Яцек Дукай - Иные песни

«Уркайа» восходила в эфирные сферы, раскидывала крылья, давала подхватить себя ураниосовым эпициклам и снова свертывала крылья, облетев Землю до нового пункта назначения, — так они падали к ослепительно-белому Южному Льду, к зеленой бездне океаноса, к желтым пескам Африки.

Сколиодои Льда — одна огромная снежная буря, беснующийся на нескольких сотнях стадиев белый вихрь, скрывавший землю, лед и то, что на льду. Лунная ладья сошла к самой вершине того вихря, это было почти как столкновение с анайресом, мелкие острые кусочки льда вгрызались в эфирный панцирь «Уркайи»: непрестанное трррррштрукккк, будто чиркали бортами о ледяные рифы; всех внутри ладьи прошивала дрожь. По возвращении в небесную сферу Аурелия вместе с дядей и звездными навигаторами вышла в эфир, чтобы взглянуть на полученные повреждения. Поверхность ураниосового корпуса, обычно гладкая, подобная лику молодой жемчужины, теперь напоминала шлаковую корку, шрам на шраме, куда ни взгляни, к чему ни прикоснись — царапины, щербинки, борозды. Что хуже, столкновение с адинатосовой деморфой оставило след даже на конструкции ладьи, на связности ее меканизмов и на точности вечномакин: то здесь, то там одно-другое мелкое искривление орбиты, увеличение или уменьшение эпицикла, и отклонение тогда накладывалось на отклонение, а искривления нарастали… Омиксос был напуган. Они провели на орбите Земли около недели, меканикосы «Уркайи» терпеливо настраивали эфир ладьи. Аурелия использовала случай, чтобы донастроить свой доспех. Было чем заняться и бортовому медику: почти все дулосы «Подзвездной» страдали после столкновения с Ледяным Сколиодои от разнообразнейших какоморфий: обледеневшие глазные яблоки, тающие ногти и зубы, им не давала покоя постоянная боль в суставах, языки примерзали к нёбу, в конце одна из невольниц умерла; софистес разъял труп, найдя легкие, полные снега, и красную сосульку, проткнувшую сердце. Гегемон Жарник позже решительно отказывался от любых попыток настолько же близко пройтись над местами десанта адинатосов. И не стоило ожидать, что стратегос сумеет его переубедить — или окажется настолько глуп, чтобы отдать такой приказ.

Даже к тем безлюдным островам посреди океаноса «Уркайа» не опускалась ниже, чем на стадий. Антидектес очень хотел сам сойти на берег и взглянуть, как он выразился, на «Сколиодои нерожденную», на «адинатоса нагого и безоружного». Но согласия не получил. Они обошли острова на безопасном расстоянии. Хотя было ли оно воистину безопасным — этого никогда нельзя сказать заранее. Остров, что лежал на десятом западном листе, был обиталищем летающих рыб, гидороаэровые какоморфы носились здесь плотными косяками. Выроившись из подводных лежбищ в рифах, окружавших атолл, с шумом пронзали зеркало вод, порскали золотисто-голубым фонтаном в небо, сотни, тысячи аэрыб, чешуя ослепительно взблескивала под тропическим солнцем, когда косяк наверчивал в небе сложные спирали. Раз повстречал на своей дороге нескольких чаек: трфух! — и от чаек осталось только падающее в море облачко окровавленных перьев. Риттер Жарник сразу поднял «Уркайю» еще на стадий.

Стратегосу и софистесу оставалось только наблюдать за островом сквозь подзорные трубы. Сильный лунный оптикум, смонтированный в голове ладьи, позволял нивелировать расстояние, но это все равно оставался взгляд снаружи, не позволявший проникнуть внутрь Сколиодои, узреть его истинный вид, — они видели лишь внешний хаос, будто мерцание на поверхности океаноса. «Пока не пронзишь ее, не нырнешь и не откроешь глаза под водой, — говорил Антидектес, — не узнаешь правды о жизни в океаносе, ослепленный солнечными отблесками, будешь писать дурацкие исследования о форме волн и образцах пены на них». Антидектес был готов сойти даже в Сколиодои Льда.

Ему хотелось проводить самые разные эксперименты. Еще в Вистулии он купил несколько десятков зверей в деревянных клетках — кур, котов, собак, змей, грызунов — и забрал их с собой на «Уркайю». Аурелия вспомнила, сколько проблем было с их погрузкой с «Ломитучи» на «Уркайю». Оронейгесовый аэростат и лунная ладья встретились в оговоренной точке, в пятидесяти стадиях над крышами Уука. Была темная ночь, огни города — скрыты тучами, блеск Луны в третьей четверти — тоже слаб и бледен. На высотах причитал холодный ветер. Между оронейгесовой башней и эфирным скорпионом натянули дюжину веревок и сетей. В скорпион можно войти только через отверстие в его голове, ангела нацелили прямо на него, коса его сияла холодной синевой, эфир «Подзвездной» горел небесными огнями. Из окон и балконов минарета высовывались оронейцы с фонарями и лампами в руках, ветер гасил пламя — их зажигали снова, — раскачивал корабли, то сближая их, то снова отдаляя, сети натягивались, чтобы тут же глубоко опасть в пропасть света и тьмы между ангелом и скорпионом, а вихрь подхватывал проклятия и тревожные крики тех, кто двигался веревочными лестницами. И один из невольников стратегоса во время пересадки таки свалился с растянутой между кораблями сети и с криком канул в вихревую тьму. Он нес клетку с крысами, и крысы канули вместе с ним. Антидектес ругался, выплевывая проклятия.

Он знал, что «Уркайа» полетит к Сколиодои, и приготовил целый план.

— Ликотовый линь, три стадия длиной, — показывал он Аурелии. — Наверняка хватит. Стану спускать их в самое сердце Сколиодои. У меня есть лучший цыганский хронометр, должен бы выдержать, запишу все по минутам. Какие изменения, за какое время, когда повторено, на каком расстоянии от центра, быстрее ли, медленней — так я вычерчу точные карты напряжения арретесовой морфы. Если проводить такие наблюдения еженедельно, ежемесячно, да хотя бы и ежегодно, тогда мы получим и конкретное, выраженное нумерологически, знание о силе и темпе расширения Сколиозы, а через несколько лет — даже о возможном изменении этой скорости, ускорении либо замедлении. Чтобы я сумел высчитать, наступит ли — и когда — тот день, когда нечеловеческая Форма охватит всю Землю: Сколиодои соединится со Сколиодои, и последний островок старого мира, с горами, реками, лугами, цветами, зверями и людьми, их городами, ремеслами и искусствами, историей, языками и религиями, — будет поглощен. И — всего-то несколько клеток со зверями. Помоги мне.

Но оказалось, что случая провести хоть какой-то эксперимент ему не представится. Когда после захода на Южный Лед «Уркайа» вернулась на несколько дней в небесную сферу и облетала Землю по традиционному эпициклу дрейфа, к ней из лунной сферы подгалсировала «Элоя»: ладья Госпожи, огромная ночная бабочка черного эфира. Сложила гигантские крылья, тем самым убыстрив кружение длинного овального корпуса, и приблизилась своей идеально круглой башкой к белой голове скорпиона. Они слились в эфирном поцелуе, свет наплыл на свет, задрожали ядовитый хвост и тяжелое брюшко. На борт «Уркайи» взошел Герохарис, Первый Гиппирес, Гегемон Луны. Для Аурелии, ясное дело, это было важное событие, раньше она всего пару раз видела командующего гиппирои, внука Госпожи, — и никогда не вблизи, никогда сам он не обращал на нее взгляд. На этот раз он тоже сразу же исчез со стратегосом Бербелеком в каютах Омиксоса, долгие часы они оговаривали планы кампании; Аурелию снова не допустили к секретам.