Федора Кайгородова - Тайна желтого окна

Стало слышно общее неровное дыхание толпы, все вдруг зашевелились и начался тот небольшой гомон, который обычно в минуты волнения сопровождает любое интеллигентное сообщество.

Погладив герметичную крышку, Миша ожил и посмотрел на нас осмысленным взором. Стажер Ильчик протянул было руку, чтобы взять контейнер, но та повисла в воздухе. Не замечая жеста стажера, Миша легко вскочил и пошел в лабораторию, а ящик при этом словно прикипел к его плоскому бедру. Теперь Мишины короткие штаны, закручивающиеся в спираль вокруг худых ног, выглядели более значительно, чем раньше.

– Как ты? – ко мне подбежал мой муж Володя. – Не волнуйся, девочка! Быть может, это результат очередной мутации из лаборатории экстренных преобразований. Вечно они что-то там мудрят. Скоро все выяснится! – но я видела, что он и сам встревожен.

Володя погладил меня по голове, как маленькую и было заметно, что ему ужасно хочется меня обнять, он даже протянул руки, но затем оглянулся назад и спрятал их за спину. И смутился, заметив мою усмешку – я вечно подтрунивала над его далеко запрятанной эмоциональностью. Мы пошли в сторону от толпы, туда, где росли самостийно вымахавшие бегонии и настойчивый шиповник. Бездумно, размеренным шагом, глядя вслед торопливым кузнечикам, по дорожке, по траве – лишь бы хоть одну минутку побыть рядом.

– Хочешь, я с тобой пойду? Посмотрим, что там с твоими подопечными? Ведь только им по зубам подобные загадки.

– Не надо! Я сама! Не беспокойся за меня! Почему они не возвращаются, Володя? Ты же знаешь, сколько лет я занималась Коль и Альфредом! И потом я их просто люблю, я волнуюсь за них!

– Знаю, знаю, родная! Хочешь, я подключу к поискам моих коллег из города?

– И как они будут искать? – сказала я. – Мои коники – не безродные собачки, которые бегают по улицам!

– Как? Ты не надела на них датчики? – удивился Володя.

– Конечно, нет! Я верю им! И потом, они вполне разумны, чтобы принять решение и оценить обстановку. Иди-иди! У тебя своих дел полно, – я развернула мужа спиной и подтолкнула вперед.

Сделав по инерции три шага, Володя остановился, но не оглянулся. Я не знаю, каким образом он чувствовал, что я смотрю вслед, но он никогда не ошибался. Он мог уйти или вернуться – смотря по тому, как он оценивал степень своей необходимости, но он всегда знал, нужен ли мне.

Сейчас он колебался, пытаясь понять, мешает мне или помогает. Я резко повернулась и пошла назад. И очень скоро услышала за своей спиной его бесшумные шаги. Так ходят тигры – сильные, уверенные в своем праве на добычу, звери. Я еще шла несколько шагов молча, а потом рассмеялась и развернулась.

– Ну, что, полосатик, будешь скрываться или как?

– Или как! – ответил он, и мы, не сговариваясь, побрели к главному бассейну.

Между тем, остальные ученые разбрелись по лабораториям. Во-первых, на биологическом полигоне «Северный» привыкли к сенсационным событиям, а во-вторых, проявление эмоциональности негласным этикетом приравнивалось к слабости.

Володя взял меня за руку, легонько касаясь ладони и щекоча ее пальцами, а потом засунул мою руку себе в карман.

Что такое центральный бассейн? Внешне он похож на культовое сооружение XIX века: декоративные водоросли, мох, замшелые камни, маленькие водопадики, устроенные тут и там. Научный народ и название дал легкомысленное – «Купальня». На самом деле бассейн, точнее, его подводная часть, была главным звеном в сложной системе водостоков нашего учреждения.

Володя присел на край водоема, вглядываясь в пустую прохладную глубину.

– Никого! – сказал он, наклоняясь к воде и брызгая себе на лицо холодные капли.

И тут же из середины бассейна к Володе потянулась громадная кувшинка, медленно раскрывая и закрывая гигантские желтые лепестки, словно готовясь к нападению. Из-за чрезмерной любвеобильности кувшинку Викторию в институте прозвали батарейкой – она стремится навстречу всякому живому существу, которое оказывается неподалеку. Виктория питается той энергией, которую ей удается стащить у любого живого организма. При первом знакомстве кувшинка производит устрашающее впечатление: ее громадная желтая пасть поворачивается вслед тебе, словно ты завтрак или обед, при этом толстые лепестки, вернее, лопасти, вызывают отнюдь не самые платонические мысли. На самом же деле нет растения, а, может, существа более безобидного, чем эта кувшинка, она настолько беззащитна, что может погибнуть от одиночества.

– Какой поразительный результат мутаций, – грустно сказала я, наблюдая, как кувшинка раскрывает свои листья в безмолвной мольбе о помощи.

В ответ на мои слова Виктория яростно пожелтела и сделала рывок в сторону моего мужа, как будто пытаясь вырвать себя с корнем – крепче цепей ее держал собственный толстый ствол, иначе она задушила бы нас в своих объятьях.

– Ишь, какая злюка! – сказал Володя, протягивая свою руку и гладя ненасытные листья.

Кувшинка на наших глазах сначала порозовела, а потом стала похожа на домашнего избалованного котенка.

Виктория была вывезена из Южной Америки. В природе листья ее достигают двух метров, а живет она обычно в озерах со стоячей водой, вдали от людей и жилья. Знаете, почему? Аборигены раньше использовали кувшинку, как оберточную бумагу – ее высушенные листья вполне способны заменить газету. Чтобы не погибнуть, кувшинка в естественных условиях прячется от людей. Но между тем на родной земле Виктория не страдает от недостатка внимания, его, наверняка, заменяют животные.

На полигоне никто никогда никаких опытов с кувшинкой не проводил, а поселили ее в бассейне, преследуя чисто декоративные цели. Но в чужих условиях растение постепенно изменило свои характеристики и стало похоже на некоторых людей, лишенных собственного душевного тепла.

– Может, прячутся твои рыбки, они же как дети? – Володя раздвинул водяные лопухи, вглядываясь в воду.

Я замерла: вот сейчас из-под воды покажутся лукавые мордочки моих друзей. Коль и Альфред. Не приключилась ли с ними какой беды? Если опасность близка, то почему их нет рядом?

Коль и Альфред были сигнальными образцами новой породы рыб, которую мы называли «кониками» или «мимозами». Как у растений-мимоз складываются листочки, если к ним прикоснешься руками, так и наши рыбы могли «говорить» движениями и длинными мягкими плавниками, то прижимая их к туловищу, то расправляя. Основным биологическим материалом для создания интеллектуальных рыб послужили морские коньки. Коль и Альфред и похожи были на морских коньков. Рыб выводили, как сверхчувствительных к опасности животных, но никто не ожидал, что питомцы проявят недюжинный интеллект.

– Вон идет твоя подруга! – холодно сказал Володя, чертя по воде и наблюдая за двумя рыбками, которые гонялись за его рукой. – Пойду и я поработаю, а ты поболтай, тебе полезно отвлечься.