М. Таргис - Песнь камня

– Нормальные люди не влетают сюда, как на пожар, и смотрят под ноги, – заметил Хоффенберг. – Ну и что у тебя такого срочного, что ты непременно хотел видеть меня с утра пораньше? – он свернул окно в компьютере и уставился на друга и менеджера своего театра без особого энтузиазма.

– А я вот ночь не спал, думал, как тебя спасти, – заявил Ярнок. – Трудился до рассвета, изучая пьесу, которую мне предложили, с самого утра спешу сюда… даже не позавтракав. – Он полез под стол Хоффенберга за улетевшим далеко листком. – Мы с Белой всю ночь…

– А я думал, это что-то серьезное, – хмыкнул Хоффенберг. – А тут «мы с Белой». И ты еще отнимаешь у меня время…

– Чем это ты был так занят? – поинтересовался Ярнок, вылезая из-под стола.

– Прикидывал, какими словами обратиться к правообладателям, чтобы выпросить у них право на новую постановку «Бала вампиров».

– Все правообладатели еще спят, – заверил его Ярнок. – У нас есть время.

– Что это?! – Хоффенберг с отвращением окинул взглядом пачку мятых листов, на верхнем из которых красовалась надпись с пропущенной буквой: «Сена третья», и сурово воззрился на Ярнока.

– Совсем новая пьеса, – сказал Ярнок, преданно глядя ему в глаза.

Хоффенбергу пришло в голову: будь у Ярнока хвост, он им завилял бы.

– Кто? – прищурился Хоффенберг.

Ярнок пожал плечами.

– Его зовут Альбрехт Линдентон.

– Прямо-таки Альбрехт?

– Да… но знаешь… Он производит впечатление… Сильное, я бы сказал.

– Тут что-то про носферату … Ты мне предлагаешь новый «Бал вампиров»?

– Не совсем. Но, согласись, готика популярна. И ты сам собирался звонить правообладателям.

– Это еще ничего не значит.

– Бела Фехер от сюжета в восторге…

– Бела Фехер! – закатил глаза Хоффенберг. – Ты думаешь, я буду прислушиваться к мнению смазливого юнца, который искренне считает себя вампиром и изображает такового где надо и не надо?

– Между прочим, наверху, – Ярнок возвел очи горе, – Белу ценят. И когда в прошлом году он играл Герберта в «Бале Вампиров», то срывал овации. И когда был заменой дер Тода в «Элизабет» [10] «Бал вампиров» (Tanz der Vampire), «Элизабет» (Elisabeth) – наиболее популярные мюзиклы немецкоязычного театра. … Я не говорю о том, что сейчас мы имеем заполненный партер, главным образом, благодаря ему…

– А партитуру вы изучали всю ночь вдвоем. В его квартире, – произнес Хоффенберг.

Ярнок вспыхнул.

– Причем тут это? Ты признай, пьеса довольно оригинальна…

Хоффенберг переложил несколько листов.

– Да тут сам черт не разберется…

– Они просто немного не по порядку…

– Кё-даль? – вопросительно уставился на него Хоффенберг. – Эсте-хеги?

– Это реальные места, они имеют немецкие названия. Вот, смотри…

– Штайнеслид! – ужаснулся Хоффенберг. – Абендберг! Что это за названия? Их случаем не Людвиг Баварский выдумал?

– Их придумали гораздо раньше, – обиделся Ярнок. – Примерно на тысячу лет.

– Абендберг… Постой, мне это о чем-то напоминает… Эштехедь… Это часом не та глухая деревня, из которой ты родом?

Ярнок выдернул папку у него из рук и с полным скорбного достоинства видом принялся перекладывать листы по порядку.

– Эштехедь, к твоему сведению, не глухая деревня, а старинный город с уникальными образцами архитектуры. Да, это город небольшой, и он так и не восстановил прежнего блеска после лавины в 1860-е годы, но там, между прочим, один из красивейших видов в стране… И легенды…

– И замок с вампирами, – кивнул Хоффенберг.

– Нет там никакого замка, – Ярнок захлопнул папку. – Одни руины, и к тем невозможно подобраться.

– Ну ясно, – Хоффенберг откинулся в кресле и закурил. – Какой-то твой родственник из этой же дыры написал рекламный проспект в форме мюзикла, чтобы привлечь к ней внимание, воспользовавшись тем, что в наше время все тащатся от готики, и тем, что голосистый мальчишка, с которым ты спишь, нравится бабам и строит из себя вампира. Стакнулись вашей мадьярской компашкой…

Ярнок вскочил и вперился в директора театра возмущенным взглядом, прижимая партитуру к груди.

– Мы с Белой работали в поте лица до утра, но это тебя ни в коей мере не касается, и если я ценю его талант и вообще… он мне нравится, наша национальность тут совершенно ни при чем. А автора этого я впервые в жизни увидел, когда познакомился с ним в театральном буфете, и… Да, мне было бы приятно, если бы название моего родного города прозвучало со сцены, но, поверь, я не предлагал бы тебе плохую работу только ради этого. Впрочем, как знаешь, есть и другие театры…

– Ладно-ладно-ладно! – Хоффенберг сунул сигарету в пепельницу и поднял руки. – Я подумаю. Все равно интендантство твою пьесу наверняка завернет. Только уж, будь любезен, разложи листы по порядку!

Бела Фехер захлопнул дверцу автомобиля, прищурился, бросив беглый взгляд на ясное морозное небо сквозь темные стекла очков, надвинул на глаза широкополую федору [11] Федора – фетровая шляпа с мягкими полями и тремя вмятинами на тулье. Считается особенно элегантным типом шляпы. и приподнял воротник пальто. Длинные светлые волосы струились по плечам, переливаясь и играя бликами на зимнем солнце.

– Grüß Gott, Бела! – крикнула ему, выходя рядом из машины, знакомая актриса, и Бела кивнул ей, блеснув белоснежными зубами.

– С новым годом, шаци! Сервус [12] Servus! (лат., автр.) – Привет! ! – Бела направился к служебному входу в театр своей грациозной танцующей походкой.

– Бела, дорогой, с прошлого года тебя не видела! – залилась смехом гримерша, столкнувшись с ним в коридоре.

– Дженни, я все эти пять дней не находил себе места! – заверил ее актер и, получив дежурный поцелуй в щечку, наклонился и легко коснулся губами ее шеи.

Дженни снова рассмеялась: к шуточкам Белы она уже давно привыкла.

Только в гримерной, где не было окон, за наглухо закрытой дверью, актер снял шляпу, очки и перчатки, скинул на стул элегантное пальто, бросил случайный взгляд в подсвеченное круглыми лампами зеркало и отвернулся, хотя было бы чем полюбоваться: на четко вылепленных щеках цвел свежий – только что с мороза – румянец, весело блестели удивительного темно-фиолетового цвета глаза, обрамленные длиннющими естественно черными ресницами (никто в театре не верил, что вне сцены Бела не подкрашивает глаза), темные брови создавали интересный контраст блестящим светлым волосам. Актеру намекали, что, если он хочет разнообразных ролей, с длинной белокурой гривой придется расстаться, но Бела пока не спешил. Он был молод, и всё время мира было в его распоряжении.

Дверь приоткрылась без стука, и Дженни, лукаво улыбаясь, заглянула в гримерную.

– Мне кажется, я в прошлый раз забыла у тебя набор кистей.