Екатерина Сереброва - Охотник Рик

Еще детство – такое время, когда искренне не понимаешь, почему взрослые врут, не исполняют обещаний. Становясь старше, собственная ложь почему-то не пугает, а уже кажется необходимой, обещания – нечто несущественным. Но бывает, конечно, что всю жизнь ты посвящаешь борьбе за правду и справедливость – ох и достается же таким людям, набивают же они шишек… Однако случается так, что ребенку приходиться взрослеть раньше, чем следует, чем заложено природой – детская психика не способна выдержать серьезных нагрузок, поэтому взросление носит поступательный, осторожный процесс, но иногда происходят сбои. Истерзанная, но уже недетская душа ищет пути выхода, мечется, научается справляться с новой своей ипостасью, зачастую не вполне хорошо, не во благо себе, увы. И тогда не то, чтобы кому-то другим, пусть даже родителям, понять, что же происходит, но и самому ребенку в этом не разобраться даже с годами. Так, вероятно, и вырастают израненные судьбой люди. Несломленные, но изрядно надорванные. Не имея понятия, за что и почему, как.

***

Прошло несколько дней.

Коренастый брюнет, с озлобленным взглядом, каким-то слишком уж безучастным для его возраста, юный Фредерик въехал на старом автомобиле в родной город.

Вообще, ему все меньше и меньше хотелось вновь возвращаться сюда, в этот маленький, противный до чертиков городишко. Но он жалел мать, не переставал надеяться, что образумится и перестанет кутить отец, а будет помогать матери. К тому же, Фреду требовался отдых, а только в родных стенах он получал всего сполна, словно бы заряжался на лучшее, на дальнейшие действия. И, разумеется, мистер Лоулл (как он нарочно изменил свою фамилию) скрывал ото всех свой род деятельности, всячески оберегая от ненужной информации местных жителей и родных. Друзей, благо, у Фреда никогда здесь и не было.

А в целом, ему повезло: он знал, почему стал тем, кем стал, ради чего он борется и живет. Но стоило цели исчезнуть, Фредерик не знал наверняка, но догадывался, что вместе с тем его сразу накроет волной. Безумия. Сожаления или жалости к себе. Горечи. Уныния. Всепоглощающего уныния и тоски. Все барьеры падут, Фред останется наедине со своим изломанным детством, страхами, загнанными далеко и подальше. И это страшно. Но Фредерик также не сомневался, что цель от него ускользает постоянно, а по избранному им долгому и нелегкому пути он уже принимал для себя дополнительные, побочные цели. Отныне он умеет защищать себя от самого себя, поэтому плакать больше не приходится. Но во многом только предстоит разобраться, безусловно. И дом – одно из немногих мест, где, в том числе, ему на ум приходили правильные, нужные мысли. Не только отдых, разумеется.

Фредерик подъехал к пятиэтажке, где проживал. Обычной, серой, с хорошей автопарковкой и гаражами при дворе. Такой имелся и лично у Фреда. Забрав куртку, документы, да клубок вещиц – все, что он брал с собой в «приключения».

Его мама несколько лет как была домохозяйкой, поэтому Фредерик знал, что она дома. Поднявшись на третий этаж, он позвонил в дверь родной квартиры. Мать открыла сразу, пропуская сына. Она сложила руки на груди, пока Фред, снова ничего не объясняя, молча прошел на кухню.

Словом, это была обычная, среднестатистическая трехкомнатная квартира: гостиная, спальня родителей и спальня Фреда. Жили Лоуэнсы небогато, излишне никогда не шиковали. В прихожей был постелен маленький коврик, а в основном пол был покрыт простым линолеумом, обои на стенах во всех комнатах преимущественно имели бледно-зеленый окрас – ремонта давно не было, так как и Кристин, и Фрэнк перестали задумываться об этом, как только Фредерик начал кочевой образ жизни; они растеряли интерес к обустройству быта. Им было все равно, как выглядит их дом, хотя к приходу сына мать обычно всегда натирала все до блеска, его спальню никто и вовсе не трогал, прибираясь там, не передвигая вещи. Родители словно преображались вместе с квартирой, стоило Фредерику вернуться, но угасали ровно сразу, как только он снова исчезал.

– Зайди в душ, милый, – тем временем, заметила мама Фреду.

Фредерик так же молча подчинился и сперва отправился в ванную.

Кухня была маленькой и весьма неуютной: то и дело можно было наткнуться на кучу углов. Много настенных шкафчиков, тарахтящий холодильник, повисшие от сырости обои – тут из всех комнат хотелось находиться меньше всего.

Но во второй раз встретив на кухне Фреда, мама устала сдерживать свои эмоции.

– Фредди, родной, скажи же, куда ты все время пропадаешь? – с мольбой спросила мать, наливая ему суп.

– Я не скажу, – покачал головой Фред. – Ты знаешь, что нет, – сухо ответил он.

– Я не хочу знать, что ты мне ничего не скажешь. Мне нужны ответы, сын. Ты слишком юн, чтобы я о тебе не беспокоилась, пойми.

– Ради твоего же блага и не говорю.

Наступила пауза. Он хладнокровно хлебал суп.

– Ты… снова уедешь, правда, сын?.. – она застыла с ложкой в руке, глядя на Фредерика.

– И это тебе известно заранее, мам.

– Фредди… – по ее лицу безмолвно потекли слезы, она провела ладонями по щекам Фреда. – Дитя мое… Зачем? Куда? Кто тебя где ждет? – Фредерик молча помотал головой, приложив палец к своим губам. – Хотя бы пообещай, что ты не ввязался ни в какую плохую компанию, не ведешь аморальный образ жизни, не попадешь в тюрьму? Ты хорошо питаешься?

Фредерик замер, кушать перехотелось: ему тоже было тяжело слушать это раз за разом и стоило немало усилий скрывать правду. Благо, отец перестал его доставать. Но Фред никогда не умел врать матери, предпочитая просто отмалчиваться. Предпочел бы сделать это и на сей раз, но, кинув взгляд на ее поседевшие волосы, сердце вдруг сжалось в комочек.

– Я не занят тем, что предаюсь бездумным развлечениям, мама. Хорошим людям я не причиняю вреда.

– А плохим?..

– Никому, – на этих словах Фред обнял мать, чтобы она не видела, как он врет. Частично, но лжет.

Она дала ему докушать, молча проследив за своим сыном. Он в целом не изменился, не резко вырос, как порой бывало после его долгих отлучек, но что-то другое точно навсегда стало во Фреде иным. Раньше он срывался, кричал, если не хотел сознаваться, и это Кристин было понятнее, чем его нынешнее, пугающее спокойствие и сдержанность…

После обеда Фред вышел из кухни, у него зазвонил мобильный. Мать всеми силами сдержалась, чтобы не пойти и не подслушать его разговор. Она и сорвалась, но Фредерик скрылся в ванной, включив воду, и его слов было не разобрать.

– Детдом? – в это время переспросил Фредерик в трубку, как можно тише. – Ты уверен? Хорошо, буду, – сбросил звонок.

– Ты уезжаешь?.. Отец даже с работы еще не пришел… – испугалась мать, когда увидела уже из кухни, как сын надевает куртку в коридоре и берет ключи от машины. Никаких чемоданов с ним никогда и не было.