Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

И вот, едва судно прошло под Октябрьским мостом, как дозиметр показал 1,07 мЗв/ч! Метров за пятьдесят до мостовой эстакады фон уже повысился до 0,81 мЗв/ч, а до этого составлял примерно пять сотых миллизиверта. Ильяс был озадачен. Неужели так фонит конструкция моста? Но тогда уровень радиации здесь зашкаливал бы и день, и год назад – то есть ещё в мирное время?

Дальше показания прибора стали уменьшаться, как и после Бугринского моста. Ильяс продолжал делать замеры и пытался найти разгадку: почему так «скачет» уровень радиации? Причём когда достигли железнодорожного моста то повышения уровня не произошло. Опять загадка!

Примерно за полкилометра до Димитровского моста Артём прокричал:

– Может, нам сразу сюда надо было ехать?

– В смысле? – посмотрел на него Ильяс.

– Ну, дорога-то прямая – от Станиславского, по Энергетиков и до самой Заельцовской.

– Ну, нам же лодка нужна была. Я тут лодок не видел. Вон земснаряды, баржи, буксиры – а лодки где? Что, буксир угонять? Потеряли бы время на поисках моторки.

– Да не, я так…

– Так-то нам точно было известно, где можно лодку найти. А теперь, вон, тоже посмотри… не видно нигде лодок на том берегу. На нашем есть, а на том – нет. И к воде тут труднее подойти.

Возле Димитровского моста вновь был скачок фона… и умный человек Ильяс Рахматуллин догадался, в чём дело! Фонили не сами конструкции мостов, а пыль – микроскопическая, невидимая, но присутствовавшая в воздухе. Сотни автомобилей и бронетранспортёров, покидая зоны сильного радиоактивного загрязнения, вывозили миллиарды радиоактивных частиц на своих колёсах, на кузовах, на радиаторных решётках и воздухозаборных устройствах! Эта пыль во время движения сдувалась с поверхностей транспорта, с проезжей части мостов – и относилась ветром в сторону. Восточный и юго-восточный ветер развеивал её над рекой и прибрежной зоной, преимущественно по одну строну от речных путепроводных конструкций.

Они проплыли после Димитровского моста примерно версту, когда Артём прокричал:

– Топлива совсем мало осталось.

– Давай сворачивай, будем искать место, чтобы сойти, – отвечал ему Ильяс. – Течение сильное, будет трудно без мотора идти, и лучше в воду не влезать.

Артём изменил курс. Вскоре они шли уже близко к берегу. Здесь было много растительности, которая тормозила не только поток воды, но и собирала всякий мусор: иногда винт рубил какое-то тряпьё, полиэтиленовые пакеты и ветки. Удивляло огромное количество листьев: словно со всего города свезли палую листву и свалили в реку.

Мотор заглох недалеко от маленькой речной гавани. Но и в этом месте несколько десятков метров пришлось проталкиваться сквозь кустарник. Борясь с течением, хватая ветки и притягивая их к себе, минут через десять парни достигли твёрдого берега. Частные постройки подходили к самой воде; они сразу же оказались в чужом огороде, потому быстро его прошли и перелезли через забор: ворота и калитка были на замке.

Переулок. На одном из заборов – табличка: «1-я Лодочная улица». Остановились, чтобы сделать замер фона. Прибор зафиксировал 0,42мкЗв, то есть примерно то же, что на улице Титова, возле убежища. Впереди проулок делал поворот: путники направились к нему. Оказались на Курортной улице.

Сходу было сложно оценить, какие разрушения причинили здесь ударные волны. Причиной тому была общая ветхость прибрежного квартала (именуемого в народе Нахаловкой), в основном состоящего из деревянных построек как минимум полувековой давности. Многие из них были полузаброшены, а особо хламный вид имели хозяйственные строения, вроде курятников и сараев. Впрочем, некоторые разрушения были явно причинены недавно мощным напором воздуха – это развороченные кровли, окна без стёкол, поваленные антенны и ограды, сокрушённые теплицы огородников.

Вскоре Ильяс и Артём вышли на улочку с асфальтовым покрытием, на которой могли разъехаться два легковых автомобиля. Стали видны тут и там современные кирпичные и блочные дома с крышами из металлочерепицы.

Рахматуллин обратил внимание на листья. С одной стороны, преимущественно с восточной, оставшиеся на деревьях листья пожухли и скукожились – видимо, от испепеляющего жара двух термоядерных вспышек, которые произошли примерно в одинаковой дальности от этого места. С западной стороны деревья, кустарники и плетущиеся растения имели несколько более яркий… можно сказать, более живой вид.

Последствия двух ядерных взрывов были совершенно очевидны. Разрушения, разрушения, разрушения… Сорванные со стен пластиковые панели и клочья минерального утеплителя, вздыбленные листы металлических кровель, куски шифера… фанера, доски, упавшие деревья, оборванные провода, перекошенные тарелки спутниковых антенн, заваленные живые изгороди… Всё, всё было истерзано: каждое строение, каждое украшение сада или газона, всякое растение. И при этом над раненным миром нависло пугающее безмолвие. Не слышно лая собак, переклички птиц, голосов людей – словно не было здесь ни одного живого существа. Разве что изредка раздавался негромкий скрежет повреждённой ограды или кровли, да ещё треском и гулом обозначало себя горящее строение метрах в трёхстах к востоку.

Радиационный фон оставался на уровне ноль сорока микрозивертов. Похоже, как предполагал Ильяс, в основном это был результат общего повышения ионизации воздуха, почвы и предметов, потому что самые опасные радиационные эффекты ядерного взрыва не выходили за пределы одного – двух километров, в зависимости от высоты детонации заряда. Радиоактивных осадков, которые могут поднять уровень в миллионы раз, здесь не было.

Вышли к капитальному забору Дорожной клинической больницы. Свернули к северу и вскоре оказались на Саратовской улице, где находилось больничное КПП, но оно пустовало, а большие решётчатые ворота были открыты. Тут парни встретили человека.

Это был местный колдырь – пьяный, заспанного вида.

– О! —раскрыл он рот и развёл руки, увидев Артёма и Ильяса, вышедших ему навстречу из-за угла.

Дальше была беседа:

– Мужики. Мужики… Вы ведь мужики? – почему-то спросил пьяница.

Наверное, его смутили респираторы.

– А ты? – задал вопрос Артём, останавливаясь. – Мужик или баба?

– Мужик, – уверенно ответил колдырь… и тут же замял половую тему. – Мужики, а что случилось? Что за … (непонятно что)?

– Ты что, не проспался, что ли?

– Да нет… Нет, проснулся, а тут такое!.. Что за … (непонятно что), а? Мужики, что случилось?

– Война! Мать твою … (за ногу)! – в сердцах выкрикнул колдырю Артём.

Ильяс, успевший пройти на несколько шагов вперёд, остановился.

– Что, правда, что ли? – и внезапно на его лице нарисовалась догадка. – И-и! А я думаю, что такое?! Света нет… И вот это…