Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия

– А как же раны философа? – встревожилась я. – Их же перевязать надо!

– Синяки обычно примачивают, а ушибы смазывают. Кровь на снегу не его.

Тимоний несколько смутился после такого заявления и, помявшись, нерешительно произнес:

– Вообще-то, я ночую в шалаше на крыше, откуда и атаковал негодяев. Там же и костерок развожу…

– Ни в коем случае. До утра побудешь у Грациэллы. А здесь поработает полиция.

В моем согласии на вселение временного квартиранта явно не нуждались, а протестовать я не посмела. Поскольку рот был уже приоткрыт, я им воспользовалась, чтобы солидными фразами выразить сомнение в целесообразности вызова представителей карающей власти. Философская волосатая пасть невнятным угуканьем меня поддержала.

– Я обращусь за содействием к своему знакомому, – успокоил Леонтиск и поторопил нас похлопывающими жестами рук. – Он тоже бывший спецназовец, правда, не из элиты. В местной антикриминальной конторе возглавляет одну из опергрупп в качестве эдила от плебса. Мой авторитет у него достаточно высок для того, чтобы помочь и не спрашивать лишнего. Вот почему Тимонию придется воспользоваться благодарным женским гостеприимством – возле домика Грации я вас покину.

Наверное, молчание, под знаком которого мы шли несколько минут, не понравилось элитному «тибровцу», и он выступил с пояснением:

– Поймите, друзья, в происшедшем необходимо разобраться! Или хотя бы поставить в известность власти. Случившееся не лезет ни в какие рамки – разве это не повод для беспокойства?

– Может, всё же сексуально озабоченная шпана? – я попыталась вновь эротически разрекламировать собственную худосочную персону. Увы, эротики мои кавалеры определенно не углядели:

– Как минимум, троим ублюдкам было недалеко за тридцать. И потом, тебя даже не пробовали преследовать!

Этим выводом порадовал Лео. А философ еще и усомнился, а не виновата ли…

– А не собирались ли свести счеты как раз с карфагенской принцессой? – сумел он соединить в одном вопросе и комплимент, и обвинение. – Предположим, что госпожа выдала ряд авансов и позабыла о последующей оплате!

– Клянусь Метидой: госпожа-принцесса на данный момент не имеет ни хамоватых хахалей, ни горячих любовников, ни всяких-прочих отвергнутых обожателей! – сердито окрысилась я и, возведя очи к Селене, отчеканила: – Разведена и безгранично свободна!

– Тогда лабиринт заканчивается тупиком. Куда можно запросто угодить снова. Не сегодня, не вздрагивай…

Нервишки мои опять затрепетали: привиделось, что впереди и впрямь нет никакого прохода! Проклятые гаражи пугали своими мохнатыми снежными шкурами, казавшимися в вечерней темноте живыми и равномерно дышащими. Это были уже не загнанные пелионские кентавры, а страшные северные медведи, затаившиеся в ожидании добычи… Из каждого закоулка и поворота лезла оскаленной, длиннозубой пастью вязкая мгла и тянулась почему-то именно ко мне. Спустя мгновения морок отступал, а ветви кустов, опутавшие грязные строительные камни, принимали свой подлинный вид, но я не испытывала ни малейшего облегчения. И это находясь между двух мощных, бесстрашных парней!

Снежный ком, свалившийся невесть откуда на щеку, окончательно меня доконал. Я вцепилась обеими клешнями в расслабленный бицепс Леонтиска и унизительно запищала:

– А если нас подстерегают? Там, за углом? Или сверху как прыгнут, как навалятся!

– Исключено, моя слабая пешечка, – мерзавцы удрали в противоположном направлении, – мягко возразил Лео, неожиданно низведя меня с королевны до служанки. – Все скопом!

– Эт-т'точно, – подтвердил Тимоний странным голосом и остановился. – Они почапали на территорию Учреждения. А вот подкрались со стороны Грабциевой дороги. Доказательство перед вами.

Он скверно выругался и указал рукой.

Возле дальней стены, посреди черного, спекшегося снега лежал крупный, лохматый зверь. Такой же багрово-черный след прерывистой полосой тянулся и пропадал… пропадал…

О, Господи Иисусе! Мой Кербос!

Я бросилась к нему, споткнулась и упала на колени. Слезы хлынули из глаз ручьями.

Маленький янтарный зрачок чуть приоткрылся. Раздалось тихое, гортанное рычание. Пушистый хвост слабо шевельнулся.

Уткнувшись носом в окровавленную собачью шерсть, я отчаянно завыла.

Подхватив под мышки, Леонтиск вскинул меня на руки и отнес подальше. Затем быстро вернулся и склонился над раненой овчаркой. Сдернул с шеи вязаный шарф и подозвал философа нетерпеливыми взмахами ладони.

Я сидела на чем-то влажном и безостановочно плакала, ухватившись за виски. Недолго – с бабьей истерикой церемониться не стали.

– Гракова! – рявкнул мой напарник. – А ну, бегом марш к себе в норку! К нашему приходу чтобы были готовы бинты, ножницы, тазик, горячая вода, спирт и антибиотики! Да живее, копуша!

Хлюпая и беспрестанно утираясь, я побежала выполнять приказание…

…Ближе к полуночи все мы основательно нализались. Естественно, кроме бедного Кербоса, который находился в полузабытьи на вышитом коврике возле камина с потрескивающим в нем большим сосновым поленом. Хруста много, тепла мало.

– У вас слишком уж бедные запасы горячительного, о принчипесса! – отечески выговаривал мне Тимоний, развалившийся на голом полу с киликом в руке. – И градусы, градусы далеко не на должном уровне! Глинтвейн? Не одобряю!

– Так извели же всю виноградную водку на лечение пострадавшей псины! – стойко защищалась я, отмахиваясь папируссой. – Какие были страсти… А я, дура, еще хотела идти на медицинский!

(По гроб жизни не забуду поистине критического эпизода, когда нужно было туго-натуго перебинтовать израненный собачий бок. «Я обмотал мокрой тряпкой ему челюсти – будешь держать их, покуда я не сведу края раны и не обработаю», – велел мне Лео. – «Может, лучше лапки? Передние или задние?» – неуверенно предложила я. – «Не справишься – тут нужна настоящая сила… философская. А тебе самая простая работа выпала. Только ни на секунду не ослабляй хватку! Иначе без пальцев останешься!»)

– Он выживет? – я всё-таки задала мучивший меня вопрос. Леонтиск сожалеюще пожал плечами:

– Колото-резаное отверстие, довольно глубокое. К счастью, внутренние органы не задеты, а к несчастью, приличная потеря крови. Ему бы сейчас переливание, капельницу… Э, о чём говорить! Этим тут люди не обеспеченны, не то что животные. Короче, всё в руках… сама знаешь, чьих.

– Сдохнуть не должон, – деликатно утешил Тимоний. – Метисы, они очень жизнестойкие. Тем более, такой молодой!

– Как определил?

– А по зубам. Целенькие, не сточенные – мечта стоматолога!

– Стоматологу наоборот больные нужны. Иначе на что жить будет?