нее первым, а потом подсажу вас…

Альбина кивнула, на этот раз уже четче. Кое-какие мысли уже ожили в ее голове, но по большей части бестолковые — ей вспомнилось вдруг, что Рудольф каждое лето уходил в горы с гляциологами, и она еще поражалась, как это люди могут куда-то лазить, а вот теперь ей самой приходится пробираться к пожарной лестнице по ненадежному карнизу… Да скажи ей кто о такой возможности пару часов назад, она бы подняла его на смех!

— Здесь есть перекладинка… Поднимите руку, вот так… так будет удобнее держаться, — продолжал неизвестный друг, и Альбина, зажмурившись на миг, чтобы ненароком не взглянуть вниз, выполнила его приказание, тотчас ощутив под своей ладонью прочный рубчатый штырь. — Все, я теперь перелажу…

Альбина едва не повисла на штыре (кажется, он был подпоркой самой лестницы), вцепившись в металл с какой-то особенной жадностью: до сих пор она держалась непонятно за что, и только еще не прошедшее до конца отупение не позволило ей испугаться и упасть. А еще через секунду эта железяка спасла ее от очень вероятной гибели: совсем рядом послышался довольно выразительный шум, заставивший девушку дернуться в сторону и вскрикнуть, — это душитель, не рассчитав, шагнул через подоконник, уже в воздухе попробовал ухватиться за раму, но опоздал и понесся к асфальту, разрывая воздух своим телом, — факт, так и не попавший в историю его болезни…

— Смелее, мадам, не смотрите по сторонам… Ручку, пожалуйста. — Незнакомец говорил нарочито бодро и в то же время приглушенно, словно опасаясь, что его слова будут услышаны кем-то посторонним. — Нет, лучше не так… Вы не возражаете, если я притронусь к вашей ножке, мэм? Ее придется немного задрать, чтобы вы смогли встать на лестницу…

Альбина попробовала сказать «да», издав неопределенное мычание, и наконец просто сильнее обхватила штырь руками, отрывая от карниза левую ногу.

Через пару секунд девушка уже карабкалась вверх по пожарной лестнице, попутно удивляясь, почему перекладины такие мокрые и холодные.

— И снова я попрошу у вас ручку, мэм! — уже громче и веселее потребовал незнакомец на крыше, разворачиваясь к ней лицом.

Из последних сил Альбина перешагнула через бортик, испуганно оглянулась назад, прежде чем руки незваного спасителя успели оттащить ее от края, и ноги ее вдруг подкосились, заставляя опуститься на ржавую жесть. Некоторое время она сидела и дрожала от внезапно подступивших рыданий, а незнакомец неумело и неловко гладил ее по плечу, бормоча бессмысленное «успокойтесь».

Продолжалось это недолго. Слегка выплеснув из себя нервное напряжение, Альбина вытерла рукавом медицинского халата глаза, всхлипнула напоследок и поняла, что пришла в себя окончательно.

— Простите, — пролепетала она, поднимая раскрасневшееся лицо навстречу спасителю.

Первым, что она разглядела, были глаза. Небольшие, неясного цвета — светло-карие с прозеленью — они смотрели добродушно, как у клоуна (Альбине невольно стало стыдно за столь несолидную ассоциацию), и в то же время казались по-собачьи грустными. В незнакомце и в целом проглядывало нечто клоунское, почти карикатурное и аляповатое: мышиного цвета волосы, средней длины и вроде бы редкие, торчали во все стороны; самой широкой частью вытянутого лица с ромбовидным овалом были скулы, совсем не напоминавшие при этом монголоидные, — зрительный эффект такого рода возникал из-за впалых щек; кроме того, незнакомец обладал длинным носом с горбинкой и большим ртом, почти лишенным губ. Редкие беспорядочные морщины свидетельствовали о том, что он как минимум лет на десять старше Рудольфа, но манера держаться, насколько Альбина могла о ней судить, скорее подошла бы совсем зеленому пацану вроде «братишки». И было в нем нечто, сразу располагающее к себе, но слабо поддающееся словесному описанию.

Короче, это был явно добродушный чудак.

— Что, выревелись? — подмигнул он, и улыбка в буквальном смысле этого слова дотянулась до ушей, что, впрочем, было не так сложно при столь узкой нижней части лица, как у него. — Вот и ладненько!