Кристофер Мур - На подсосе

— Боже мой, ты готова на что угодно, лишь бы маме не звонить.

В Районе Залива он лучше всех закладывал мячи в корзину одной рукой и в ту ночь перед Рождеством у себя во дворе заложил подряд шестьдесят четыре. Мяч ему оставил под деревом папа — новенький кожаный «сполдинг». А вот и шестьдесят семь подряд, даже не присев ни разу и пиво не расплескав. Личный рекорд у него был — семьдесят два попадания, и он бы его побил, если б его не утащили в кусты убивать.

Джефф Мёрри был не самым смышленым из Животных, да и не самым породистым, но в смысле потенциала для расточительства равных ему просто не было. Все старшие классы он блистал как мощный баскетбольный нападающий, и после школы ему предложили бесплатный билет в Беркли; поговаривали даже, что через пару лет в колледже он уйдет в профессионалы. Но Джефф решил произвести впечатление на свою подружку с выпускного тем, что ему якобы хватит вертикальной тяги перескочить движущийся автомобиль.

Обсчитался Джефф ненамного. Он бы перепрыгнул эту машину, если б перед этим атлетическим подвигом не выпил почти весь ящик пива, а высота транспортного средства не была бы дополнена восемью дюймами стойки с мигалками. Стойка-то и поймала Джеффа за левую кроссовку — и заставила описать четверное сальто в воздухе, после которого он приземлился на шпагат, будто какой-нибудь Джеймс Браун. Он был почти уверен, что колено у него в эту сторону гнуться не может, и бригада врачей впоследствии с этим вынуждена была согласиться. С тех пор он носил шину, а вот в состязательный баскетбол сыграть ему больше не довелось. Хотя в уличный он месился одной рукой за всю хуйню и наверняка стал бы чемпионом, если б не это несвоевременное убийство в кустах.

Новый кожаный мяч ему очень нравился, хотя Джефф знал, что на асфальте им лучше не играть и особенно так поздно вечером: его дриблинг может нервировать соседей.

Он жил над гаражом в Коровьем Распадке, и по его улице влажными клочьями несло туман, поэтому стук мяча звучал одиноко и зловеще, но никто не жаловался. Рождество же — если у несчастного ублюдка в приятелях одна корзина, нужно как-то по особому сердца не иметь, чтоб вызывать полицию. На улицу свернула машина; голубые галогенки вспороли туман, как клинки, и погасли. Джефф прищурился, но что за машина — не разобрал. Остановилась от него в двух домах, темная.

Он повернулся, чтобы залудить свой рекордный бросок, но машина отвлекла его — он слишком закрутил мяч, и тот выскочил из кольца. Джефф загнал его к можжевельнику у ворот гаража, но не поймал, лишь задел кончиками пальцев, и мяч укатился в кусты. Джефф поставил пиво на дорожку и полез за ним… ну, в общем, вы поняли.

Фрэнсис Ивлин Страуд сняла трубку после второго звонка, как поступала обычно — как пристойно было поступать.

— Алло.

— Привет, мам, это Джоди. С Рождеством тебя.

— И тебя, дорогая. Ты звонишь довольно поздно.

— Я знаю, мам. Собиралась раньше, но у меня тут это. — «Я сама была это », — подумала Джоди.

— Это? Ну разумеется. Ты получила пакет, который я тебе отправила?

Наверняка что-то дорогое и совершенно неуместное — кашемировый деловой костюм или что-нибудь в ломаную клеточку или елочку, такое носят только академические матроны или заслуженные шпионки в крепких туфлях с отравленными дротиками в каблуках. И Мамаша Страуд отправила это на старый адрес.

— Да, получила. Очень симпатичный. Жду не дождусь надеть.

— Я отправила тебе полное собрание сочинений Уоллеса Стегнера [28] Уоллес Эрл Стегнер (1909–1993) — американский писатель, историк, защитник окружающей среды. Пулитцеровский лауреат 1972 г. в кожаном переплете, — сказала Мамаша Страуд.

Блядь! Джоди пнула Томми за то, что заставил позвонить. Тот немедленно покинул зону поражения, укоризненно грозя ей при этом пальцем.

Разумеется. Стегнер, брильянт в венце Стэнфорда. Мама была одной из первых выпускниц Стэнфорда и ни разу не упустила возможности отметить, что Джоди туда не поступила. Отец Джоди тоже там учился. Она практически родилась в университете, однако опозорила обоих родителей тем, что поступила в Сан-Францисский, да и тот не окончила.

— А, ну да — эти тоже пригодятся. Они, наверное, до меня просто еще не добрались.

— Ты снова переехала? — Миссис Страуд прожила в Кармеле тридцать лет в одном доме. Ковры и обивка никогда больше двух лет у нее не держались, но дом оставался прежний.

— Да, нам побольше места понадобилось. Томми сейчас работает дома.

— Нам? Так ты до сих пор с этим мальчишкой-писателем? — Мама произнесла слово «писатель» как название грибка.

Джоди накарябала себе записку на липучке: «Оторвать Томми руки. Избить его ими же».

— Да, мы с Томми по-прежнему вместе. Его номинировали на Фулбрайт. [29] Программа Фулбрайта — одна из самых престижных в мире академических грантовых программ, рассчитана на поддержку студентов, ученых, преподавателей и художников. Основана сенатором США Дж. Уильямом Фулбрайтом в 1946 г. Как ты Рождество отметила?

— Превосходно. Твоя сестра привела с собой этого человека.

— Своего мужа , ты имеешь в виду? Боба? — Мать Джоди плевать хотела на мужчин после того, как отец Джоди оставил ее ради женщины моложе.

— Ну как бы там его ни звали.

— Боб, мама. Он с нами в одной школе учился. Ты знаешь его с девяти лет.

— В общем, мне доставили копченую индейку и очень милую закуску — паштет из гусиной печени с грибами.

— Так рождественский ужин ты заказывала?

— Разумеется.

— Разумеется. — Разумеется. Разумеется. Ей никогда не приходило в голову, что, заказывая рождественские ужины, она заставляет кого-то работать на Рождество. — Ну, ладно, твой подарок я тебе отправила, мам. Я пойду — сегодня в честь Томми дают торжественный ужин. В ознаменование его огромного интеллекта.

— В Рождество?

Ох, да какого хуя…

— Он еврей.

Джоди услышала, как на том конце провода резко вдохнули. «Это облегченная версия, мам, представь, как ты будешь фраппирована, если узнаешь, что он покойник, и убила его я».

— Ты мне этого не говорила.

— Да говорила. Должно быть, ты уже подробности забываешь. Мне пора, мам. Надо еще помочь Томми проколоть пенис до ужина. Пока. — Она повесила трубку.

Почти весь разговор Томми голым танцевал перед ней, а теперь остановился.

— Я упоминал, что меня беспокоит твоя нравственная гармония?

— Сказал парень, только что игравший в «надрай себе мошонку» моим красным шарфиком, пока я поздравляла с веселым Рождеством любимую мамочку?

— Признай. Тебя это немножко возбудило.

Доктор Дрю — Дрю Маккомбер, Омбудсмен, штатный фармаколог и медицинский советник Животных — боялся темноты. Страх впитывался в него, как астральный кекс, и вырубал намертво неизбежной паранойей после четырех лет в ночной бригаде грузчиков «Безопасного способа». Штука в том, что просыпался Дрю вечером под всепроникающим светом, горевшим в его квартире над гаражом в Марине, ехал четыре квартала под уличными фонарями в ярко освещенный магазин, с работы уходил утром, когда солнце уже сильно отрывалось от горизонта, возвращался домой под ботанические софиты и ложился спать с атласной маской на лице. С темнотой он встречался до того нечасто, что она ему теперь показалась опасным незнакомцем.