Александра Богунова - Из масона в консерватора: сознательная метаморфоза в мировоззрении Иосифа Поздеева. Научно-публицистический очерк

Историко-этнографические и фольклористические исследования показывают, что для подавляющей части сельского населения дореволюционной России неприятие новшеств – характерная особенность коллективистского умонастроения. Процессы модернизации русского общества обнаруживают несравнимо большую динамику в городской, нежели сельской (суб) культуре. Известное противопоставление «двух Россий» XVIII – первой половины XIX века с этой точки зрения несомненно оправдано».

Исследования колониальных и аграрных обществ XIX века показывают, что правовая ситуация в России обнаруживает очевидные аналогии с историей административного контроля в колониальных странах: в России в роли «колонизируемых» выступают крестьяне, а в роли «колонизаторов» – царские чиновники».

Восприятие власти в терминах патернализма было при этом, как можно судить, встречным: в глазах крестьян «сыновье» повиновение властям предопределялось традиционными представлениями о сакральной природе царской персоны. В своей массе, как показывают исторические документы, крестьянство остается верным «царистским иллюзиям» до конца XIX века. «Характерным образом распределялись коммуникативные и символические роли властей предержащих и подданных, равно апеллировавших к авторитету царской власти и ее „отеческой“ заботе о населении империи», – читаем мы у А. К. Богданова. Только часть крестьянского населения России могла воспрянуть «супротив угнетателя-помещика», сознательное большинство же терпело и молилось на гарантированную стабильность безвыходности своего положения, четко отдавая себе отчет в незыблемости сложившейся традиции.

Но опасность существовала. Граф Ростопчин говорил о ней следующим образом: «Толк о мнимой вольности подымет народ на приобретение оной истреблением дворянства, что есть во всех бунтах и возмущениях единая цель черни». Да и в замыслах французов эта ситуация была более чем желанна: «Доктор француз Миливье, лет двадцать живший в России, несколько раз ездивший во Францию, уверял Наполеона, что, как только французы появятся под Москвой, крестьяне восстанут против своих господ, и вся Россия будет покорена». Именно поэтому «Поздеев полагал, что воля человека изначально связана злом, что поэтому человек в свободе не может сам идти к добру. Из-за этого Богом и установлено руководство людьми в виде „начальств“, действующих по его правилам. Но конкретно та свобода, которую Поздеев мог ненавидеть, для него представлялась в виде гражданской свободы и освобождения крестьян. Именно со стремлением к последнему он боролся больше всего: иногда аргументами с абстрактной теорией ничем не связанными, боролся и на деле, как помещик, крестьяне которого переведенные с оброка на барщину и обедневшие от эксплуатации, применяли участие в крестьянских волнениях павловской эпохи».

Осип Алексеевич был строго принципиален и последователен в проведении своей линии и внедрения взглядов в жизнь. К этим мерам вынуждала сама общественная атмосфера в стране в преддверии 1812 года, а до этого в момент Пугачевского бунта и после них: «Погоди немного, – и так будем все вольные: французы скоро возьмут Москву, а помещики будут на жаловании». Иванов, услышав это, сказал: «Дай Бог, нам тогда лучше будет». А поэтому «велено было сообщать о всех делах „по важным преступлениям“ и измене против „общего“ спокойствия и безопасности», …московскому главнокомандующему Гудовичу «усугубить при теперешних обстоятельствах полицейский надзор во всех тех местах, где народ собирается, в особенности ж по питейным домам, трактирам и на гуляньях, и иметь бдительное внимание к разговорам и суждениям черни, пресекая всякую дерзость и неприличное болтанье в самом начале и не давая отнюдь распространяться», а петербургскому главнокомандующему Вязмитинову, управлявшему тогда министерством полиции, …обратить особенное внимание на выходящие в свет «сочинения о предметах политических» и на журналы и другие «периодические листочки». Гудович отвечал, что деятельность полицейского надзора в Москве «доведена до совершенства… Между благородными и иностранцами есть особливые секретные наблюдатели, почитаемые за их друзей, а равномерно по всем трактирам, шинкам и другим народным сборищам, где бдительнейшее они имеют внимание ко всяким разговорам и суждениям».

Надо заметить, что, как помещик, О. А. Поздеев был ярым крепостником и жестоким притеснителем своих крестьян. Их Поздеев, как видно из челобитной, поданной на имя императора Павла, обременял чрезмерными работами, подвергал «нещадным» телесным наказаниям, распродавал в рекрута. Пользуясь крестьянским трудом, он устроил в имении Нелюбовском, Вологодской губернии, стеклянный завод, для которого требовал, чтобы каждый мужчина от 15 до 70 лет доставлял в год по 30 сажен дров и по 30 четвертей золы. Многие крестьяне от тяжелых работ, суровых наказаний и всяческих притеснений бежали из его вотчины. Это, однако, не заставило Поздеева изменить свои отношения к крепостным; напротив, чтобы по-прежнему удовлетворять потребностям завода, он еще более увеличил повинности, потребовав с каждого тяглого работника по 3 четверти золы и по 3 сажени дров в неделю, за неисполнение чего жестоко их наказывал. Такие суровые отношения вызвали, наконец, возмущение крестьян. Впрочем, сам О. А. Поздеев объяснял это возмущение, сравнивая его в своих инсинуациях с Пугачевским бунтом, «желанием безначальства», «дабы не было дворян», и требовал в своих посланиях к И. В. Лопухину, собрату по масонству, бывшему тогда в большой милости у государя, солдат для усмирения их «экзекутного духа» … Поздеев, так относившийся к крестьянам, несмотря на нравственные доблести, требуемые масонским орденом, не мог быть сторонником уничтожения крепостного права. Освобождение крестьян его очень тревожило, было постоянной темой его бурных дискуссий и выступлений в частной переписке, которая при его значении в среде высших масонских степеней и внутри дворянского сословия, могла иметь и имела широкий резонанс. С. С. Ланской и А. К. Разумовский, а также и другие влиятельные лица, сделавшись масонами, смиренно выслушивали наставление и разглагольствования «обскуранта». Он собирал все свое красноречие, все свои доводы, чтобы убедить важных сановных лиц в ужасных, по его мнению, неминуемых последствиях такого необдуманного шага правительства. С помощью этого же «красноречия» ему удалось успокоить своих крестьян и убедить их повиноваться в дальнейшем. Позже сам «император Александр, видя, что война с французами неизбежна, и опасаясь волнений, заранее подготовлял меры для их подавления. С этой целью в каждой губернии должно было находиться по полубатальону в триста человек» …Зная, что «какие-то люди в немецком платье проповедовали с телег собравшемуся народу, чтобы они не пугались Бонапарта» и «о возникшей между тамошними крестьянами «старообрядческой секты», инициаторы которой (из числа самих крестьян), «делая с них разные поборы угрозами» и «обещанием свободы из владения помещика» и царствия небесного, «записали уже в раскол свой более полуторы тысячи душ», он был вынужден пойти на такую экстренную и оправданную меру именно как глава государства. Но не стоит забывать, что были в крестьянской среде и истинные патриоты, сражавшиеся с захватчиками-французами в партизанских ополчениях: «Да обратится каждый из храброго воина паки в трудолюбивого земледельца и да наслаждается посреди родины и семейства своего приобретенною им честью, спокойствием и славою».