Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия

– Тоже недурственно…

– А я способен из горла цельный алабастр опростать! – заявил с пола Локисидис, приподнявшись на локте. Вскинув бороду к потолку, он быстро зашевелил серыми губами, то ли считывая одному ему видимую информацию, то ли прикидывая последствия, и с сожалением заключил: – Но до дома тогда не дойду…

Еще с минутку поразмыслив, добавил:

– И доползти не получится. На улице Бутомия воткнули пост с дюже злыми полицаями. Непременно изловят и упекут в трезвяк.

– А откупиться? – осведомился Сычий, деловито принимаясь за сало. Обмуровщик сокрушенно чихнул:

– …чх-хии… Нет, с ползучих они не берут. Зачем ограничиваться мелочью, когда можно в тихом переулке вывернуть карманы и выгрести всё?

– Правильно мыслишь, – кивнул Самсоний, обгладывая жирную, золотистую корочку. – Сам так и делал, когда по молодости состоял в органах.

– И через это сел? – полуутвердительно хмыкнул Гаммий. Сычий поднял на него спокойные голубые глаза:

– Сидит, бугорок, опущенный на «палке», а приличный человек срок мотает. Почти через то. Один бедолага некстати во время шмона очнулся и задергался. Шуметь начал… Вот и пришлось ему шею чуток поприжать. Да перестарался я малость. Как потом объяснили судмедэксперты, жилка какая-то важная у него перекрылась, и кровь перестала поступать к сердцу. Или обратно – разве этих приспешников Аида поймешь? Бывает же такая невезуха!

– Что ж не отбрехался? – полюбопытствовал Арбузий. – Сказал бы: «Несчастный случай…»

– Не вышло и не получилось. Свидетели, как назло, нашлись. Когда нужно, так их днем с огнем не сыщешь, а тут откуда ни возьмись… Да и один гнилой корешок из наряда зуб на меня имел – дал показания, сука. Я, как освободился, дом его спалил.

– Значит, лучшие годы провел на «аленьком цветочке»?

– На «красной», где ж еще. А там нравы покруче, чем на иных «зеленых». От власти, которую имели на воле, ой как трудно отвыкать! Многие по привычке в авторитеты лезли без серьезных на то оснований. Разборки были – Аресу на загляденье!

– А сам на отдельную койку у окошка не зарился?

– Зачем? – удивился Самсоний и пригубил пивка. – Заботы лишние нужны, что ли? Я сразу себя поставил «хоботом», благо силушкой и характером не обижен. Паханов уважал и на рожон не пёр, но и тяжелее кружки редко когда поднимал. «Шестёрками» на третьем году лагерной скуки обзавелся – всё, как у серьезных людей. Только без ежедневного командования другими. Не люблю.

Ветер упруго нажал на скрипнувшую форточку и вдруг толчком распахнул ее настежь, ударив о стену. Хрупкое, в нитях трещин, стекло зазвенело, рассыпаясь на осколки, размером чуть побольше самих снежинок. В комнатке сразу засквозило, запело, завьюжило… Центаврус недовольно поморщился и заткнул отверстие подушкой в мятой наволочке, демонстрировавшей все мыслимые и немыслимые оттенки серого цвета.

– Не было у нас порядка и не будет! – горестно провозгласил он и в сердцах стукнул кулаком по колену Арбузия. – А всё почему? А потому, что в низшую и среднюю структуры пирамиды власти устремились вот такие глоты!

Шлеппий всклокоченным темечком боднул воздух в направлении спеца по соединениям-разъединениям, который с невозмутимым видом лениво попыхивал папируссой.

– Ты считаешь, что я не реализовал свои руководящие возможности в достаточной степени? – вкрадчиво спросил он. – Намекаешь, что мое место на самой вершине?

– Сказал бы я, где твое место, да опасаюсь в пятак схлопотать…

– Верно опасаешься – у меня не задержится. И не посмотрю, что в дружбанах состоишь.

Увольняющийся по собственному желанию, пошатываясь, встал, держа в вальсирующих руках очередные дозы выпивки и запивки. Приковав к себе внимание, Сергий глубокомысленно произнес:

– Я неоднократно убеждался, что у присутствующих тут интеллектуалов с творческим воображением всё в норме и даже сверх того. Так не попробуете ли мысленно представить нашего Сычия в роли императора?

Кажется, Гаммий, Арбузий и я честно попытались это выполнить. После минутного сосредоточения на заданной абстрактной проекции мы переглянулись, поёжились, почесались, кто где, и потянулись за подкрепляющим.

Последний мой глоток совпал с итоговым выводом, неожиданно озвученным напольным Локисидисом:

– Самсоний на троне? Ну, тогда Калигула с Нероном могут отдыхать!

– Тю на тебя, дурилка горизонтальная! – дунул вниз Сычий, однако было заметно, что он польщён. – Мой род крестьянский, ребятишки! И к сановному хулиганству не приучен!

– А велика ли разница в вариантах хулиганства? – грустно вопросил Шлеппий. – Что мужички поначалу проделывали с инспекторами, выявлявшими излишки зерна? А в навозец по самые брови закапывали. Обстоятельно и без сантиментов. Так ведь то, что делается от ненависти, получится и со скуки! Главное – склонности, склонности…

– Спец, тебя обвинили в потенциальном садизме! – (я уже убеждался не раз, что из Гаммия выйдет первостатейный провокатор). – Ответь!

– Запросто! – согласился Сычий и подался чуть вперед. – Начну, как водится, с примера. Попали однажды на мою зону с полдюжины интеллигентишек – то ли из адвокатуры, то ли из профессуры – короче говоря, взяточники. И вот один из них стал передо мной свой нос задирать. Я ударение в слове неправильно поставил, так этот сохатый поправлять полез. Чуть ли не лекцию прочел о правилах да об исключениях! Я лажу выслушал спокойненько и отошел. А через полчасика к грамотею тихо так подваливает некий шкет и закурить предлагает. Умник с восторгом цигарку хватает, смолит… Потом идет в столовку и получает там миску, пробитую заточкой. И с помощью пинка отправляется за позорный стол. А после хавки – в позорный барак. Суть происшедшего ясна?

– Кристально, – подтвердил Филиппий. – Ты ему «хохлатика» подослал.

– Ага! Которого дозволяется только иметь. А брать у него ничего нельзя да и здороваться тоже – иначе сам таким станешь. Так вот, хотелось бы знать, что собутыльники думают о моем поступке?

Возник небольшой тайм-аут: желающий комментировать первым нашелся не сразу. Наконец, Аркадий Арбузий нетвердо сказал:

– Мне он не нравится.

– Не удивлен: настоящего «мужика» видно за версту, – удовлетворенно отметил Самсоний. – Дальше!

– Мелкая месть оскорбленного самолюбца! – с вызовом откликнулся Центаврус. – Пакость, и ничего кроме!

– У тебя есть кое-какие задатки бунтаря, но до хорошей взбучки, – усмехнулся спец. – Обломали бы скоро-оо! Дальше!

– Воспитание подчиненного состава на сильном и доходчивом примере! – (Гаммий поразительно ловко уклонился от какой-либо конкретики). – Я видел нечто похожее.

– Ну, декурион он и есть декурион… И последний? Бревно по кличке «Локис» не в счет!