Кларинда - Штамм «Ратоньера»

— А вы знаете, что у вас диабет?

Максим воспринял не самую приятную новость без особых потрясений, после всего пережитого это казалось сущей ерундой, Лиза расстроилась куда больше него.

— Ну как же, — повторяла она огорченно. — Добро бы, ты как-нибудь неправильно питался… Эх, я же напоминала тебе сдавать регулярно кровь. В этом году сдавал?

— Некогда, замотался… Да ерунда это. Это же второй тип. Врач сказал, сейчас он часто бывает.

— Да, я знаю, — вздохнула Лиза, изучая неразборчивые каракули, начертанные рукой медика, которые способен понять только медик, и то не всегда. — Это же и гормональное тоже, а нас у всех после ратоньеры гормоны никакие. Только это значит, что и рана теперь заживать будет плохо.

— Ерунда это, Лиз, ерунда, по сравнению с тем, что… — Максим одернул ее грубоватым тоном, и тут же сам почувствовал вину. Вроде бы положение больного и давало ему индульгенцию на любые срывы, но на Лизу срываться было совсем скверно, и из-за смерти Кирилла она переживала не меньше. — В общем, у меня же ничего страшного.

— Восемь молей у тебя сахар. Теперь как воздух нужна диета, — сказала Лиза, отворачиваясь к окну. — Какой тут сад, весь в цвету. У нас между корпусов тоже были яблони, но они заглохли, а тут просто листьев за цветами не видно. Весной на могиле быстро цветы вырастут…

Она всхлипнула, вытерла глаза и заговорила дальше обычным голосом:

— Иван сказал, за телом получится выехать уже завтра. Сегодня на побережье планируют, где координаты… Там получается место указано прямо посреди моря. Неужели там какая-то ошибка?

В дверь вошла та самая ведьма со спицей вместо носа и сразу заняла собой всю палату. На Лизино «здрасьте» даже не обернулась, только поджала еще сильнее тонкие губы, подошла к капельнице, начала переставлять трубку в новый резервуар.

— Там же еще немного есть! — Лизины возражения ведьма игнорировала так же, как и приветствие. Она вообще крайне редко подавала свой скрипучий бесцветный голос. Проверила, поступает ли жидкость, поглядела на Лизу, как на пустое место (та забормотала, что вообще-то тоже врач, но быстро стушевалась) и вышла, отстукивая каблуками так, будто войну объявляла. Дверь прикрыла, но не защелкнула, от хлопка та снова распахнулась. В коридоре шумели, раздавались голоса, жалобы, чей-то плач, кто-то сварливо ругался, — обычная больничная жизнь.

— Какая-то она неприветливая, — почти жалобно сказала Лиза, закрывая дверь. — Там амоксиклава еще чуть осталось.

— Чуть не влияет, наверное. Может, она торопилась.

— Может, потому, что мы нездешние? Типа нахлебники, — она горестно вздохнула. — Я когда по талону, который мне Иван выдал, за перевязочными ходила, в аптеке дедка видела, тоже придрался. Что бинтов не напасешься на всех. Я говорю, их как раз до недавнего времени точно производили, у них неужели нет? А он мне — как будто вы врач. Я — да, врач. Репродуктолог. А он с такой ненавистью — много сделала ваша репродуктология.

— Но ведь бинты дал? Так что не стоит из-за этого расстраиваться.

— Нет, он прав… Действительно, ничего репродуктология не сделала. Что же там может быть, в этом море… я пока результатов дождусь, наверное, просто умру от нетерпения. Надо спросить, возьмут меня на время тут работать, хоть медсестрой, хоть кем, людей-то не хватает. А ты, — добавила она очень строго, — лежи! Тебе еще поправляться и поправляться.

В коридоре послышались шаги, не похожие на шаги сердитой медсестры, то была тяжелая поступь мужчины. В палату сперва аккуратно просунулся, а потом вошел Иван, новый знакомый и местный активист, человек крупный, загорелый, с открытым взглядом и доброй улыбкой, настоящий состарившийся богатырь из былин. Казалось, он может принести исключительно добрые вести. Но начал Иван, как положено, с расспросов:

— Ну, вы как? Поправляетесь? Доброго здоровьичка, Лизавета Михална! — спохватился он, энергично потряс Лизе руку. Галантность в мире без детей умерла давно, хорошо, если люди сохранили обычную вежливость.

— Лучше, — соврал Максим. На самом деле его до сих пор лихорадило, но как бы Иван не вздумал деликатничать и уйти, не сообщив никаких новостей.

— Вот и славно. К железной дороге за телом надеемся завтра выехать. Вертолет задействуем на всякий случай, народа побольше подтянем. Та банда, ребятки мои, там не одна.

— Но если есть вертолеты, почему же нельзя было их раньше… — голос Лизы дрогнул. — Или у них тоже вертолеты?

— Эх, Лизанька Михална! Сейчас у них вертолетов нет, так и в городе немного, потому как техника портится. А раньше были. Тут и так пороховая бочка была, южное направление всегда как медом для некоторых намазано. Нам повезло чем, мэр толковый оказался, команду собрал, потом народную дружину — ну и сохранилось у нас худо-бедно чего-то. А Волгоград, огромный город вроде, вот просто заявилось туда несколько таких шаек, и все. Говорили, среди них был какой-то лидер, старик, бывший военный, пока он не погиб, они там кайфовали. У Москвы помощи просить невозможно, далеко. У соседей свои проблемы. Центр города за несколько месяцев просто разбежался, а этим склады остались… так они напоследок, говорят, водоочистную станцию изгадили. Подорвали просто, чтобы напакостить. И свалили. Пока нашлись живые умельцы, пока резервную запустили, еще часть народа разбежалась по дачным поселкам и огородам. Да, а в Нальчике? Там вообще власть какие-то сектанты взяли, начали неверных вырезать… хорошо, народ боевой, скрутили их в оборот, а в скольких местах не скрутили? Те города просто из Интернета выпадают, и все, никто не узнает, где могилка моя!

Иван замолчал, тяжело переводя дыхание и утирая со лба выступившие капельки пота, потом заговорил снова, уже медленнее:

— Ну, а мы вот потихоньку и блокпосты организовали, и электричество-вода остались, на бывшем заводе жилую базу делаем — потому как оборудование рядом, удобно. Вот топливо, конечно… с тех пор, как АЭС стоит.

— Правильно остановили, — перебила Лиза, — вдруг что, потом радиация.

— Да я спорю разве? Нам-то хватит того, что есть, вот если из дела нашего с вами общего чего выйдет, тогда придется искать резервы! Но тут уж весь мир подтянется, я надеюсь, — Иван снова тяжело выдохнул и вытер лоб. Он тоже боялся сглазить и избегал называть объект их поисков лекарством, антидотом, панацеей, предпочитая что-нибудь обезличенное. Лиза быстро кивнула, и всем видом выразила готовность слушать дальше. Максим тоже молчал. Его снова лихорадило, от этого он задремывал время от времени, и голоса собеседников доносились глухо, будто он наблюдал за ними издалека.

— А Кирилла очень жаль, — добавил Иван после паузы, когда понял, что ответной реплики не будет. — Молодой совсем, особенно по нынешним временам. Хоть и видел я его всего два раза, и то давно. Но он на Руслана похож был, на брата матери его. Руслана-то я хорошо знал, служили вместе. Он вроде в вашем городе тоже хотел базу жизнеобеспечения делать? Со мной списывался, советовались… так и не увиделись больше вживую. Ну ничего, — теперь Иван заговорил зло, глаза у него, как оказалось, могут сверкать совсем не по-доброму, — эти твари ответят! Жизнь положу, а народ соберем со всего побережья… пора, давно пора было. Я, понимаете, до конца не верил, что Кирилл все-таки решиться ехать через это гуляй-поле. А вот решился.