Владлен Авинда - В поисках чаши Грааля в Крыму

– Девушки-труженицы, нельзя ли у вас испить водицы, от жары сухость во рту?

«Белая Роза» смутилась от просьбы господина, а бойкая «Алая Роза» тут же с лёгким поклоном подала ему амфору, полную пряного напитка, настоянного на лепестках благоухающих роз.

– Пейте, благородный рыцарь, наслаждайтесь ароматным соком нашей земли!

Александр отхлебнув волшебного напитка и тут же будто из 1455 года, переместился в такой же год 1955, но только спустя пять веков:

Теперь на страницах фолианта засияло современное время и мои странствия по дорогам страны Дори, вот запись об одном из них…

В школьные годы на летних каникулах мы участвовали в археологической экспедиции в горах Крыма. Меня назначили конюхом. На плато Мангуп, где некогда находилась столица средневекового княжества Феодоро, я получил от сторожа музея старенькую лошадь Куклу и должен был перегнать ее на Ай-Петринскую яйлу, куда на машине отправилась наша экспедиция. Что нужно индейцу, ставшему на тропу войны? Боевая лошадь, раскраска на лице и груди, орлиное перо на голове и острое копье. Куклу я переименовал в Мустанга, перо подобрал от домашней утки, лицо и грудь покрыл сажей и глиной, копье заменила длинная палка. Я стал Ястребиным Когтем и двинулся в путь.

Но, наверное, не очень смахивал на индейца, потому что встречные удивленно оглядывали меня и тактично помалкивали. Лишь девчонки, работавшие на табачной плантации, хихикнули и выразительно покрутили пальцем у висков. Не обращая внимания на мирных поселян, я держал путь в горы, где меня ожидали «бледнолицые». Верный «Мустанг» не реагировал на мои боевые клики. Кобыла лениво вышагивала по лесной дороге. Пытался пустить ее галопом и хлестанул колючкой по бокам. Обидевшись, она неожиданно резко взбрыкнула, и я свалился на землю. Кукла – тут я вспомнил ее настоящее имя, – презрительно смотрела на меня, терпеливо поджидая, пока я вновь заберусь на ее спину.

Скоро я почувствовал опасность. Мне показалось, что рядом враг. На дороге были видны чьи-то непонятные следы. Я потрогал их, стараясь понять, свежие или нет? Понюхал сломанную веточку, даже пожевал листок и пришел к выводу, что наверняка, враг прошел совсем недавно. Кукла смотрела на меня снисходительно.

Ночью костра не разжигал, а, пожевав колбасы и хлеба, лег спать, укрывшись шерстяным одеялом. Боевое оружие – копье и камни, – положил рядом, приготовившись к любому нападению. Куклу стреножил и пустил на луг пастись. Мохнатые звезды низко висели над головой. Сладко пахло травами и цветами. Глубокой ночью раздалось призывное ржанье и резкий лошадиный топот. Я проснулся и онемел: над густыми травами в зеленом свете луны летел сказочный табун – впереди пепельно-седой вожак (ему я тут же дал имя Седун). Неправдоподобно длинные хвосты и гривы, как флаги, развевались на ветру. Неужели мустанги? Откуда они в Крыму? А лошади-птицы, взмахнув гривами-крыльями, исчезли в лунной ночи.

На другой день я притащился на своей Кукле в лагерь экспедиции. О своем ночном видении ничего не сказал, подумал – засмеет меня наше мальчишеское общество.

Прошло несколько лет. Опять я шел от Чайного домика на плато Ай-Петри – в ту пору мы искали новые пещеры. Стоял май. Мир был зеленым и синим. Зеленый ковер яйлы, усыпанный белыми звездами крымских эдельвейсов, и синий окоем неба. И вдруг я увидел лошадей. Сказочные розовые кони плыли в волнах сине-зеленого света. Молча, созерцал я это чудо.

Из раздумья меня вывел чей-то голос.

– Ну как, хороши лошадки?

Я обернулся. Невдалеке стоял лесник.

– Да! А чьи они?

Алушта

Долина Демерджи

– А ничьи. Вольные лошади!

– Как вольные? Не может быть! – В моем сознании тогда еще не могли совместиться понятия «вольность» и «лошадь», ведь она должна работать на человека, он ее властелин и кормилец.

– Да очень просто, ушли от человека в горы, а кормов тут на круглый год хватает, и стали лошади свободными. Здесь издавна пасли лошадей, а в годы войны они остались без присмотра и разбежались, вот живут и живут…

– Боже мой, так это мустанги! Дикие лошади! И где? В цивилизованном мире, в Европе, в Крыму!

Теперь я понял, что поразило меня той давней ночью, когда впервые в лунном свете мне явился табун лошадей, и что вспыхнуло сейчас при виде розовых коней.

В облике мустангов жила первозданная сила природы. В них была та естественная свобода, гармония движения, что сродни течению горного ручья, колыханию травы под ветром, и в этой свободе таилась великая, извечная красота жизни.

Мустанги… И снова чудо-богатырь Седун (а возможно, его сын) во главе тонконогих красавиц-кобылиц. Теперь мы поменялись местами: я находился со стороны заходящего солнца и, наверное, смахивал на зловещего красного идола. А табун тихо притаился на дне широкой карстовой воронки. Мустанги паслись. Я не мог подойти к ним ближе – они сразу бы учуяли меня и унеслись вскачь.

Закатное солнце медленно угасало. И снова волшебство света окрасило лошадей, – теперь они стали синими. Как вечер, как туман, собирающийся по горным впадинам. Синие мустанги мирно щипали траву и медленно уходили в синюю мглу.

– Э-гей, мустанги!

В ответ лишь короткое тревожное ржанье и удаляющийся топот копыт…

…Александр остановил красного коня и замер перед открывшейся картиной. Впереди на остроконечной скале высился высокий замок, освещённый блистающим закатом. Крепостные стены и башни, отлитые из солнечного золота, сверкали в вечерней задумчивости великолепием, величественностью и воздушностью. Каждый излом обрыва подчёркивала тонкая черточка черной тени, выписывая на нём непреодолимость нависающих скал, а горевшие в ярких лучах золотые квадры крепости застыли грозной неприступностью. Крепость, как коралловый риф, вставала над лесными и скальными складками, сияла, играла и расцветала в пронзительной прозрачности. Что-то в ней было неправдоподобное, сказочное и нереальное, только волшебник мог златой кистью очертить такие божественные и радующие взор эскизы и формы. Но ведь она была в реальности, золотилась слезой в глазах Александра и звала к себе в гости.

– Крепость на горе Сандык прекраснее замка короля – Монсальват! – восхищённо воскликнул княжич, вспомнив о Парцифале, странствующим рыцаре.

В этот чарующий сон дивной услады крепостных зодчих, построивших башни стены, и Творца природы, создавшего уникальный ландшафт, вел единственный вход с перевала, куда поднималась лесная дорога. Александр направил коня по серпантинам пути. Иногда лошадь останавливалась посреди дороги, словно ожидая мысли Александра, уходящие вперёд или оставшиеся позади, когда он переходил из одного мира в другой в своих мыслеобразах и воображаемых картинах. Воображение несёт могучую силу. Александр представил всю страну Дори, как непреступную крепость, и сам почувствовал себя очень сильным, способным выиграть любую схватку с врагом. Но воображаемые картины, нарисованные в его уме, были опасны оторванностью от реальной жизни.