Елена Пильгун - Мысленный волк, или Точка росы

«А гордость у тебя осталась вообще? – вопросил волк, скаля клыки. – Ну, хоть капелька? На коленях поползешь за вниманием и любовью. Раз за разом унижаться будешь, да? А ты подумал – зачем ты ему нужен? У него есть работа, семья, Майя там какая-то на горизонте маячит. Ты ж ему пятое колесо. А уйти у тебя сил не хватит, слабак».

Шикари с силой откинулся на подушку, дрожа всем телом. Я не буду тебя слушать, Зверь. Не буду! Иначе потеряю все, что есть в моей жизни светлого, доброго, вечного…

«Он будет счастлив, а ты будешь всю жизнь стоять у его порога?»

Кулаками. Об стену.

– Ненави-и-ижу-у-у!

Рот свело судорогой, он кривился сам, не подчиняясь разуму, помогая рождать горлу нечленораздельный вой. Слезы жгучие, словно кукольник известку растер на щеках, медленно текли по коже.

Так до сих пор ничего нет в мире истинно «моего», боги Сети. А, может, и не надо?

Крамольная, казалось бы, мысль, вдруг обрела плоть и кровь. Вспомнилось давнее «Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут! 16 16 Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита» ». Я не буду писать тебе ничего, Фаэтон. И гордость тут ни при чем, я давно ее растерял. Просто позови, когда…

Шикари осторожно, тщательно контролируя каждое свое движение, встал и запер дверь. Сенсорный замок тихо пискнул, превращая контур комнаты в клетку. Шторы можно не трогать, зимний день догорает быстрее, чем свеча. Кстати о них… Через пять минут пространство обогатилось запахами горелого, треском язычков пламени и музыкой «под настроение», считанное сенсором смартфона.

Lost ’til you’re found

Swim ’til you drown

Know that we all fall down

Love ’til you hate

Strong ’til you break

Know that we all fall down… 17 17 OneRepublic «All fall down»

Все как одной ноябрьской ночью. Москва? Питер? Или в полушаге от всего, Новгороде? Не важно. Лишь одно новшество: катана плашмя ложится на кровать, разделив несчастные метр-сорок со своим хозяином.

Кто из великих сказал «Жизнь чудесна. Режьте тортики, а не запястья»? Кажется, Трой Сиван. Шикари улыбнулся, ведя пальцами по полированному клинку. Как много ты знаешь, сталь… Если б ты могла говорить, то я, наверно, все-таки узнал бы, почему дед так старательно прятал глаза, даря твой клинок мне на восемнадцатилетие.

Давай, Шикари Такахаси, перекраивай себя. И начни с малого, раз уж так сложилась жизнь. Пальцы ловко перехватили клинок и поставили тупым ребром на шею. Дрожь. Ты будешь делать это каждый вечер, раз за разом прижимать ледяную сталь к горлу, потом лить со свеч обжигающий парафин на сонную и цеплять поутру колючий шарф на голую шею. Пока не перестанешь дергаться от чужого прикосновения к этому месту.

Это твой путь, Охотник.

И ты его пройдешь до конца. Ради себя.

***

Облако тонкого кофейного аромата с ноткой корицы окутало Флина. Да, отец оказался прав – табак почти не чувствуется. Специально для таких наркоманов как мы – эффект есть, засветки минимум. А теперь выдохнуть и подключиться к Сети. Флин по привычке прикрыл глаза, ныряя в космическое небо на заставке своей си-сферы. Синяя птица почтового клиента молча чистила перышки. Ни одного входящего от Шикари за неделю.

Флин вдруг поймал волну обиды. То есть да, он сам попросил тишины в эфире, но… Кто-то очень взрослый внутри тихо вздохнул: «А ты хотел, чтобы он приполз на коленях?..»

Вот как все обернулось, Охотник. Я прогнулся под обстоятельства. Ты смирился. Сможем ли удержать ладонь в ладони?

Докурив сигарету, Флин затушил окурок о раму огромного панорамного окна на смотровой площадке питерской штаб-квартиры «Дивайн». Прости, Охотник, ранжирование в режиме онлайн. Если я не успокоюсь от этой дозы никотина, то не смогу написать тебе даже пары спокойных фраз. А впрочем, к чему слова? На горизонте – Пулково-Сити. Знак, что я помню тот запредельный полет на 75 этаже «Сатурна» в твоих горячих и чутких руках. И фото этих башен, парящих над линией горизонта, будет у тебя через три… Два…

Трель входящего вызова буквально впечатала Флина в стекло. Черррт бы побрал эти новшества. «Дивайн», как обычно, бежит впереди локомотива новых технологий, и приказом генерального все сотрудники обзавелись встроенным в импланты сервисом телефонии.

– Флин Вебер, вас ждет директор.

Долго жить будет. А кто-нибудь вообще помнит, что сегодня воскресенье?

Но прежде отправить сообщение. Не сердись на меня, Шикари.

[Обними меня, Охотник.]

Кабинет генерального по праву считался лучшим местом всей штаб-квартиры. Обзор не загораживала ни одна из соседних башен трансатлантических корпораций, и весь Питер лежал в хрупких ладонях Анастасии Марковой. Флин в который раз ударил себя картинкой из мира, что не случился: вместо этой раскрашенной куклы в неоно-розовом за столом сидит его отец, сухой, скуластый и светлокожий, почти не меняющийся с годами, лишь каплей седины платящий дань дате рождения в паспорте.

Кто и почему сказал ему, что отец должен занимать это место по праву, Флин толком не знал. Да, известно, что когда-то Кристиан Вебер поднял «Дивайн» из простого стартапа до уровня корпорации, собрав своей искрой сплоченную команду по обе стороны от океана. А что случилось потом, оставалось за кадром, как бы настойчиво Флин не пытал Сеть. Подлога в документах не было, это он мог сказать определенно, но, черт возьми, никто мог и не подделывать летящий росчерк Кристиана Вебера. Он мог поставить его сам.

Прогнуться под обстоятельства.

Сделать Выбор. А кто не сделал Выбор – выбыл.

– И долго вы в облаках будете витать, Флин… Кристианович?

Обжегшись о собственное отчество, не приспособленное к русскому официозу, Флин глянул прямо в глаза своему непосредственному начальнику. Да, ты – гендиректор, Анастасия Валентиновна, а я твой зам по инновациям, раздери троян это слово, от которого за версту веет правилом трех «И» – «Инициатива Инициирует Инициатора».

Одно но – ты по отчеству меня еще не называла.

– Я вас слушаю, госпожа Маркова.

Госпожа, бл*ть. Заставила же всех так себя называть… Господ в семнадцатом году перерезали, да видно, не всех. Плетку, что ли, тебе подарить на восьмое марта?

Нет, отец, ты у нас мастер выругаться так эпично и так цензурно при этом, что и не подкопаешься. А мне еще учиться и учиться.

– Я уже намекнула вам о теме разговора, Флин Вебер. Тут, знаете ли, – кукла в кожаном кресле прищурила свои нарисованные глаза, – есть темы второстепенные и первостепенные. Оптимизация кадров, сокращение расходов – это настолько тривиально, что и говорить не стоит. А вот наш последний заказ…

Флин тихонько щелкнул пальцами, сбрасывая высокое напряжение в воздух. «Последний» не говорят. Он не просто последний, он – единственный. И это в разы хуже. Для полной задницы добавить только, что заказчики – вояки.