Наташа Корсак - Полёт в Чаромдракос

К нему я привыкла с самого детства. А маман, как только видела меня в коляске, всё охала и ахала, будто для неё это каждый раз становилось неожиданностью. Да, я человек не прямоходящий, как там это задумывалось по теории Дарвина. А лишь прямосидящий, и то по настроению. Видимо, эволюция обошла меня стороной. Но я не могу назвать себя абсолютно несчастной. У меня есть Луи, есть маман и отец. И я уверена, что они меня любят. И всё-таки порой хочется выскочить из этого кресла и бежать, бежать, бежать… да хоть на край света.

Проверим, хватит ли сил у Камиллы Штейн принять такую внучку.

Нам предстояло подняться на четвертый этаж. Но с таким грузом, как я, сделать это непросто. Отец и маман скрывали усталость. Однако, поднимая и меня, и коляску, они не раз останавливались, чтобы перевести дух. Моим «travail» [3] Дело, работа ( фр .). было крепко держать клетку с Луи.

Путь казался вечностью. Но наконец-то мы вскарабкались. На лестничной клетке соседствовали три двери. По словам отца, все апартаменты, скрывавшиеся за ними, принадлежали только Камилле Штейн. Не очень-то скромно с её стороны. Одна дверь, судя по всему – главная, была приоткрыта. Белая, деревянная, с массивными позолоченными ручками в виде динозавроподобных рептилий, она напоминала праздничные ворота античного города, куда я и вкатилась в седле своего «инвалидного мула» без особого торжества. По моим глазам, уже привыкшим к полусонному «après-midi» [4] После полудня ( фр .). , тут же ударил весенний свет огромной хрустальной люстры. Я зажмурилась, а Луи чихнул.

– Bonsoir, mes enfants [5] Добрый вечер, мои дети ( фр .). , – услышала я приятный низкий голос. Всё-таки приветствие вышло у нас на французском. Передо мной стояла сама Камилла Штейн.

Увидев её, Луи затрепетал крылышками и вытянул шею черепашкой. А я молчала, раздумывая, стоит ли любезничать или обойтись дежурным «enchanté» [6] Добро пожаловать ( фр .). .

– Bonsoir, belle fille [7] Добрый вечер, прекрасная леди ( фр .). ! – внезапно выкрикнул Луи. А затем ещё и ещё раз, как попугай. Этим словам его обучил папа. Когда я возвращалась домой из школы, Луи таким образом приветствовал меня, повторяя одно и то же с разной интонацией.

Отец и маман разом улыбнулись, а я, напротив, почувствовала себя неловко. Камилла Штейн подошла к Луи, поглядела на него и вмиг перешла на простой «домашний язык»:

– Ты, значит, у нас чижик? Ну-ну… огненный чижик, птичка редкая. А такое тебе слабо повторить?

завела хозяйка незнакомую мне и, кажется, не совсем приличную, хулиганскую песенку. Если слово «водка» я хотя бы слышала от взрослых, то такие слова, как «фонтанка» или «пыжик», мне были неизвестны. Но, судя по довольной морде Луи, ему песня пришлась по душе. Он задергал левой лапкой и попытался напищать мелодию.

– Мама! Прошу, перестаньте, – прервал нарастающее веселье отец. Камилла Штейн подмигнула Луи и мигом сделалась наигранно серьезной. Она с укоризной взглянула на отца. А тот набрал полную грудь воздуха и на одном дыхании выпалил: – В общем, знакомьтесь, вот и наша Рози. А это…

– Папа, я прекрасно знаю, кто это, – отрезала я.

– Да, это Рози. Я вижу, – как будто сама себе сказала Камилла Штейн. – У малышки глаза её прадеда, – безапелляционно отметила она.

– Но Камилла, у Рози мои глаза. Разве вы не видите? – мягко возразила маман.

– Не вижу, – улыбнулась Камилла. – Итак, значит, вы наконец-то уезжаете. И всего на три дня.

Кажется, так, не совсем тактично бабушка намекала родителям, что им лучше поспешить. Я знала об её весьма странных отношениях с отцом. Казалось, Камилла за что-то на него в обиде. Или он на неё. Подробностей мне даже маман не рассказывала.

– Да, самолет ждать не станет. Поэтому обойдемся без чая, кофе и твоих фирменных бриошей [8] Сладкая французская булка из сдобного теста. , – ухмыльнулся отец.

– Кажется, ничего из этого я вам не предлагала, – усмехнулась в ответ бабушка, возмущенно взмахнув крыльями своих ресниц, да так, что и отца и маман запросто могло унести ветром от этого взгляда.

– Да, не предлагала. Ну да ладно, – хлопнул в ладоши отец в знак окончания разговора. – Вот здесь все вещи Рози. – Протягивая Камилле мою клетчатую сумку, он начал перечислять: – Теплый жакет, шарф, кепи. А это витамины. Нужно давать по одной на ночь, чтобы Рози лучше спалось.

При упоминании о лекарстве я поморщилась. Камилла Штейн это заметила.

– Рози, ты плохо спишь? – спросила она.

– Просто Рози слишком эмоциональная девочка, – поспешила успокоить бабушку маман. – На редкость впечатлительная. Представляете, уверяет, что помнит все свои сны! Может проснуться среди ночи с криками. Плакать, а потом запоем рассказывать, что и летала, и куда-то падала. Вот мы и даем ей специальные успокоительные. А то сны эти до хорошего не доведут, а ей с её здоровьем вредно волноваться. Современные дети такие слабые!

– Чушь какая! – возмутилась Камилла Штейн. – Рози, они наверняка противные, твои витамины?

Я не хотела отвечать, но понимала, что лицо мое выражало стопроцентное согласие.

– Я так и знала, – сквозь зубы прошептала Камилла. – Заберите эту гадость с собой. В этом доме нет и не может быть никаких докторских штучек!

– Но мама, – вздернул брови отец, – их прописал врач.

– К черту вашего врача. У вас, кажется, самолет, вы забыли? – вновь напомнила она родителям.

Маман и отец не стали больше спорить. Но настоятельным жестом отец поставил на стеклянный столик баночку с моими витаминами и, поцеловав меня в нос, вышел за дверь. Маман последовала его примеру, на прощание добавив:

– Всё будет хорошо, девочка моя! Мы скоро вернемся. Работа, ну ты же знаешь. Мы привезем тебе что-нибудь сладкое, обещаю. Чмоки-чмоки!

…Камилла Штейн проводила родителей взглядом до самой двери. И, прихватив со стола банку с моими чудовитаминками, подошла к затворённому увесистой шторой окну. Убедившись, что наша машина отчалила, она выбросила банку с таблетками ей вслед. Я услышала лишь легкое «бамс», размазанное по мокрому асфальту.

И, как ни в чём не бывало, Камилла обратилась ко мне:

– Ну что же, приятно познакомиться, Рози. Но не смей называть меня бабушкой, мне ещё не тысяча лет. Договорились? – Я промолчала, а она мило добавила: – Любишь кофе?

Луи с серьезным видом расхаживал по клетке, пытаясь вспомнить мелодию «чижика-пыжика». А я устраивала на спинке массивного деревянного кресла свои немногочисленные вещи. Убирать их в комод не было смысла. Через три, а точнее, даже через два с половиной дня я покину этот дом. Мне здесь не уютно. Хотя вокруг море красивых и необычных вещей, которыми другие девчонки любовались бы часами.