М. Таргис - Песнь камня

– Еще одно поэтическое название, – улыбнулась Янина.

В этот момент из-за облака выглянуло солнце, и лучи его как раз пали на покоящуюся в каменном колодце деревню, заставив снег и черепицу ослепительно сиять.

– Это же чудо! Это же сказка! – простонала Янина.

– Да. Видите, как они там всё отделали? Там живут искусные мастера, ювелиры, вышивальщики. Большинство тех вещиц, что с таким рвением скупают приезжие в Эштехеде, сделано здесь. Видимо, этим стремлением к внешней красоте они пытаются восполнить то, чего лишены, – граф помолчал и добавил в ответ на вопросительный взгляд Янины: – Прислуга в замке – оттуда.

Янина неверяще уставилась на деревню.

– Да, это результат экспериментов дядюшки Сильвестера.

– Но там же… – она нахмурилась, прикидывая примерное количество дворов в деревне: – Там же должно быть под сотню жителей! Я думала, речь идет о десятке-другом человек…

– Да, не менее сотни, а то и все полторы. Дядюшка не разменивался по мелочам. И это не единственная такая деревня. Есть и другие, которых не видно из замка, я даже названий их не знаю. Их тут немало разбросано в долинах, да еще отдельные кузни и мельницы, пастушьи и охотничьи хижины… А в глубине гор обитают и вовсе полудикие семьи, которые уже не принадлежат к Кёдоле. Подозреваю, что их жизненный уклад несильно изменился за прошедшую с прихода мадьяр тысячу лет. И это как-то успокаивает, – вздохнул граф. – В Кёдоле постоянно сталкиваешься с Вечностью, в том или ином ее воплощении. И оказывается, что Вечность вполне обыденна и вовсе не страшна.

– И никто не знает, что здесь живет столько людей? Практически в прошлом, почти без связи с остальным миром? Всего в дне пути от…

– От всей Европы. Да. Перепись населения сюда не добралась. Нельзя сказать, что они не пытались, но поднялась такая буря, что им пришлось поверить мне на слово, будто всё население Кёдолы составляет старик-сторож при цвингере. Кёдола умеет хранить свои тайны. Но заметьте, – это нам заказан путь в горы, а невидимки пользуются полной свободой и знают здесь все звериные тропы. Насколько мне известно, иногда они выходят и в Эштехедь, и дальше. Вполне возможно, что кто-то из них путешествует по всему свету. Порой им удается познакомиться с обычными людьми, и бывает так, что они приводят сюда жен и мужей из широкого мира, и, проведя здесь недолгое время, те тоже становятся невидимы. Как и их потомство. Так говорят, и у меня нет причин не верить: очевидно, что население Кёдолы процветает.

– Невидимость заразна? – нахмурилась Янина.

– Очевидно, нет. Никого из господ в замке это не коснулось.

– И что, такая уйма народу никогда не ставила под сомнение право вашего графа экспериментировать над ними? Ни разу не явились сюда всей толпой…

– Князя, не графа. Кёдолаи – князья, впоследствии мы утратили этот титул, – поправил ее фон Кларен. – Бывало, конечно, и такое. Я ведь говорил, его лабораторию разнесли и сожгли. Правда, это дело рук не невидимок, а жителей Эштехедя. Потом они сами же поплатились. С тех пор в Эштехеде принято строить только каменные дома: дерево легко горит. Но, как правило, население что по северную, что по южную сторону двуглавой горы предпочитало не ссориться с Кёдолаи и терпеть их причуды. Поверьте, себе дороже. Слезайте, не сидите на камне.

Янина как раз подтянулась и присела на край крепостной стены, чтобы перегнуться пониже, рассматривая хвойные вершины внизу.

– Мне нравятся ваши владения, граф, – призналась она и послушно соскользнула с холодного камня. – Хотя, если подумать… Здесь хранится тяжелая память. Все эти пожары… Бунты, – Янина тряхнула головой, отгоняя собственные воспоминания, взглянула на графа и вздрогнула, ощутив не зрением – всем телом, каким пронзительным стал его взгляд. Под глазами его залегли тени, черты бледного породистого лица заострились. Впрочем, может быть, он просто устал от затянувшейся прогулки.

Усталость звучала и в его голосе.

– Для меня всё это отнюдь не мифы древних времен. Как и для вас, милая Янина, – он предложил ей руку. – Идемте отсюда, поднимается ветер. У каждого из нас есть свои призраки, обычно они обитают в нашем сознании, пробуждаясь по ночам. Так уж случилось, что мои ночные кошмары, мои призраки живут в этом замке.

– И всё же вы любите его, – тихо произнесла Янина.

– Да, – еле слышно выдохнул граф побледневшими почти до прозрачности губами. – Да. Всё, что я люблю в этой жизни, – тоже здесь.

Поднимаясь по винтовой лестнице, притулившейся в углу одного из двориков, и разглядывая сквозь каменное кружево ее стенок оформление заброшенных зимой клумб внизу, Янина едва не поскользнулась и не скатилась вниз, когда где-то наверху раздался тонкий женский крик.

Судорожно вцепившись в перила, она посмотрела вниз, покачала головой и продолжила путь, ускорив шаг, – бежать по крутым ступеням она не решилась. Она как раз вошла в коридор и поравнялась с дверью собственной спальни, как подсвечник на столике в углу затрясся, и из-за угла быстрым шагом вывернула Хильда.

– Топоту, как от табуна лошадей, – заметила Янина. – Не бегай здесь: замок старый и реставрировать его никто не собирается. Это ты кричала?

– Мадам Пондораи, – ответила Хильда. – Я взяла для нее ваши нюхательные соли, – горничная продемонстрировала Янине крохотный флакончик, словно ее слова нуждались в подтверждении.

– Правильно сделала, – похвалила ее хозяйка. – А что с ней случилось?

– Она что-то увидела, – тихо сказала Хильда.

– Что же?

Хильда оглянулась и, словно опасаясь, что ее подслушают, открыла дверь спальни, потянула Янину за рукав за собой и страшным шепотом объявила:

– Его! Или ее!

– Да кого же, глупая?

– Духа! Не знаю. Он прошел совсем рядом и коснулся ее своей холодной рукой…

– А визжать-то зачем? Граф же предупреждал, что призраки безопасны.

Хильда отступила от нее на шаг, подозрительно прищурившись.

– А вы, мадам Янина, только и думаете о своем графе, а он сам небось колдун какой. Приворожил он вас, не иначе, потому что не понимаю, что вы в нем нашли…

– Не скажи, Хильда, – обиделась Янина за графа. – Разве ты не согласишься, что граф – на редкость красивый мужчина? И мне нравится его чувство юмора.

– Чувство это у него недоброе, – возразила Хильда. – А сам – хлюпик, смотреть не на что.

– Ах да! Понимаю – на тебя может произвести впечатление только мужчина, весом и сложением подобный быку, с трубным гласом, и чтобы всё тряслось, когда он идет.

– Должно же быть, за что подержаться… – залившись краской, пробормотала Хильда.

– А ты фон Кларена сзади видела? – рассмеялась Янина. – Безмозглой истеричке что-то померещилось, а ты уже нашего хозяина в колдуны определила?