Ник Перумов - За краем мира

— Ведьма! Ведьму убейте! — надрывались позади.

Молли вжалась лицом в спину оборотня.

Выноси, выноси, ну пожалуйста!..

Рядом с её собственным суматошно билось маленькое кошачье сердечко.

Наперерез пулям отчаянно бросилась Волка, высоко прыгнула, взвыла, отвлекая огонь на себя.

Часто — часто застучала митральеза, за ней вторая.

Свист, свист со всех сторон.

Яростный вой Волки.

Медведь конвульсивно дёрнулся, его вдруг мотнуло вбок, так что Молли едва не скатилась с его спины, но зверь даже не взрыкнул.

Они мчались к перевалу.

Все прожектора скрестились прямо на них, беспощадный свет выхватил беглецов из спасительной темноты и уже не отпускал.

Первый снаряд лёг с недолётом, осколки свистнули, земля подпрыгнула. По ушам ударило так, что Молли оглохла. Медведь кидался из стороны в сторону, припадал к снегу, вновь рвался вперёд, хотя заметно хромал на правую заднюю лапу.

Но громче взрывов и выстрелов в голове Молли звучало яростное: "Ведьма! Ведьма!"

О ней знали. Команда "Геркулеса", видно, доложила куда следует.

Волка метнулась назад, завыла, и снег за их спинами вдруг встал стеной, словно невидимая рука потянула вверх белое покрывало. Ветер задул им в лица, задул с неистовой силой, и потоки снега устремились прямо вверх, подобные гейзерам.

Волка выла. Она не бежала, она сидела, запрокинув голову, и выла, жутко, душераздирающе, не обращая внимания на пули и снаряды.

Вой вдруг оборвался.

Снежная завеса взметнулась высоко, надёжно прикрывая им спины, но, оглянувшись, Молли увидела, что Волка уже не сидит, а лежит, странно и неестественно вывернув голову.

— Всеслав! Всеслав! — Молли отчаянно вцепилась в повод.

Медведь зарычал, кинулся назад.

Снежные гейзеры уже опадали, белая плотная завеса стремительно истончалась.

Всеслав вцепился медвежьей пастью в загривок Волки, мотнул головой — волчье тело подлетело, словно пушинка, рухнув прямо Молли на руки.

Обращённый на неё медвежий взгляд говорил яснее ясного: "Держи крепко, как только можешь! Уронишь…" — дальнейшее Молли старалась не расшифровывать.

Всеслав вновь бежал, и Молли вцеплялась одной рукой в медвежью упряжь, а другой — в мех Волки. Она боялась увидеть кровь, но вервольфу не то оглушило, не то что — то ещё — ран Молли не заметила.

Неожиданно тяжёлая Волка так и норовила слететь наземь, пальцы у Молли немели, но волчью шкуру она не выпускала.

И мысли её так сосредоточились только на одном лишь непреложном стремлении во что бы то ни стало не разжать хватку, что она не заметила, как стихла стрельба, исчезли слепящие лучи прожекторов и все трое беглецов оказались за изломом перевала.

В нас не стреляют, тупо думала Молли, по — прежнему намертво вцепившись в загривок Волки. И Всеслав больше не бежит, плетётся еле — еле, хромая на одну из лап. И хрипит тяжело. А Волка… Волка дышит, но едва — едва.

Медведь действительно тащился, словно из последних сил, низко опустив голову к самому снегу. На Молли он не глядел.

Но шли они теперь всё — таки вниз.

Вниз, а не вверх.

Королевская армия осталась за спиной. А вместе с пей — и крики "ведьма!", и свист пуль над головой.

Правда, Молли сейчас не могла этому порадоваться. Она вообще ничему не смогла бы порадоваться. Только держалась за поводья да вцеплялась другой рукой в бесчувственную Волку, пока медведь брёл всё дальше и дальше сквозь ночь.

"Почему перевал не охраняется? — подумала Молли. — Где же эти Rooskies, почему не стерегут вход в свою собственную страну?"

И тотчас из ночи донёсся негромкий свист. Ему ответил другой, подальше. Всеслав остановился, почти рухнув нa снег. Молли вместе с Волкой скатились с его спины, скатились вправо, и ладонь Молли сделалась отчего — то липкой.

Свист повторился, как и ответ. Из лунного света, заливавшего белый снег, из серых скал, из ниоткуда возникали тени в долгих балахонах.

Медведь приподнял голову, слабо рыкнул. Его мех покрывала кровь, чёрная в ночи.

Сильная рука опустилась на плечо Молли, и она вздрогнула. Немолодой бородач посмотрел прямо на неё, посмотрел внимательно и испытующе, потом покачал головой.

И махнул себе за спину, где четверо Rooskies держали широкие носилки с одеялами.

Залезай, мол.

Молли кое — как залезла — руки и ноги одеревенели. Бородач набросил на неё одеяла, а потом протянул откупоренную фляжку, над горлышком поднимался парок, видимый даже в слабом лунном свете.

Холод пробирал до костей и глубже, и, чтобы согреться, Молли выпила б и виски, и джина, и даже ужасного, по словам мамы, грога.

Её обожгло, но не от того, что питьё оказалось чрезмерно горячим. В напитке крылось что — то помимо сладости мёда и лёгкого привкуса каких — то трав. Тепло сразу ринулось по жилам, растекаясь по телу, так что Молли с блаженной улыбкой повалилась на носилки, забыв даже поблагодарить бородача.

Миг спустя она уже спала.

Молли часто читала в приключенческих книжках, как герой, заснув в одном месте, просыпается в совершенно ином.

Сегодня на месте такого героя оказалась она сама. Засыпала, повалившись на носилки, посреди морозной ночи на перевале через Карн Дред, проснулась же утром — или уже днём? — на высокой постели под тремя лоскутными одеялами, напоминавшими те, которыми она укрывалась в доме Предславы Меньшой.

— Мур-р! — обрадовалась дремавшая рядом кошка Диана.

— Вот именно, что мур-р, — сказала ей Молли сонным голосом. И огляделась.

Что, и тут сухие травы на стенах?! Это у Rooskies обычай такой?

Хорошо смазанная дверь не скрипнула, и рядом с постелью Молли внезапно появилась женщина. Появилась так неожиданно и так бесшумно, что Молли аж подскочила в кровати, а кошка Диана зашипела.

Среднего роста, с румяными округлыми щеками, глазами, синими как небо, от углов которых разбегалась частая сеть морщинок, в белом платке с алой вышивкой по краям, завязанном сзади, словно косынка, и белой же рубахе, поверх которой надето было нечто вроде платья на широких лямках. Верх светло — синий, низ — тёмный. И широкий кожаный пояс с какими — то сумочками на нём, похожий на патронташ.

"Она выглядит куда старше, чем мама, почти старуха", — подумала Молли. Волосы уже все седые — вон выбивается прядка.

Женщина решительно шагнула к лежащей Молли, нахмурясь, строго посмотрела на Диану — дескать, не шипи попусту, не балуй! — и кошка тотчас прекратила.

Сухая, слегка морщинистая, тёплая ладонь накрыла ладонь Молли, и голове у девочки тотчас заговорил негромкий приятный голос.

"Здравствуй, гостья дорогая. Здравствуй, Молли Блэкуотер".

Вновь, как и с Предславой, чужие мысли звучали на идеальном имперском. Но зачем её держат за руку?