Георгий Старков - Ночь

Но вокруг было тихо. Ни одной искорки не было видно в абсолютной темноте. Я словно парила в открытом космосе — только там, должно быть, светят звёзды и планеты, а тут я не видела ничего. Я снова коснулась рукой осыпающейся стенки, испугавшись, что потеряю направление и пойду назад.

«Нужно идти дальше. Их нет, но они могут прийти».

Впервые в голове возник вопрос — а куда, собственно, ведёт подземный ход? Я была уверена, что выйду прямиком на поверхность, на бесплодные края. Но горловина и не думала идти вверх. Наоборот, ходить было необычно легко… словно земля подо мной наклонялась вниз.

Вниз?

Сердце, вернувшееся было в обычный ритм, ёкнуло. Я стиснула зубы, чтобы остановить начавшееся головокружение. Тьма плавно вращалась, как ветряная мельница.

Я вспомнила, что к водоёму меня несли не прямо, а часто делали повороты. Это могло означать одно: подземный ход был разветвлённым. Лабиринт с сотней, может быть, с тысячей хитросплетений. И я добровольно окунулась в него с головой, как рыба, устремляющаяся в лопасти турбины.

Вот почему Изрл не бросился вслед, когда паника в пещере развеялась. Он понимал, что я уже отдалилась достаточно, чтобы завернуть в одну из многих разветвлений, и поймать меня не представляется возможным. Он предпочёл пока наводить порядок в пещере, успокоить перепугавшихся монстров. А за мной они отправятся потом организованной группой. Они-то знают, что я не смогу найти выход.

Я зажмурилась. Что делать? Идти вперёд — значит навсегда затеряться в беспросветных просторах подземелья. Вернуться — поймают, и жизнь мёдом не покажется.

Я сделала один нерешительный шаг вперёд, и вдруг в ушах зазвучал голос Изрла.

«… отбиваться от подземных хищников. Такие тут тоже водятся, знаешь. Не думаю, что подобные чудовища существуют в том мире, где я жил раньше».

Чудовища?

Об этом я раньше не думала. Вряд ли Изрл врал мне. Я уже ощущала кожей горячее дыхание перед собой и видела во тьме красные искорки глаз. Понадобилось осторожно, с расстановкой протереть глаза, чтобы видение исчезло.

Как можно надеяться выбраться наверх, если земля под ногами кренится вниз?

Не оборачиваясь, я отступила на шаг назад. Снова Изрл заговорил во мне, и на сей раз в голосе слышалась явная издёвка надо мной.

«Сказал, что мы должны её остановить… пока он не вернётся и не заберёт её».

Я сделала шаг вперёд, потом снова шаг назад. Затем прислонилась спиной к стенке горловины и сползла вниз.

— Господи, за что мне это? — взмолилась я. — Что мне делать?

Я сидела прямо. Когда двигала глазами, во мгле проскакивали разноцветные искры. Они быстро угасали, но всё равно нарушали всеобъёмлющую власть тьмы. Поэтому я время от времени косила взгляд, чтобы полюбоваться очередным цветным снопом.

С тех пор, как я убежала из пещеры, прошла половина суток. Я не решилась углубиться в подземный ход, но и возвращаться не хотела. Да и не могла — сделав всего несколько шагов в обратном направлении, я наткнулась на развилку. Их было много, а я ушла достаточно далеко, чтобы звуки из пещеры полностью глушились. Я была в западне — мне пришлось это признать. В первые часы теплилась надежда, что я как-то смогу выбраться, найду путь наружу. Нынче надежда обратилась в прах. Темнота и тишина выматывали сильнее всего: на что надеяться, если ты ослепла и оглохла, и весь мир исчез, потонув в этом жутком небытии?

Иногда мне казалось, что я слышу звуки. Большинство оказывалось плодом воображения, но раз или два я была уверена, что они существуют. Неясные шорохи, разносящиеся ползком, отражаясь от сухой земли. Я останавливала дыхание и сливалась с темнотой. И зловещие звуки уходили в сторону — так медленно, что я чуть не синела от удушья, пока не позволяла себе начать дышать снова.

Умом я понимала, что, восседая на месте, расписываюсь под собственным приговором. Бездвижность означала поражение; нужно было идти хоть куда-то, и тогда у меня был бы крошечный шанс на случайное спасение. Но я не могла. Усталость и отчаяние заставили разум оцепенеть. Я считала минуты и часы, развлекаясь наблюдением за ненастоящими искрами.

И снова звук. На этот раз — не шорох и не шелест, а тихое потрескивание. Будто кто-то скребёт когтями по сводам. Звук пришёл слева и уплыл в противоположную сторону, не приближаясь ко мне. Я бесшумно выдохнула. Обошлось.

«В конце концов, ты будешь рада этому потрескиванию, — подумала я. — Когда голод и жажда сделают своё дело, ты сама пойдешь у звуку в поисках быстрой смерти».

И испугалась собственных мыслей.

«Боже мой, что ты такое говоришь?».

Конечно, я не пропаду здесь. Я выберусь отсюда. Встану и пойду, только… не сейчас.

Воспоминание о ритмичном потрескивании в темноте вызвало невольные ассоциации с тиканьем часов. Я опять вспомнила папину сказку про часы, ход которых вращал мир. По последним сведениям, эта реликвия хранилась на рабочем месте отца за застеклённой витриной.

Помнится, я осталась недовольна сказкой. У историй, которые рассказывала мать, бывал другой конец — «хорошие» всегда побеждали «плохих» и устраивали пир на весь мир. Следующим утром я спросила отца, правильно ли он пересказал мне конец. Отец посмотрел на меня как-то странно — вроде бы удивлённо, но, как мне показалось, он обрадовался вопросу, — и ответил, что сказка такова, как есть, и тут ничего не изменишь. Я повторила вопрос тем вечером, потом следующим утром. Тут он понял, что я категорически не соглашусь со столь несчастливым завершением истории, и признался, что не досказал того, что было В САМОМ-САМОМ КОНЦЕ. Я радостно захлопала в ладоши и немедленно потребовала продолжения.

Конечно, королевство не пало. Война, начатая колдуном, была долгой и кровопролитной. Прошёл не один год и даже не одно десятилетие, прежде чем торжество зла пошло на спад, и оставшиеся в живых люди начали браться за ум. Страна лежала в развалинах — но нашлись те, кто взялись за возрождение славного королевства из руин. Дело было трудное; прежде чем королевский флаг снова начал гордо развеваться над дворцом, пало немало добрых людей. Но это в итоге случилось. Страна начала новую жизнь, стараясь не вспоминать о прошлом и с надеждой глядя в туманное будущее.

«А колдун? — спросила я. — Что стало с ним?».

«Колдун умер. Воины всё-таки выследили его и заставили заплатить за свои злодеяния. Но на его место пришли другие злые люди, пусть не такие могущественные, но их было больше, и все тоже грезили о гибели королевства. Поэтому с той поры трон стали охранять вдвойне ревностно, — отец вдруг замолчал и нахмурился. — Пожалуй, с этим они справились даже слишком хорошо».

Я недоумённо захлопала ресницами: