Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

Келвин Коун попытался найти альбом знаков Амеслана, но его нигде не оказалось. В другом блокноте он нашел дополнительные записи, касающиеся экспериментов доктора Бюндера по обучению обезьяны общению с человеком. Доктор записал, что «Готлиб» уже «взрослый парень», ему надоели знаки-картинки, он начинает кое-что лепетать и можно сказать, что он уже вполне готов к тому, чтобы...

Готлиб!

Запись была сделана накануне Дня Опустошения.

Коун не был в восторге от имени, которое доктор зачем-то дал шимпанзе. Оно никак ему не подходило. Готлиб — любящий Бога. Он что, всерьез собирался воспитать обезьяну в христианских правилах? Коун взял шимпанзе за лохматую руку, повел к себе в каюту, достал Пятикнижие и открыл наугад на первой попавшейся странице. Затем он объявил, что отныне он решил называть его другим именем, более подходящим характеру зверя, чем то, которое он получил от доктора. Словом, отныне шимпанзе получает имя Буз.

При этом Коун объяснил, что Буз был одним из потомков брата патриарха Авраама Нахора, следовательно, это звучит гораздо солиднее.

К его удивлению шимпанзе всем своим видом показал, что он с таким решением не согласен. Он рассердился, тяжело задышал и стал бить себя кулаками в грудь. Однако у него недюжинный темперамент!

Но он не был упрям и, увидев, что его доводы не достигают цели, зевнул, влез на верхнюю койку, пересчитал пальцы на руках и ногах, лег на спину и заснул.

По дрожанию губ и век можно было догадаться, что он видел сон. Может быть, ему снилось, что он запустил камнем кому-то в голову? В остальном он выглядел вполне безобидно.

Коун подумал, что они могут подружиться и даже стать близкими, как братья.

Разве у него был выбор?

Он запер Буза в каюте доктора Бюндера, а утром выпустил и повел на камбуз завтракать.

При этом Коун заметил, что Буз сделал свои дела не на пол, а в жестяную мисочку, стоявшую в клетке. Умный парень! Применяется к обстоятельствам.

После завтрака они поиграли в прятки на захламленной палубе. Потом Коун взял шимпанзе за руки и стал раскручивать его вокруг себя, причем тот от удовольствия закрыл глаза и открыл рот.

Играть с Бузом было приятно. Но что они станут делать, когда кончатся продукты? Рыбные и овощные консервы на исходе, но оставались еще рис и мука. Хуже всего, что почти не было питьевой воды, если не считать нескольких галлонов в бочке. Коун доставал воду из бочонка по столовой ложке.

Они могли так без конца дрейфовать в океане и не наткнуться на землю. То есть худшее ожидало их впереди. А что будет, когда Бог обнаружит свою вторую ошибку и узнает, что Буз тоже выжил? А что, если Он уже знает, но еще не решил, как ему поступить? Бог загадочен и непостижим. Его речь — молчание, его присутствие — тайна. И жизнь Он тоже сделал таинственной и проблематичной для каждого, кто пытается выжить.

Воды осталось еще на неделю. Коун попытался было опреснять морскую воду, но не нашел подходящего оборудования. Да и газа в баллоне оставалось так мало, что на выпаривание морской воды все равно не хватило бы.

Хоть бы дождь пошел! Не ливень, как при Потопе, а небольшой дождик, чтобы собрать немного питьевой воды. Может, напрасно он сохранил Буза, который ест и пьет втрое больше Коуна? Может, лучше было выбросить его за борт? Удалось бы продержаться подольше. Но как он мог такое сделать?

В ответ на мрачные мысли Коуна небо стало затягиваться тучами, и они с Бузом притащили бочонок и большую медную кастрюлю, чтобы на палубе их наполнило водой. Буз нес кастрюлю и отчаянно колотил в нее, как в барабан, словно требовал у Бога воды.

И как будто самолично явился бог дождя. Поднялся сильный ветер, небо потемнело, на палубу обрушились потоки воды. Шхуну закачало и затрясло на волнах, а ураганный ветер понес их на юг.

Коун крепко привязал перепуганного шимпанзе к сломанной мачте. «Ребекку Кью» швыряло вверх и вниз. Буз вскрикивал при каждом стремительном спуске в пучину. Оба они закрыли глаза от страха и ждали прекращения шторма.

С ужасом думал Коун, что их обоих может вышвырнуть с корабля вниз, в бушующие волны и они перевернут последнюю мокрую страницу своей последней на Земле жизни. Не исключено, что это был их последний день. Но почему Он все так усложняет? Зачем Ему это? Разве нельзя было умертвить их сразу, одним ударом молнии? Жизнь выполнила на Земле свою задачу, эксперимент закончен и нечего здесь больше делать живым существам. После гибели Коуна и Буза обнаружится, что где-то в Бруклине, под умывальной раковиной задержался, возможно, еще один удачливый таракан. Вот показалась его головка, и он пошевелил усами-антеннами. Сейчас Господь своим мощным спреем отправит его куда следует. Что у Него за пристрастие к представлениям, подумал Коун. Лучшее развлечение для Него — ставить людей в опасное положение и наблюдать, как они корчатся от боли и страха. Он обожает рассказы с трагическим концом, морем крови и горами трупов. Коун, однако, постарался подавить в себе гнев против Него и подальше спрятал невеселые мысли.

К ночи ветер утих и море успокоилось. Над ними, как жемчужина, засияла яркая звезда. Шимпанзе пришел в себя и стал прислушиваться. Они двигались все время на юг, потом повернули на юго-восток, а теперь их несло на северо-северо-восток. В какой точке Земли они были, вышли они за пределы Тихого океана или нет — Коун понятия не имел.

Утром солнце засверкало, как ярко начищенное бронзовое зеркало. Коун отвязался от мачты и отвязал Буза, который сразу же обнял его своими лохматыми руками. Они расцеловались. Затем Буз порылся у себя под тряпичной повязкой на шее, достал оттуда порванную серебряную цепочку с крестиком и протянул Коуну. Что это? Подарок?

«Довольно с меня и одного Бога», — подумал Коун, но не стал выбрасывать крестик в воду, а сунул его в карман.

Шимпанзе старался что-то ему объяснить, делая какие-то непонятные знаки, но ни одного из них Коун не понял. В бочонке было полно чуть подсоленной воды, «Ребекка Кью», качаясь, делала все возможное, чтобы благополучно закончить плавание, хотя никак не могла найти для этого подходящего способа.

Ржавый корпус «Ребекки» все больше пропускает воду, и она день ото дня погружается глубже. Вряд ли судно протянет еще день. А земли все не видно. Едва он об этом подумал, как разглядел на поверхности воды два сине-фиолетовых цветка жакаранды, какие встречаются в тропиках. Немного поодаль покачивалась на волнах целая пальмовая ветвь и несколько зеленых побегов бамбука. Показались четыре рыбки и, надеясь, что они еще живые, Коун бросил им горсть хлебных крошек, но они даже не пошевелились. Глядя в корабельный бинокль, он принялся изучать горизонт. Вдали стояло голубое облачко тумана. Но не было видно ни одной птицы. Ну, хоть бы альбатрос. Или пеликан. Или там чайка.