Михаил Ежов - Метаморфоза. Историко-приключенческий роман

«Считаю, что некоторых ничего не значащих формальностей, в виде досмотра кораблей мы могли бы и избежать?».

Ответа ему и не требовалось, достаточно было увидеть, как чиновник вмиг сгреб со стола мешочек с золотом и довольное лицо начальника караула, по которому можно было определить, что его жизнь на сегодня полностью удалась.

Волк спешно покинул помещение, предоставив оставшимся в нем делить между собой честно заработанную мзду, прикрыл за собой массивную, но уже рассохшуюся от солнца и морской воды дубовую дверь, глубоко выдохнул и, повернувшись в сторону моря, сделал несколько призывных взмахов рукой. Через какое-то время на дормонах, стоявших на рейде, затрепетали разноцветные паруса и подхваченные южным ветром они двинулись к портовым причалам.

Не успел еще Михаил спуститься на несколько ступеней вниз к морю, как по мощеной камнем набережной застучали копыта лошадей, и вскоре трое ромейских всадников спешившись на набережной, поднимались по лестнице вверх, направляясь к портовой конторе.

«Этого еще не хватало, – пронеслось в голове воеводы, – по всей видимости, пожаловало высокое начальство. То ли деньги делить, что вряд ли, то ли проверять службу портового караула. Изменить ничего нельзя, дормоны уже швартуются у причалов».

Он продолжал спускаться вниз навстречу всадникам и когда уже поравнялся и встретился глазами с первым из них, нехорошее предчувствие кольнуло воеводу. Посторонившись, пропуская процессию на узкой лестнице, Волк очутился лицом к лицу с одним из них. Его экипировка подтвердила его худшие подозрения. В порт пожаловал действительно большой начальник, возможно даже сам стратиг Херсонеса, рассмотреть которого внимательно воеводе не удалось, военоначальник спешно миновал встретившегося на его пути воеводу и вошел в портовую контору. По своему облачению, доспехам и оружию он отличался от сопровождающих его тагматов*, лишь более дорогим позолоченным шлемом макушку которого венчал конский хвост, выкрашенный в пурпурный цвет. Один из сопровождающих стратига кавалеристов, пожилой повидавший многое на своем боевом веку, дослужившийся до кентарха, переживший многие имперские войны и чудом выживший вместе со своим центурионом в том бесславном бою под стенами Херсонеса, грек пристально вглядывался в лицо Волка, затем перевел взгляд на его шлем. Глаза ромея недобро сверкнули, рука потянулась к мечу. Он признал в этом немолодом уже воине воеводу варварского кагана Владимира, варяга по происхождению, одного из главных действующих лиц при взятии Херсонеса варварами много лет назад.

«Расправиться с двумя даже опытными всадниками кавалерийской тагмы, облаченными в тяжелые доспехи в узком лестничном проходе для Волка не составило бы особого труда, пара сирийских клинков всегда наготове в заплечных кожаных ножнах. Но что дальше? Его корабли уже бросили сходни в греческом порту. Завяжется бой. К сотне ромейского караула подойдет подкрепление из города, а уйти обратно в море им не успеть. Дормоны тяжелы и неповоротливы. И тогда верная гибель всем. Нет, пусть мечи побудут пока в своих ножнах, а там видно будет». – Так думал Волк, следуя под конвоем византийского кентарха обратно к портовой конторе. У входа они и остановились. За дверью слышался грозный мужской голос, распекающий подчиненных за леность и мздоимство. Вскоре из портовой конторы, вылетел испуганный чиновник и быстрыми шагами затрусил в сторону города. Воспользовавшись коротким затишьем, кентарх вошел в помещение с докладом. Через некоторое время Волк уже сидел за столом напротив стратига Херсонеса Иоанна Склира…

Может быть мы и никогда не узнали о этом периоде истории древнего Херсонеса и его стратиге Иоанне Склире, если бы судьба не вернула Волка и его семью снова в этот греческий город на побережье Черного или как его называли тогда Понтийского моря, одной из дальних колоний Византийской империи, долгое время играющей важную роль в торговых отношениях между Западом и Востоком, будучи воротами на торговом пути из варяг в греки. Иоанн Склир был одним из потомков древнего византийского рода Склиров, попавшего в немилость императоров после подавления восстания под предводительством его дальнего родственника Варды Склира. В связи с этим обстоятельством и был отправлен подальше от императорского двора в качестве всего лишь центуриона, не смотря на его происхождение и заслуги перед империей, для усиления гарнизона в одну из самых отдаленных и неспокойных провинций – Херсонес, под начало и по просьбе стратига Андроника Калокира.

Стоило бы упомянуть и о том, что Калокир в свое время так же впавший в императорскую немилость по тем же причинам, давно был знаком с Иоанном и еще до их знакомства наслышан о подвигах и доблести последнего, проявленных им в булгарских походах и при отражении вторжения сарацин на южные границы империи. После неудачной вылазки в августе 988 года и падении Херсонеса, после почти полугодовой осады крепости киевским князем Владимиром Святославичем, смерти от его руки самого Калокира и его жены, следы Иоанна Склира надолго затерялись, да и вряд ли кто-нибудь думал уже увидеть его живым. Доблестного центуриона списали со счетов в Константинопольских дворцах и оплакали в родовых имениях Македонии, тем более, что семьи у воина не было, потомства то же. Родовое наследство – несколько принадлежащих ему поместий, были переписаны на его ближайших родственников.

Так, что возвратившемуся в Константинополь чудом спасшемуся при осаде Херсонеса центуриону мало кто был рад, как в императорском окружении, так и среди многочисленной родни. Как говориться уходя, уходи, а если уж удосужился вернуться, тогда все равно уходи.

Так случилось и с Иоанном. Хотя правду говорят, нет худа без добра. Вновь набирающие силу, при дворце Склиры, приложили все усилия, что бы их так не вовремя воскресший родственник был ласково принят ближайшим окружением правящих базилевсов Василия и Константина. И вскоре еще недавно опальный центурион, был назначен начальником одной из элитных кавалерийских тагм Византии. Не прошло и нескольких месяцев в новой должности, как Иоанну было вручена бумага, за подписью самого Василия II, из которой следовало, что соизволением базилевса он назначался стратигом в Херсонес. Как так получилось, что опальный центурион так быстро взлетел по ступеням служебной имперской лестницы, для самого Иоанна оставалось загадкой. Не привыкший, по военному, обсуждать приказы новоиспеченный стратиг стал собираться в дорогу. Пожелавшим разделить с ним его судьбу, на службе в далекой имперской провинции нескольким всадникам его тагмы отказано не было. Их быстро рассчитали и уволили из дворцового полка. Так что уже в скорее византийский боевой дормон расправив свои паруса, скользил по водам Понта, унося Ионна Склира и его товарищей по оружию в новую жизнь и к воспоминаниям о прошлом…