Олег Мизгулин - Морок

— Ну, положим не меня, а тебя. Нас там было двое, если что… В одном флаконе. Мы и… Вадим. Да-да… Вот ты и пасовал, к моему неудовольствию. Откуда ты вообще взялся на мою голову? Ведь тебя никогда не было…

— Стоп-стоп-стоп… У меня что, раздвоение личности?

— Определённо так. Но ты не пугайся! Это там у вас, в вашем земном значении, это сумасшествие, маразм. А здесь, — Виолент провёл рукой вокруг, — я имею в виду ЗДЕСЬ. Это в порядке вещей, мон шер!

— Да я вижу.

— Конечно, видишь. — Виолент улыбался (пусть не Виолент, но как его ещё называть?)

— А чё, ради такого случая, не мог другую морду нацепить? Мой портрет тебя не греет?

— Да мог, конечно, и тебя продублировать, а смысл? Посуди сам: мы разные… Значит и внешне должны быть врагами. Есть в этом символика, согласись! Ну, вот и подобрал, что похуже…

— Спасибо за сюрприз. — Не удержался от иронии Олег.

— Не стоит благодарностей. — Ответило под я.

Олегу было невероятно дико и забавно участвовать в этом сюрреализме. Быть разложенным пополам, в двух проекциях себя. Удивительное кино. Только кто из них цельный, а кто вторичен? Он, Олег? Или этот ряженый клоун? Я или под я? Суть или подсуть?

— Мы единое целое. — Угадав его мысли, сказал Виолент. — Один компот. Только ты ответвление. Сюда, как правило, входят сомнения, раздумия и хаос, что создает проблематику всей отлаженной машине. Вот тогда выходит механик и чинит гаечным ключом развал-схождение. Метафора, извиняюсь…

— Механик — это ты?

— Механик — это мы оба. Это ЗДЕСЬ мы по разные стороны, а там, откуда ты пришёл, мы — одна команда. Только ты — совестинка, сомнение, нытьё-мытьё, а я — природная суть. И попробуй, угадай… Кто победит?

— Постой, друже, так ведь суть — это я?! А подсуть — ты!

Виолент покачал головой.

— Здесь это так. А там, — почему-то большим пальцем он указал в потолок, — полярность меняется.

— О как! — Олег прищурился. — А чего же ты, раскудрит твою канитель, по болячкам моим ходил как по бульвару? Садист, что ли? Это же не в твоих интересах!

— Ну, ты, брат, даёшь! А не твоя ли фраза: «Я пришёл не хвалить себя, а наоборот!» Наоборот, что? Самобичеваться?! Пожалуйста, я помог тебе в этом. Заодно и реакцию твою поглядел.

— И что, моя реакция?

— Неприятно — видел. Есть такое! Кривился искренне. Без театра и понтов. Но…

— Но?!

— Плохо тебе было не оттого, что ты больно кому-то сделал, а от самого факта, что ты это сделал, хотя мог по жизни не делать.

— Чё-то я не совсем въезжаю, что ты такое… Хотел ска…

— Ничё-ничё! Не сразу, но поймёшь. Просто совесть у тебя, Олег, фанерная. Настоящая, да! Но фанерная. Развития у неё не будет. Так что, брось ты эти перекройки и перевиды! Оставайся, какой есть. Ни к чему, поверь!

Олега бросило в жар. Щёки запылали, как если б надавали пощёчин. Эта под сука, который раз загоняет его в угол.

— Значит, что выходит? Хорошим человеком быть плохо? А плохим — просто здорово?

— Ну, это ты каламбуришь. — Хохотнул Виолент. — Всё зависит, на что и как взглянуть. Под каким углом.

— А что тут углы вымерять! И так всё видно! — Зло выкрикнул Головной. — Вон, ты морду подонка надел и сам выбрал своё место. А я — с нормальным лицом и хочу соответственно по чести жить! Разве запрещено делать выбор?

— Олег, ты не понял…

— Да всё я понял! Повидлом гниль не замажешь! Совестинка, говоришь, я? А ты природная изнанка, да?! Только прими к сведению, человек не тупой примитив. Каждый, заметь, каждый склонен задумываться, сомневаться, совеститься. А раз такое бывает, значит и совестинка может вырасти в совесть. И тогда машину так затрясёт, что никакой ключ гаечный не поможет. Встанет вопрос о переделке всей конструкции. Метафора, брат! Всё!

Всё это Олег выпалил в одно дыхание, на экспрессивной горячей ноте, а когда закончил, влепил кулаками по столешнице, одновременно вставая. Он почувствовал преогромнейшее облегчение, какое бывает, если вылечить однажды запор. Душа летала. Душа пела. Хотя, нет. Это не душа, а что? Он прислушался и понял, что за спорами совсем потерял мелодию. А она была всё это время… Но не доходила до сознания. Сейчас, когда произошёл эмоциональный выброс, музыка усилилась, наполняя сердце радостью. Здорово-то как! И, похоже, он помнит, где её слышал. У бабы Паши на квартире…

А ведь точно! Был у старушки виниловый проигрыватель. И была всего одна пластинка. Но зато какая! Чёрт, да это ведь классический джаз Глена Миллера. Бабулька всегда его просила поставить, и он ставил, а потом возьми и сам приторчал от этих композиций. С годами узнал, кто автор и исполнитель «Серенады солнечной долины». Потом как-то забылось… А сейчас это прорвалось отдушиной, словно луч света в неухоженную полумраком комнату. Блеск! Виолент что-то там объяснял, но Олег слушал только музыку. Волшебную реку оркестра, в память, когда ему было так хорошо у бабы Паши.

— Что ты там слушаешь? — Проник в сознание раздражённый голос Виолента.

Олег ему улыбнулся.

— А ты послушай… Ты же читаешь мысли. Вот и послушай!

Виолент на минуту замолчал, уходя в себя, потом… Губы его искривились. Лицо потемнело.

— Как же я это упустил… Вот откуда истоки.

— А ты думал. — Олег сладко покачивал головой, как ровно слушал аудиоплеер. — Явно, не твоя тема, да?! Ты избегал таких направлений!

— Послушай, я…

— Нет, это ты послушай! А я скажу! Эти мелодии сопровождали меня, пока я шёл к тебе на диалог. Знаешь, почему? Да-да… Это моё новое рождение. Исток, как ты сейчас выразился. Поддержка моей совестинки, пусть пока крохотной, но, тем не менее… Лучик. Лучёчик моей той жизни, где я не запятнан драками, где мне было хорошо. Просто замечательно! Тебя не было в той жизни, поэтому ты и кривишься. Заметь, Виолент, это островок, где твой сапог не ступал и никогда не ступит. А значит, у меня есть стопудовая надежда не остаться тобой.

— Не обольщайся…

— А я не обольщаюсь! — Заорал, перебивая Олег. — Это взвешивание шансов! Практический подход, заметь… Кроме этого островка у меня есть ещё один. Моя Люцик. Мой земной компас. Она следит, чтобы я не опаскудился, не остервенился душой. Чтобы ты глох, на время хотя бы… И ты глохнешь, когда она говорит, разве нет?! А теперь, прикинь, шансы у меня не такие мизерные! Совесть моя вовсе не фанерная и ещё поглядим скоро, кто будет цельный, а кто — ответвление!

Пока Олег говорил, Виолент сидел, нахмурившись, сузив глаза в щелки. Не сказать, чтоб его проняло, однако и не оставило равнодушным. Молчание, которое родилось после запальчивой речи Олега, было красноречиво подчёркнуто.

— Просто убил-таки… — Наконец молвил Виолент.

— Возразить есть что?

Виолент медленно покачал головой. Губы тронула едва заметная улыбка (или всё же глаза у него улыбаются?)