Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

– Глиной пахнет, – произнесла Дарья. Она осталась у двери, не осмеливаясь выйти.

Ей никто не ответил. Люди лишь поворачивали головы, глядя то в небо, то в сторону гор, над которыми нависла тёмная облачная масса, пытались кончиками пальцев ощутить на ладонях светло-серые невесомые частицы и разгадать их природу.

А через несколько секунд тревожная немота оборвалась догадкой:

– Пе-пел… Твою мать!.. Это же пепел!

– Пепел?!

– Радиоактивный пепел!

Матюками выстрелил людской страх. Все кинулись в дом, толкая друг друга, и Дарья едва успела увернуться от мужской толпы. Последним вбежал в дом директор и захлопнул за собой дверь – да так, словно через секунду в неё должен вломиться медведь.

– Надо форточки закрыть, – сипло произнёс он, скользнув взглядом по лицам. – Давайте: разбежались по комнатам. Даша, на мансарде всё закрой. Рыжий, иди с ней, помогай.

Через минуту Заглитин, никуда не уходивший и стоявший у окна, сказал:

– Закроем, а дышать чем будем?

– Ничего, дом деревянный, в нём воздух не застаивается, – отвечал Михаил, подходя к нему.

Минуты через три снова собрались в столовой.

– А на сколько это? – забеспокоился Димон, позже других возвратившийся в комнату, когда все уже стояли у большого окна. – Может, целый год? Ведь будет ядерная зима… да?

Никто ему не ответил. Возникла пауза. Её прервал Заглитин:

– Да, на улицу нам выходить по-любому надо, – он отвернулся от окна, опёрся поясницей на подоконник и скрестил на груди руки. – Нельзя тут оставаться. Надо ехать мне отсюда.

– А этот пепел радиоактивный, да? – задал вопрос Савельич, при этом взглянув сначала на директора, потом – на московского гостя.

Те молчали, и тогда сказал Лазарев:

– Скорее всего. Я когда ещё был на хребте, за падью, видел, как облака от взрывов ветер несёт в эту сторону. Некоторые пройдут мимо, а некоторые…

Он не договорил, но этого и не требовалось: картина за стеклом говорила сама за себя. Сизый от пепла воздух двигался дальше, на юго-восток, скрывая водный горизонт Байкала в пелене. Солнце окончательно скрылось за обычными облаками и тучами радиоактивной пыли. Через час с небольшим оно опустится за горизонт.

– Нужно использовать полотенца. Любые тряпки, но лучше махровые полотенца или ворсистую материю; смочить водой и повязать вокруг головы, – заговорил Заглитин, оборачиваясь к Михаилу. – В «эсэмэсках» же рекомендовали так делать, если противогаза нет. Метод проверенный. Через них можно дышать почти безопасно. Так делают активисты, когда полиция применяет газ. Я сам не пробовал, но видел и знаю.

– Да, – поддержал Заглитина Димон. – Я так делал.

– Когда делал? – посмотрел на него Михаил. – Когда Люська тебя и твою бугульдейскую 29 29 [29] Бугульдейка – посёлок на берегу Байкала, в устье одноимённой реки. шалаву по головам шваброй дубасила? Активист… сексуального движения.

– Делал, – буркнул обиженный Димон, и, глядя на директора исподлобья, спрятался за Генычем.

После недолгой паузы, не отрывая взгляда от окна, Михаил произнёс:

– Да, полотенца, конечно, надо приготовить, – обернулся: – Дашуля, ты посмотри там, что можно использовать. Чтобы на всех хватило и ещё запас был бы, на всякий случай.

Девушка кивнула и направилась к лестнице, ведущей на мансарду.

Было слышно, как работает генератор. На мощёной площадке возле дома сидели две собаки – восточно-сибирские лайки: одна – карамистой масти (вероятно, последняя из тех, что прежде тут разводили), а вторая – тёмная. Они поглядывали на людей в окне и время от времени чуть поднимали морды, нюхая воздух.

– Что, может, включим телевизор? – спросил Димон.

– Никаких телевизоров пока! – отворачиваясь от окна, строго сказал Михаил. – Стас, включай рацию. Сейчас попробуем связаться с кем-нибудь.

Но Стас только повернулся к директору, оставшись у окна.

– Надо Друга и Шнура завести бы в дом, Сергеич. Загибнут собаки, надышутся.

Директор, сделав два шага, обернулся:

– Да я и сам подумал уже. Жалко собак, – он потёр затылок. – Может, ещё не поздно? Не сюда – хотя бы в егерский завести. Но это же выходить надо.

Он с ожиданием глядел на Стаса.

– Я отведу собак. У Дашки возьму полотенце, чтобы обмотаться, – Стас направился к рации. Поднял её и поставил на стол. – Вы без меня настраивайте.

– Конечно, – директор уже был рядом и положил руку на прибор. – Ты получше укройся. Лицо, руки – всё закрой. Возьми дождевик у Дашки, с капюшоном, полиэтиленовый. Там есть, в кабинете.

– Да я-то укроюсь.

– Жалко, что у нас намордников нет для собак. Накинуть бы на них сетку антимоскитную или полотенце – и вот тебе респиратор для псин наших. Их ещё отряхнуть надо будет, чтобы в шерсти не засело частиц.

Стас только поднимался на мансарду, а директор уже начал готовить радиостанцию к сеансу связи. На помощь ему пришёл Димон: вытащил из ранца «куликовку» 30 30 [30] Куликовка – обиходное название гибкой антенны, названной так по фамилии её конструктора. , расправил её, натянул – стал привинчивать к прибору.

– Клички у собак прикольные, – вполголоса сказал Лазарев, обращаясь к Генычу. – Кто придумал?

– А… история, – заулыбался Геныч. – Шнур из Питера, дурак-пёс. Матерится… ну, в смысле, брешет. Брешет без дела. Его сюда кореш хозяина привёз. Нашёл где-то в Питере – он сам оттуда. Шнур в стае на какой-то помойке ошивался. Ну, он-то охотник хороший (кореш хозяина), заметил псину: видит, что лайка. А у того навыков нет, считай – дворняга. Воспитания никакого. Привёз сюда на ихнем самолёте: думал – сделает из него охотничьего пса. Да поздно уже. Он хоть и из культурной столицы (Геныч сделал понятный жест, обозначающий кавычки, и широко улыбнулся), а обычный дворняга. Метит каждый куст в тайге, сволочь, как в своём дворе, след зверя – теряет. Ну и лает на сорок и на людей, всё одно.

– А второй? – спросил Лазарев: он с интересом слушал Геныча.

– Ну!.. Это совсем другое дело. Порода! Настоящая эвенкийская лайка. Тоже история. Когда этот участок покупали (здесь раньше кордон наш был и питомник лаячий), то уже всех собак продали и раздали. Оставалась тогда одна сука… уже старая… и с ней пащенок последнего её помёта. Значит, хозяин новый приехал, ну а собаки рядом крутятся. Он ему: «Ну, друг, как тебя звать?» А у нас тут был один… знаешь, есть такие, что любому начальнику … (руку) лижут… он и говорит, мол, нет имени – ждали, когда вы приедете и назовёте. Тот опять: «Как тебя, дружок, назвать?» И говорит потом: «А давайте так и назовём – „Друг“». Вот и пристала кличка. Хороший псина – охотник. Мы его натаскали, можно с ним хоть на кабана молодого ходить.

Между тем уже настроились на волну отделения лесхоза в Большом Голоустном. Аккумуляторы оказались подсевшими и радиостанцию подключили к розетке. Директор включил громкоговоритель рации. После повторённого несколько раз позывного последовал ответ, а потом – взаимные приветствия.