Александр Бруссуев - Радуга 2

— Ну, что же, дорогой друг Карлсон, милости прошу, — сказал Суслов, убирая грабли и отворяя дверь. Уже войдя внутрь, добавил через плечо. — Ну и ты тоже заходи.

Внутри было все, что и должно было быть в домах: туалет, электричество и водопровод. У входной двери висел под потолком железный ящик, гордо именуемый сейфом, с воткнутым в миниатюрный почтовый замок ключом. В нем, как то положено по Закону, покоилось гладкоствольное ружье «Фермер». Шура повертел его в руках так и сяк, понюхал и предположил, что из него еще ни разу никто не стрелял. Даже в праздничную мишень с портретом главного нано-технолога. Стало быть, все серьезное вооружение упрятано где-то в доступном, но недоступном месте. Доступном — для быстрейшего вооружения хозяев, недоступном — для ментов с обыском, воров с кражей и детей с озорством. Поэтому и тратить время на поиски не стоит. Разве что случайно повезет.

Холодильник, все еще способный производить холод, не изобиловал едой, но кое-что имелось. Например, целая кастрюля очень даже аппетитно выглядевшего и пахнущего супа.

Пока Бен нежился в душе, истосковавшись по цивилизованным нормам бытия, Шура согрел суп и даже сервировал стол. Он решил, что ничего страшного не произойдет, если помоет только руки и не станет обряжаться в смокинг. Он включил телевизор, но по всем каналам показывали какие-то лилипутские бои, что созерцать было решительно невозможно. Радио молчало, только временами потрескивал эфир, как дрова в костре. Власть не спешила объявлять о своей решимости спасать страну. Наверно, было некогда — она спасала себя.

Разговор за ужином, в течение которого каждый старался высказать слова благодарности неведомым хозяевам, будто в надежде, что это им зачтется, скатывался на план дальнейших действий. Красное вино помогло искрам оптимизма возгореться пламенем надежды на благополучное разрешение ситуации. Решение было таковым: найти велосипеды (они должны быть в фермерском хозяйстве!) и выехать завтра прежним направлением, то есть к Питеру. Добраться до города, потом на Фурштадскую, к консульству США, потом — видно будет. Бен, используя свой авторитет среди американских граждан, обещал помочь Суслову попасть домой.

— Может быть, конечно, твое консульство к тебе отнесется- с пониманием, — сказал Шура, рассматривая сквозь багровый цвет вина в бокале сгущающиеся за окном сумерки. Свет они решили не включать, чтоб не привлекать ничьего внимания. — Но не стоит исключать вариант, что они будут теперь работать по-русски.

— Это как? — очень удивился Бен. — Да так — выслушают и пошлют на хер. Или сразу же- пошлют, не выслушивая.

— Но ведь я гражданин! — возмутился Стиллер. — Шура только рукой махнул в ответ. У них, в Штатах, все возможно. Все не как у людей. Любой моряк знает, что со времен Советского Союза первым делом наивного человека, обратившегося в родное консульство, посылают в такую нецензурную даль, что в праведном возмущении отсыхает язык. Когда вновь появляется способность говорить, то оказывается, что на том конце уже положили трубку. «Я тебя сюда не звал. Ты здесь деньги зарабатываешь. Так что, пошел ты!» И пошли мытарства, сродни с путем домой Начальника Чукотки. Только у того миллион долларов при себе был. А у гражданина Российской федерации в лучшем случае — документы. Деньги имеют свойство раствориться в полицейском участке, откуда традиционно начинается дорога на Родину.

— Знаешь, Шура, — сказал Бен. — Один мой приятель, когда- снимался в фильме про большую обезьяну, заметил, что если придет Зверь Апокалипсиса, то он будет выглядеть именно как этот дурацкий Кинг-Конг.

— Джэк Блэк? — уточнил Суслов, скорее, не как вопрос, а- утверждение.

— Старина Джэкки всегда очень основательно готовился к- своим ролям, как и положено, — кивнул, соглашаясь Стиллер. — Некоторую информацию ему сам Дин Кунц дал, некоторую самостоятельно обнаружил. Внимания достойна, вот только имелась некоторая доля скепсиса. Но теперь у меня эта доля стремительно уменьшается. От Зверя нет спасения. Не в человеческих силах это.

— Утро вечера мудренее, — просто ответил Шура и- отправился в душ. Сделалось уже достаточно темно, сидеть в потемках и рассказывать друг другу страшилки было несвоевременно. Времена «пионэрских» лагерей, ужастики из серии «черной руки» и варфоломеевские ночи миновали. По крайней мере, для людей их возраста.

Расположились в гостиной на диванах. Залезать в хозяйские постели было как-то некорректно. В стиральной машине нехитрое добро обоих путешественников легко постиралось, вот сменную одежку для американца найти не удалось. Хозяин, судя по размерам штанов, был очень крепкого сложения, и Суслов, и Стиллер могли почти два раза обернуться вокруг себя в поясе. И с обувкой тоже не повезло.

Посреди ночи Шура внезапно проснулся. Навыки старшего механика заставляют подсознание реагировать на любое изменение устоявшегося шумового фона. Он полежал, посмотрел в потолок, не понимая причину пробуждения: та же тишина, нарушаемая только едва слышным урчанием холодильника и ровным дыханием Бена. Разве что где-то в доме что-то иногда приглушенно щелкает. Без всякой системы, с неравномерными паузами. Суслов попытался вспомнить, что же это ему напоминает, пролежал несколько минут, вслушиваясь. Черт, да это же звуки электрического реле! Во всяком случае, очень похоже на включение и выключение контакта. Реле времени исключается, стало быть — не что иное, как реле положения. Меняется позиция чего-то статичного — происходит включение. Снова возврат в прежнее состояние — выключение. Реагирование на открытие-закрытие двери — нецелесообразно. Разве что в туалете для включения вентилятора. Но в доме никакого постороннего шевеления.

Освещение! Это может быть только свет у калитки. Установлен фотоэлемент, подошел человек — в доме реле отщелкнулось — загорелся свет перед входом. Ушел человек — свет опять же посредством сигнала от фотоэлемента потух. Но кто же это балуется с включением-выключением фонаря?

Можно было проверить самостоятельно, делов-то — выйти на кухню и посмотреть в окно. Но Шура, опять же инстинктивно, исходя из опыта старшего механика, бесшумно подошел к Стиллеру. Ответственным делом нельзя заниматься в одиночку, от слаженности может зависеть жизнь. Он положил одну руку на плечо спящего, другой, почти сразу же — прикрыл ему рот. Бен открыл глаза и посмотрел на Суслова с большим удивлением. Однако возмущаться, драться и реветь белугой не стал. Если у американца и были симптомы «звездной» болезни, то он от них успешно избавился в первый свой день одинокого блуждания по лесу.

На цыпочках они вышли на кухню. Добротно уложенный пол из ламината даже не скрипнул. В щель из-за занавесочки просматривалась только темнота: звезды давали скудное освещение, луна же которую ночь не радовала своим присутствием, будто ее и не было в природе. Внезапно одновременно с тихим щелчком реле на улице у входной калитки загорелся неяркий, но насыщенный галогеновый свет, породив две тени. Первая была всего лишь забором, а вторая — тем, что возвышалось над забором, да, к тому же, слегка двигалось. Фонарь опять же со щелчком потух. Бен и Шура одновременно посмотрели друг на друга, до предела округлив глаза. Они не пытались каждый другого рассмешить, они изобразили недоумение, насколько хватало у каждого лицедейства. Что там было за оградой — никто рассмотреть не успел. Но что-то было, большое и подвижное. И это было явно не человеком.