Владимир Моисеев - Астрономы идут [СИ]

— Нет-нет, это невозможно, — засмеялся Игнатий. — У советников короля Генриха очень странные критерии отбора. Если в Резервации появится талантливый парень, он обязательно попадет к нам, в Монастырь.

Магистр Захарий проводил высокочтимого Игнатий и стал ожидать третьего, последнего члена Тайного Совета. Высокочтимая Айрис была на четыре года младше него, но уже успела многократно проявить себя жесткой и умелой воительницей. Храбрости Айрис мог позавидовать любой мужчина. Банды расхитителей старались обходить стороной верные Монастырю деревни, поскольку отныне ни один набег или грабеж не оставались без отмщения. Магистр не сомневался, что и король Генрих обязательно получит достойный отпор. Айрис приучила так думать. Магистр видел у нее один существенный недостаток — ее потрясающую сказочную красоту. Эту женщину он тайно любил, это было великим счастьем и источником очень большого разочарования. Правила, введенные святым Иеронимом, запрещали действующим магистрам иметь семью. Захарий не мог ослушаться… Но и победить свое чувство не сумел.

— Разрешите, милорд? — в кабинет вошла Айрис.

Магистр увидел ее и на миг забыл о покровителях, о безопасности Монастыря, о надвигающейся войне, обо всем на свете. Его переполняла любовь к этой женщине. Запрещенная и бесперспективная и потому особенно болезненная. Не удивительно, что он думал не о долге магистра, а о собственном бессилии.

Айрис была готова сражаться, магистр это чувствовал. Значит, она не сомневалась в неизбежности войны.

— Наши дела так плохи? — тихо спросил он.

— Увы, милорд, — твердо сказала Айрис. — Верный нам человек сообщает, что Генрих, король Наблюдателей, принял окончательное решение захватить Монастырь. Его советники считают, что, только упразднив вашу духовную власть, Замок получит абсолютную власть и завершит строительство государства Наблюдателей. Все знают, что объединение земель — давняя навязчивая мечта Генриха, отказаться от которой он, увы, не в состоянии! Кто-то из приближенных внушил ему, что Монастырь — последняя преграда на пути к всевластию. Вот он и решил, что война поможет осуществить его планы.

— Разве мы соперники Генриху?

— Конечно. Наша независимость и самодостаточность вечная угроза его величию. Так он думает. Есть люди, для которых чужое счастье — хуже ножа острого. Но мы не покоримся.

— Абсурд! — не удержался от комментария магистр. — Генрих действительно в последнее время слишком много говорит об укреплении государства, но он лучше других должен понимать, что его мечта о единой власти может исполниться только при условии, что Монастырю будет разрешено свободно развиваться. Нужно объяснить ему, что поддерживать мирное сосуществование с Монастырем выгодно.

— Часто жадность оказывается сильнее разума. А там, где нет разума, царит беззаконие.

— Мы должны договориться с Генрихом!

— Если откажитесь подчиниться грубой силе, король Генрих собирается казнить вас на базарной площади при скоплении народа и возложить сан магистра на более сговорчивого человека. Так говорят его советники, а он привык доверять им.

— Любому человеку, заинтересованному в судьбе Мира святого Иеронима, ясно, что это прямой путь к гибели нашей цивилизации!

— Но король Генрих не обучался в Резервации! — ехидно сказала Айрис. — Лишние раздумья и сомнения ему чужды. Он не способен заглядывать в будущее дальше, чем на две недели.

— Это его не оправдывает!

Магистр поднялся со своего места и нервно прошелся по кабинету. С каждым шагом к нему возвращалась уверенность. Ему навязывают кровавую борьбу, что ж, он готов дать отпор агрессору. Проклятый Генрих пожалеет о своем решении. Магистр мельком взглянул на Айрис и удивился тому, как она спокойна и невозмутима. Одно из двух: либо она не понимает всей опасности положения, а поверить в это очень сложно, либо она действительно посланница Богов. Ангел небесный.

— Вы не боитесь? — спросил он, рассчитывая, что ее ответ поможет ему стать настоящим воином и заставит биться с любым врагом, каким бы коварным и сильным он ни был.

— Нет, конечно. Вы, милорд, кажется, не собираетесь покоряться грубой воле Генриха. Значит, будет война, в которой мы обязательно победим, — без тени колебаний заявила Айрис.

Нет, не этого хотелось услышать магистру от Айрис. Разве такие слова ждет мужчина от любимой женщины? Пусть до сих пор он старался ни словом, ни видом, ни жестом, ни взглядом не выдать своих чувств. Но видеть, что Айрис не замечает его любви или, что еще обиднее, — не считает его мужчиной, с которым можно устроить свою жизнь, было бесконечно больно.

— Если отряды короля Генриха нападут на Монастырь, они получат отпор, — сказал он твердо.

— Да будет так! Я лично займусь уничтожением захватчиков! — слова Айрис прозвучали как клятва.

Магистр закрыл глаза. Как хорошо, что он не посмел произнести окончания своей фразы: «Может быть, это поможет мне завоевать вашу любовь»… Могло получиться неловко.

— Наверное, вы давно не брали в руки меч, милорд?

— Рука вспомнит, если потребуется, — сказал магистр.

Айрис ушла, но долго потом магистр не мог прийти в себя. И самое ужасное, теперь его волновали отнюдь не опасности, грозящие Монастырю. Двадцать шесть лет он прожил на свете — немалые годы! — но никогда прежде не встречал женщину, которая была бы способна вызвать такую всепоглощающую волну нежности и душевного трепета. Любовь… До поры до времени он не придавал этому слову большого значения, оказалось, лишь потому, что до сих пор не встречался с настоящей страстью. И вот пришел день, когда прекрасная Айрис разбудила в нем дремавшие чувства. Что прикажите с этим делать?

Больше всего на свете магистру хотелось объявить Айрис законной женой. Но, увы, это невозможно. Он мог предложить Айрис стать любовницей… наложницей… Заставить себя произнести эти слова он не смог бы и под страхом смерти… Лучше умереть, чем обидеть ее столь жалким и кощунственным предложением. Так можно говорить с кем угодно, но только не с Айрис!

Магистр тяжело вздохнул и заставил себя согласиться с единственно возможным в данной ситуации решением — он должен оставить Айрис в покое. Наступают тревожные времена, магистр не должен разрываться между любовью к женщине и долгом руководителя Монастыря. Сейчас это недопустимо. Его поведение должно быть безупречным.

— Я буду любоваться своей Айрис издали! Пусть мои чувства останутся для нее секретом! — твердо сказал он вслух, словно надеялся, что это поможет ему сохранить клятву нерушимой.

— Очень верное решение, милорд! — раздалось совсем рядом. — Честное и патриотичное!