Александра Адорнетто - Аид

Дверь спальни была выкрашена в тускло зеленый цвет. Габриель толчком отворил ее и щелкнул выключателем. Комната озарилась резким янтарным светом, над головой засвистел вентилятор. На двуспальной кровати лежал тонкий цветастый плед. Ковер был розовым, как форель, занавески, висевшие на металлическом стержне, прикрывали единственное прямоугольное окно.

— Тут есть свой шарм, — иронически улыбнулась Айви. Брат с сестрой привыкли к роскоши дома на Байрон, но, в сущности, обстановка их не интересовала. Этот номер или «Уолдорф Астория» — все равно.

— Приму душ, — сказала Айви и, подхватив сумочку с туалетными принадлежностями, скрылась в ванной. Молли проводила ее взглядом, прикусила губу и беспокойно переступила с ноги на ногу.

Глаза Габриеля напоминали снежную бурю — чистые, светлые и такие глубокие, что в них легко потеряться. Сняв куртку, брат повесил ее на спинку стула. Белая футболка в обтяжку подчеркивала его совершенное сложение. Молли не сводила взгляда с перекатывающихся мускулов, с ткани футболки, натянувшейся на выпуклой груди. Габриель выглядел сверхчеловеком; казалось, он без труда мог бы вскинуть на плечо автомобиль. Собственно, он и мог, если бы понадобилось.

Из ванной донесся шум воды, текущей по старым трубам, и Молли нашла повод завязать разговор.

— Так Айви поправится? — Ясно было, что говорить ей хочется не об Айви, просто она не придумала другой завязки.

— Айви — серафим, — ответил Габриель, словно это все объясняло.

— Да, — протянула Молли, — я помню. Это довольно круто, да?

— Да, — согласился Габриель, — это круто.

Ободренная его согласием, Молли бочком прошла в спальню, присела на кровать и притворилась, будто разглядывает свои ногти. Габриель стоял перед ней, прислонившись к дверному косяку. Ни малейшего смущения или неловкости, он полностью владел собой. Мой брат в любой обстановке держался уверенно, словно всю жизнь в ней провел. Он стоял, скрестив руки за спиной и чуть склонив голову к плечу, как будто вслушиваясь в неуловимую внутреннюю мелодию. Казалось, он забыл о Молли, но я понимала — ждет продолжения. Наверняка он отмечал, как колотится сердце у нее в груди, как пахнет пот, проступивший на ладонях… он мог бы и мысли прочитать, если бы захотел.

Молли подняла глаза.

— Вы сегодня были изумительны.

Габриель озадаченно взглянул на нее.

— Я делал свою работу, — ответил он низким, пробирающим душу голосом.

Я по лицу Молли видела, какое действие оказал на нее этот голос. Она чуть вздрогнула и обхватила себя руками за плечи.

— Замерзла? — спросил мой брат и, не дожидаясь ответа, галантно снял со стула куртку, накинул ей на плечи.

От его заботы Молли едва не прослезилась.

— Нет, правда. Я всегда знала, что ты изумительный, но сегодня было другое. Ты был созданием другого мира.

— Я и есть создание другого мира, — спокойно ответил Габриель.

— Но все же ты связан и с этим, верно? — настаивала Молли. — Я хочу сказать, с людьми. С Ксавье, со мной?

— Мое дело — защищать людей, подобных тебе и Ксавье. Я желаю вам только здоровья и счастья…

— Я не о том, — перебила Молли.

— О чем же? — Мой брат устремил на нее пронзительный взгляд, пытаясь понять чуждый ему ход мысли.

— Я просто подумала, может, тебе нужно большее. В последние дни мне казалось… может быть… может, ты чувствуешь…

Я вскочила на кровать, встала на колени рядом с Молли. Я пыталась предостеречь ее, но она была слишком поглощена Габриелем, чтобы уловить мое послание.

Нет, Молли, не надо. Ты же умница. Рассуди сама. Габриель — не такой, каким ты хочешь его видеть. Ты делаешь огромную ошибку. Ты вообразила, что понимаешь его. Ты навыдумывала себе того, чего нет. Если выскажешься сейчас, станет хуже. Поговори прежде с Ксавье. Выжди. Ты устала. Молли, послушай меня!

Габриель медленно повернул к ней голову. Тусклые лампы оставляли его лицо в тени, но волосы, падающие на скулы, светились золотыми нитями, а глаза сияли вечным светом ледяного серебра.

— Что чувствую? — с любопытством спросил он.

Молли в изнеможении вздохнула, и я поняла, что она устала говорить намеками. Молли встала, повернулась к нему лицом. Кудри русалки, большие голубые глаза, свежая, словно умытая росой кожа… она выглядела соблазнительной как никогда. Вряд ли кто из мужчин сумел бы устоять перед ней.

— Ты делаешь вид, что ничего не чувствуешь, но я знаю — это не так! — уверенно сказала она. — Я думаю, ты просто не показываешь своих чувств. Я думаю, ты способен любить, даже влюбиться в кого-то, если дашь себе волю.

— Я не совсем понимаю тебя, Молли. Я ценю человеческую жизнь, — отозвался Габриель. — Я стремлюсь защищать и оберегать чад моего Отца. Однако любовь, о которой ты говоришь… она мне неведома.

— Не лги себе! Я вижу тебя насквозь!

— И что же именно ты видишь?

Габриель поднял бровь, очевидно, угадав, к чему клонится разговор.

— Такого же, как я! — вскричала Молли. — Того, кто способен, но боится любви! Ты думаешь обо мне, Габриель, — признайся!

— Я никогда не отрицал, что думаю о тебе, — мягко ответил Габриель. — Твое благополучие для меня важно.

— Не только это, — настаивала Молли. — Наверняка не только! Я чувствую, между нами что-то невероятное, и знаю, что ты тоже чувствуешь.

Габриель нагнулся к ней.

— Выслушай меня внимательно, — сказал он. — Ты во мне ошиблась. Я здесь не для того…

Он не успел закончить. Молли прыгнула к нему, обхватила за пояс, вцепилась пальцами в футболку. Привстала на цыпочки, потянулась к губам и в экстазе закрыла глаза. Опьяненная им, она целовала пылко и страстно, ее тело требовало прикосновения, и она прижималась к Габриелю и дрожала, напрягаясь каждой жилкой. Воздух зарядился странной энергией, на миг мне почудилось, что стены номера воспламенятся. Потом я увидела лицо брата.

Он не отстранялся, но и не отвечал на поцелуй. Стоял, опустив руки; губы застыли, отказываясь таять под ее губами. С тем же успехом Молли могла целовать восковую фигуру. Перетерпев минуту, Габриель мягко отстранился. Девочка еще мгновенье цеплялась за него, потом шагнула назад и упала на кровать.

— Нет, Молли, это невозможно.

Столь пылкое проявление любви всего лишь опечалило Габриеля. Он задумчиво хмурился, разглядывая Молли, словно решал моральную дилемму. С тем же выражением он разговаривал с Эрлом на заправочной станции, так же оглядывал заросли перед крыльцом обители. Когда Молли распознала его равнодушие, ее лицо странно изменилось. Наморщив лоб, она пыталась постичь, как может овладевшая ею страсть не встретить никакого отклика. Я точно отметила момент, когда унижение вытеснило страсть. Молли съежилась под любопытствующим взглядом Габриеля.