Анна Закревская - Entre dos tierras

…Устанавливается соединение…

Какого чёрта ты делаешь, Крис, уже полночь…

Ожидайте ответа…

На боковой панели – список недавних абонентов. Последний сеанс видеосвязи с Линдой состоялся больше года назад, когда Крис вёл аэроцикл со сломавшимся гидроусилителем, едва удерживая тяжёлую машину на заданном курсе, а богине во что бы то ни стало требовалось похвастаться своими трудовыми подвигами в деле креативных стрижек.

– Классно, Линда, ты талант… А, бл*дский цирк…

– Что-о?!

– О нет, это не тебе, родная, прости. Едва не подрезали на развязке, перезв…

– Ты хоть понимаеш-шь, – шипение рассерженной змеи, – что тебя сейчас весь мой салон слыш-шал? Я на громкую связь вывела, думала, мой муж приличный человек… Я обижена, Крис.

Увернуться от грузовой фуры, что заняла половину встречного ряда.

– Но я же не тебе, Линда…

– Какая разница. При мне – значит, в мой адрес.

Конец связи.

…Соединение с пользователем Dreamhunter установлено.

00:01

– Кри-ис?..

В горле моментально пересыхает, и сидящего на полу Овера ведёт в сторону – то ли сил бороться с болезнью уже не осталось, то ли до безумия хочется нырнуть в глубину этого голоса и остаться там навсегда.

– Э-э… Не потревожил тебя, Охотник?

– Какое там, – на лице Алекса появляется лёгкая усмешка, кодер включает свою камеру, и в его глазах отсветом зажигается тихий синий огонёк. – Я один в квартире, Олеся усвистала в командировку. Что с тобой? Ты написал, будто…

– Да, Алекс. Подстава та ещё, все планы к чёрту. Слушай, надо написать нашим, чтоб коллективно закинулись таблетками для профилактики, и ты сам тоже… Прямо завтра с утра. И это… Прости, если вдруг окажется, что ты от меня…

– У-у, понесло-ось, – в голосе Алекса малая капля беззлобной иронии – ровно столько, чтобы дать Крису понять, что он, Охотник, не собирается занимать место в очереди жаждущих обвинить Овера во всех смертных грехах и немедленно пофиксить, словно программу, сплошь состоящую из критических ошибок. – Включи видеоканал, покажись мне уже, Гюльчатай.

Ну, ладно, Охотник. Ты знаешь, чего попросил. И если сейчас я увижу на твоём лице хоть тень брезгливого отвержения, если ты хоть на сантиметр отодвинешься от экрана, то…

– Падать легко, Алекс. Смотри.

В ту ночь, Охотник, жёсткий пол в кабинете стал мне милее супружеского ложа, а добровольное изгнание превратилось в высочайшее наслаждение, ибо каждую ночь до самого утра рядом со мной – казалось, протяни руку и коснёшься светлых ресниц – были твои глаза, два моря, два неба, затопившие половину экрана, словно ты хотел пробить головой тонкую границу жидкокристаллической плёнки и нырнуть ко мне, чтобы упасть рядом и удержать за руку именно тогда, когда я больше всего в этом нуждался.

И я затянул свой карантин до последнего, потому что там, на полу, в тонком пледе и с прозрачным прямоугольником планшета в руках, мне было на порядок теплее, чем в одной постели с Линдой.

Но настало утро, когда я больше не смог оправдываться ветрянкой, ибо она прошла без следа, и острый взгляд богини, искушённой в медицинских делах, вновь заставил меня склонить голову, чувствуя такую страшную вину за эту неделю странной виртуальной свободы, словно я изменил ей с тобою прямо на том самом пледе, отделённый лишь тонкой стенкой от наших детей и от неё самой.

Увидев, что я чист, как младенец, Линда сменила гнев на милость и пожелала, чтобы я служил ей. Тонкие руки Иштар скользили, где им вздумается, временами с поистине нечеловеческой силой сжимаясь то на моих запястьях, то на плечах, словно проверяя, всецело ли я принадлежу ей или моя энергия уходит сейчас в какой-то другой канал. Машинально ускорив темп, я не сразу заметил, что пальцы Линды уже давным-давно не гладят меня по спине, а сдирают острыми ногтями остатки моих болячек. Наверное, ты приняла мой болезненный стон за выражение удовольствия, родная, но я настолько боялся разочаровать тебя, что вновь предпочёл молчать. О боги, а ведь мы с тобой сошлись именно на этом обоюдном желании принять друг друга такими, какие мы есть, и защитить нашу маленькую вселенную от любых посягательств извне. Воистину, лучшее – враг хорошего. Какого же чёрта, что произошло такого, что теперь наш симбиоз оказался нарушен?!

Судорожное движение, резкий разворот. Мне надоело дышать вполсилы, и теперь стонешь ты. Ничего, потерпишь.

Тебя мотает меж двух архетипов, Иштар. То ты – примерная мать, хранительница домашнего очага, и тебе позарез нужны мои сильные крылья, чтобы чувствовать себя защищённой. То ты – свободолюбивая тигрица, ночи напролёт проводящая в богемных кругах, и я ухожу в фон, беря на себя обязанности матери по отношению к Маше и Лину, становлюсь многоруким богом, держащим в тонких пальцах телефонные трубки, обеденные тарелки, книги и коммунальные квитанции, не забывая в восхищении упасть на колени перед твоими талантами и тобой, без которой моя жизнь не имеет смысла.

Но тебе уже не хватает этого, богиня. Словно заправский тестировщик накануне выпуска программы, ты ищешь во мне ошибки и находишь их в областях, помеченных как неизменяемые в условиях пользовательского соглашения, которое ты обещала принять, отметившись собственной росписью в графе «заключение брака». Там стоит и моя подпись, если помнишь, и за все эти годы я не нарушил слова, принимая тебя такой, какой ты хотела быть, даже в те моменты, когда мне было невыносимо трудно выдержать твой тёмный лик. В те чёртовы моменты, когда ты заставляла меня сделать какой угодно выбор, начиная от цвета обоев для ремонта, заканчивая полом будущего ребёнка, только для того, чтобы разнести мою точку зрения в пух и прах, после чего мне ещё и полагалось признать себя недалёким дикарём, в пещеру которого снизошёл свет великой истины в виде тебя. Прости, Иштар, но сейчас во мне помимо желания срабатывает автозапуск программы самосохранения. Я знаю, близится финальный момент нашего соития, когда ты вновь схватишь меня за волосы, отклоняя мою голову назад, чтобы увидеть выражение неземного блаженства на лице твоего верного жреца, но вот прямо сейчас мне, чёрт подери, надоело переламывать такого со всех сторон неправильного себя через твоё точёное, божественно идеальное колено. Нет во мне этого бешеного кайфа, и виной тому – твои острые, как скальпель, ногти, которыми ты правишь меня, как тебе вздумается, наплевав на мою боль, утверждая, что это – для моего же блага.

Испуганный вскрик, падение на пол. Нет, я не разрываю соединение, только на этот раз моя очередь быть сверху. Поверженную богиню, закрывшую лицо руками, бьёт короткий разряд.

– Какого… чёрта… ты твор-ришь… Овердр-райв?!..

Отдышаться бы. Скинуть бы эти двести ударов в минуту хоть на треть…