Андрей Валентинов - Механизм Времени

Дядин улов служил предметом зависти односельчан. Гости являлись со свитой зрителей. Каждый ротозей с удовольствием бился об заклад и раскошеливался в случае неудачи. Лишь двое пришли в одиночку — без приятелей и подхалимов, на закате. Первым был старичок со смешным прозвищем Сямо — Боевой Петух. В прошлом старичок не раз ездил в Пекин и лично знал отца Пин-эр.

— Дитя мое! Глядя на вас, я вижу моего доброго друга Вэя...

Вне сомнений, старик говорил правду. Но Пин-эр его не помнила. Наверное, Боевой Петух жил в Пекине, когда она еще под стол пешком ходила.

Вторым явился чиновник с длинной бородой. Холодно-вежливый, он часто цитировал Ли Бо и Ду Фу, демонстрируя чудесное образование. Дядя раболепствовал перед Боевым Петухом и чиновником, которого звал "господином Канга".

"Знатные люди! — предупредил Вэй Чжи. — Вельможи! Очень, очень знатные..."

Обоим Пин-эр проиграла. Не потому, что знатные — по-настоящему. К счастью, обошлось без членовредительства. С этой минуты она запомнила: самые опасные приходят без свиты. Позже выяснилось: проклятый Мацумура в юности учился у "вельмож". Она кусала локти — такой случай!.. ах, если бы...

Именно эти двое никому не рассказали о своей победе над китаянкой.

Узнав об их молчании, Пин-эр впервые подумала, что неутоленная жажда мести выжигает её душу изнутри. Что она превратилась в бойцового пса. Ест, спит, дерется. Дядя подсчитывает барыши. Пес зевает, ожидая завтрашнего соперника. Приходят не те, чья глотка снится по ночам. И снова — еда, сон, ожидание. Вернуть отцу утраченную честь...

Разве это равно слову "отомстить"?

— Держи миску...

Окажись рядом Андерс Эрстед — нашел бы сходство между утинским тянпуру и ирландским рагу. И то, и другое означало: "мешанина". Шаманка редко ела мясо. Ее тянпуру состоял из соевого творога, мелко порубленных овощей, зелени и приправ. Еще юта обожала горькую дыню, вкусом похожую на огурец. Дыня шла в любую стряпню.

— Спасибо.

— Заверни в лепешку...

Пин-эр не знала, как зовут шаманку. Юта, и все. По какой-то, недоступной простому человеку причине, юта покровительствовала девушке. Являлась вечером, редко — днем; готовила еду, оставалась ночевать... Во время боев не приходила никогда. Врачевала избитую "подружку" — победы доставались нелегкой ценой.

Рассказывала о себе.

— Если боги избрали женщину, они насылают на нее ками-даари — священное проклятие. Это болезнь. Тяжелая болезнь, которую не вылечить лучшему знахарю. Кружится голова, тело мучают судороги, разум — видения... Кожа покрывается сыпью. От ками-даари нет лекарств. Юта должна найти собственный путь выздоровления. Даже если она узнает, какой дорогой шла старшая юта — это не поможет. Лишь вылечив себя от неизлечимого, юта сумеет исцелять души других...

Слушая, усталая Пин-эр гнала от себя страшное подозрение. Неужели шаманка увидела в ней избранницу? Язва мести — ками-даари? Нет, нет, боги Утины не властны над чужачкой! Ее хранят Будда и семь даосов-праведников!

— Ешь, глупая. Тебе надо много есть. Как грузчику...

В лесу раздался пронзительный вой. Ослабленный расстоянием, он казался жалобой. Пин-эр не испугалась. Зато юта перестала жевать и вздрогнула. Шаманка вздрагивала по любому поводу. Так у нее проявлялись задумчивость, восторг, горе, раздражение... Юта гримасничала, как детеныш макаки, и вдруг перестала.

— Нет, — хмурясь, подвела она итог. — Почудилось.

Вой прозвучал снова, на сей раз — ближе. Должно быть, одичалая собака, предположила Пин-эр. Бродит в зарослях, страдая от голода. Дичь попряталась, в брюхе урчит... Или волк. Местные волки-коротконожки казались ей смешными. Она видела этих хищников — убитых и пойманных живьем, для забавы.

Для жестокой забавы, скажем прямо.

Откинув голову назад, юта завыла в ответ. Ее голос, низкий, как у мужчины, сейчас звучал резко, словно духовой инструмент. В лесу наступило затишье. Впрочем, ненадолго — вой раздался на опушке рощи, которую юта полагала "своей". Вглядываясь в сумерки, шаманка перестала содрогаться. Длинные волосы упали на лицо.

— Не узнаю, — буркнула юта. — Нет, не узнаю. Зверь? Паанту-ками?

— Кто?

— Дух-оборотень. Не бойся, они доброжелательны. Грязью измажет, и уйдет...

Пин-эр встала, желая укрыться в лачуге от грязнули-оборотня — и остолбенела, глядя на сосну, растущую выше по склону. Из-за дерева, как кисель из треснутого кувшина, вытекал туман. Он клубился, сплетался кольцами, формируя силуэт крупной собаки.

Извиваясь по-гадючьи, незваный гость приближался.

Вознося молитвы Будде, превратясь в каменного истукана, Пин-эр смотрела, как собака преодолевает расстояние от сосны до жилища. Юта тоже не шевелилась. Стало слышно, как у нее бурчит в животе — съеденный тянпуру просился наружу.

Две женщины, две статуи — и один пес, сотканный из бледных прядей.

Припав к земле возле фикуса — от дерева во все стороны змеились воздушные корни, делая фикус похожим на морское чудовище — собака прыгнула. Целью зверя была шаманка. Упав на юту, опрокинув навзничь, пес обхватил добычу всеми четырьмя лапами — точь-в-точь насильник, охваченный страстью. Но, вместо того, чтобы вцепиться в глотку, призрак боднул юту головой в грудь.

— А-а-а!

Пин-эр закричала. Видеть это было невыносимо — голова зверя целиком ушла в тело юты. Пес исчезал, всасываясь, погружаясь в добычу. Шаманка молчала, не сопротивляясь. Она лишь тихо стонала: от боли? от удовольствия? Оставалось загадкой: кто кого ест? Возможно, для "трясучек" Утины этот кошмар — обычное дело?

Язычки тумана бродили по телу; миг — и ничего не осталось...

— Юта! Ты жива?

Вместо ответа шаманка бросилась на Пин-эр. Без оружия, без предупреждения, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами. Сбив китаянку с ног, придавила всем весом и принялась душить жертву. Силы юты удесятерились. В обычном состоянии ей никогда бы такое не удалось. Задушить человека непросто, если ты не обучен брать шею в замок...

А если твои пальцы превратилась в клещи?

Хрипя, Пин-эр ладонями ударила шаманку по ушам. Не помогло. Тогда она подбила снизу локти юты, причиняя боль суставам и стараясь не сломать их. Юта не виновата, она просто сошла с ума...

Хватка ослабла. Сбросив шаманку с себя, Пин-эр вскочила, отбежала на пять шагов — и снова упала. Диким броском юта кинулась ей вслед, в ноги. Ухватила за лодыжки, дернула... Здесь не крылось тайного мастерства. Шаманка действовала неумело, можно сказать, бестолково. Но отсутствие боевых навыков с лихвой восполнялось силой, скоростью — и злобой.

Наставник Вэй учил: "В бешенстве ребенок убивает могучего воина." Где ты сейчас, наставник Вэй? кого учишь? чему?!

Помоги дочери!..

Они катались по земле, сжимая друг друга в объятьях. Чудом не угодили в земляную печь, где еще дымились угли. Опрокинули жаровню — шаманка не чувствовала боли от ожогов, а Пин-эр, к счастью, не пострадала. Девушка забыла о благих намерениях. Била, как придется, лишь бы вырваться, извивалась угрем — все тщетно...