Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия

– Он сильно сдал за последние месяцы, – так же негромко ответил Леонтиск. – Раньше семи вечера никогда не уходит да и то после смены караула. Последнего в его жизни. И всегда в парадном мундире. Заметила, какой пышный султан он носит? Такой втыкали в шлем лишь перед боем… Разговаривает мало и, главным образом, о временах противостояния Мария – Суллы. По-моему, для него истинно римская эпоха тогда и закончилась. А то, что началось потом, после Гая Юлия Цезаря, – один бесконечный балаган на фоне величавых построек ионических и коринфских ордеров. Сенаторы в роли шутов, скоты в роли императоров… Кто только на трон не залезал – солдаты, мещане, вольноотпущенники, рабы! Стоит ли теперь удивляться тому, что над нами глумливо потешаются все, кому не лень? От мала до велика, от Кавказского столпа и до Геркулесовых столбов!

– Согласна-а-аа… – тягостно протянула я и утешающе взяла Лео под руку. – Но ты так и не рассеял мои сомнения. Кто же всё-таки нравственно выше: Максимий или, например, Диоклетиан?

– Нашла, кого припомнить! От власти нужно уходить в смерть, а не в огородничество. Уж лучше истерически прокричать: «О, какой великий актер погибает!», нежели промямлить ничтожное: «А посмотрите, что за капустку я вырастил…»

– Тем не менее, обе фразы остались в истории. И неизвестно еще, которую чаще вспоминают.

– Известно. Вторую. Заветная мечта всякой посредственности: всласть повластвовал, покуролесил, и на покой. На правительственную виллу в Байях. А добровольно вставать под меч ой как не хочется! Кому нужен такой финал?

Я дальновидного Диоклетиана уважала да и чисто по-женски была против, но промолчала.

Мы миновали ворота, на которые было жалко смотреть. Створка всего одна, а полностью озаборить успели лишь западную сторону. На восточной зияла дыра локтей в сто, никем не охраняемая – пост внешнего сторожа давно упразднили. Спешно демилитаризовываясь, разваливали всё, что могли, ожидая со дня на день прибытия оборотистых германских хозяев. Разве что плакат не повесили: «Продаемся со всеми потрохами!» Германцы прибыли, подарки взяли, пивка за свое здоровье выпили, но от покупки отчего-то воздержались. И с обещанными инвестициями не спешили. В будущее совместное предприятие «Амазонки и Валькирии». Впрочем, высшее начальство Учреждения на трудности жизни явно не сетует.

Зима стояла в этом году просто на загляденье: прочный, суховатый мороз не ниже трех и не выше восьми держался вот уже второй месяц. Стылые стужи и постылые оттепели были напрочь позабыты, а редкие задумчивые снегопады начинались ближе к вечеру и незаметно заканчивались к полуночи, словно так и задумывала Небесная Канцелярия. Сейчас она выдала нам ясный неподвижный вечер с необыкновенно близким чернильным небом, вышитым голубоватым звездным бисером. Томная Селена, примерив едва заметную газовую вуаль, отбросила ее и засияла во всем своем великолепии, источая прозрачное золото. Я благодарно улыбнулась ей, почитая превыше Гелия. Сестра превосходила брата скромностью и очарованием.

Шаг за шагом мы приближались к гаражному лабиринту, вросшему в толпу диких яблоневых деревьев. Они были так густо усыпаны снегом, что напоминали плюшевый шатер, под которым укрылось племя последних кентавров, спасаясь от стрел безумного Геракла. Кустарники вокруг тонули под сплошной белой пеленой, неровно отороченной снизу рваными оборками темно-синих теней. Со склонов холмов по обе стороны хорошо утоптанной широкой тропы мне весело подмигивали крупные ажурные снежинки, передавая вереницей свою мерцающую эстафету по самым разным направлениям. Тонкий наст равномерно похрустывал под нашими ногами.

Обычно, торопливо пробегая мимо неприятных гаражей, я имела привычку напевать что-нибудь бодряческое, но с Леонтиском в этом не было нужды. Все же промолчать я не сумела и подала голосок.

– О чем беседовал со Шлеппием? – переспросил Лео и наморщил лоб. – Назвать диалогом наш звуковой контакт – означает здорово преувеличить. Сергий никак не мог отойти от дневных похмельных кошмаров, и мне предстояло в темпе загонять обратно в преисподнюю вызванных им демонов. Боюсь, что применил неправильную тактику, но быстрым соображением я никогда не отличался. Сказал, что он подвергся испытанию, и что лишь от него самого зависит итоговый результат и дальнейшие виды на будущее – это выслушали с невероятной сосредоточенностью, ухватив меня за пояс… Многозначительной интонации оказалось вполне достаточно для примитивного внушения, а вот что из этого получится – одному Богу ведомо.

– Богам, Леошенька! Богам, – как можно мягче поправила я. – Ты стал часто оговариваться.

– Ладно, не придирайся, ревнительница античных традиций! Считай, что имелся ввиду Юпитер.

– Да уж, на исправления вы горазды…

Надулся или нет? Надо отвлечь его внимание захватывающим рассказом о том, что сотворил Локисидис со скульптурой – впечатление будет не слабым!

Я отпустила мужской локоть и встала сбоку в эффектную позу с высоко поднятыми и растопыренными пальцами обеих рук… Да так и застыла, не в силах пошевелиться.

Справа и слева от снежно-серых стен отделились две рослые фигуры в черном. Их лица скрывали вязаные шапочки с узкими прорезями для глаз. У одного за поясом наискосок торчал дротик, другой поигрывал двухметровым шестом с зазубренными окантовками из меди. В два больших шага неизвестные очутились точно напротив нас и остановились, слегка раскачиваясь.

Наверное, я должна была ужасно испугаться и заверещать, но не успела, так как получила прямой удар в лицо.

Ума не приложу, как удалось увернуться. Что-то во мне еще оставалось от прежней тренированной спортсменки-разрядницы. И оголтелой драчуньи из гнилых подворотен предместья.

Кулак прошел в дюйме от моего носика, описал короткую дугу и угодил в замок на двери гаража. Следовавшая за ним голова врезалась в железный фонарь, висевший чуть выше. Так вышло оттого, что я ухитрилась толкнуть нападавшего в спину.

Как отреагировал Лео на своего – не видела. Когда нервно оглянулась, то обнаружила его, стоящим вертикально. Над горизонтально распростертым телом второго черного. Шест валялся рядом.

О Боги, Боги мои, какая повисла тишина!

Ровно на шесть секунд – я почему-то считала.

А дальше… Двое объявились спереди, трое возникли сзади. Такие же, закамуфлированные. И за поясами у них уже ничего не было – все в лапищах, обтянутых шерстяными перчатками. Полицейские дубинки, кастеты, арматура.

Леонтиск укоризненно посмотрел на укрывшуюся за туманной дымкой далекую, обманчивую Селену и отчетливо произнес: «О-хо-хо… твою мать!» (о, счастливая Фейя!) Подобрал омедненую палку и, внушительно опираясь о нее, как странствующий дервиш на посох, шагнул ко мне, подавая свободную ладонь ковшиком: