М. Таргис - Песнь камня

– Или это свойство натуры, – произнес фон Кларен. – Очевидно, вы из тех, кого так и преследуют опасные приключения.

Дьюер мгновенно вспыхнул, как это часто бывает у рыжих. Янина вспомнила, что британец с самого начала без малейшего энтузиазма отнесся к перспективе остановиться у фон Кларена.

– По крайней мере, мне не приходится искать их самому, – медленно произнес Дьюер.

Доктор как раз сделал перерыв в рассказе, чтобы вытряхнуть трубку, и фраза прозвучала в полной тишине, только Пондораи Томашне неожиданно громко прошипела: «Арпад, выпрями спину!» и резко замолчала, неуверенно оглядывая остальных.

Фон Кларен смерил британца долгим взглядом и спокойно пояснил, никак не прокомментировав последнюю фразу:

– Я хочу сказать, что не рискнул бы составить вам компанию: то революция, то лавина…

Дьюер опасно сощурил желтые глаза. Янина уже хотела вставить что-то примирительное, но ее опередил доктор, уцепившись за погодную аномалию как за надежный, проверенный веками способ увести разговор из штормовых вод в безопасную гавань.

– Однако, на что это похоже, господа? Поистине, таких сюрпризов от здешних гор никак нельзя было ожидать. Восемь лет здесь живу… или жил, – поправился он, внезапно помрачнев. – Поскольку неведомо, осталось ли хоть что-то от моего дома… да и всей практики. Восемь лет, и ни разу такого не наблюдал. Да, конечно, веснами, когда снега начинали таять, река порой разливалась, но сегодня, сдается мне, на Эштехедь свалились все виды несчастий, какие могли произойти здесь за добрую сотню лет…

– Еще грозы не было, – криво ухмыльнувшись, возразил фон Кларен. – А ведь здесь бывают роскошные грозы, говорят, гора Кёдоля имеет две вершины, потому что когда-то ее раскололо молнией…

– А я слышал, что две вершины – это два рога дьявола, который живет под горой, – ответил доктор. – Здесь любят страшноватые легенды.

– Кстати, не души ли ваших предков устроили этот кавардак? – встрепенулся Дьюер. – Может быть, мирные отдыхающие опять нарушили какой-нибудь древний статут? Кто-нибудь притащил в город еще одного петуха или наступил на хвост черной кошке…

– Не думаю, – совершенно серьезным тоном ответил хозяин. – То есть уверен, что нет. Видите ли, именно Кёдолаи тысячу лет назад основали Эштехедь. Конечно, в последнее время он сильно изменился, но как бы то ни было они любят этот город…

За столом снова повисла тишина, никто не знал, что на это сказать. Янина посмотрела на сидящего рядом Фрэнки: стремительными резкими штрихами он набрасывал в альбоме морду дьявола, на макушке которого, как раз меж толстых тупых рогов, возвышался пятибашенный замок.

– Прошу меня извинить, – фон Кларен допил рубиновый бикавер из бокала и поднялся, придержав висящую на перевязи руку. Оказавшись на границе света двух люстр, подвешенных прямо над столом, его болезненно бледное лицо приобрело холодный, мертвенный оттенок.

– Не засиживайтесь долго, – посоветовал он. – Здесь, на окраине города, жизнь идет по своим законам. Эйфейль утан, – его голубые глаза сверкнули. – Здесь принято рано ложиться спать и уступать ночь тем, кто предпочитает сияние луны дневному свету.

Вежливо кивнув, он повернулся и, всё так же придерживая раненую руку, вышел из комнаты.

В столовой снова воцарилась неловкая тишина.

– Эйфейль утан значит после полуночи , – прочистив горло, нарушил всеобщее молчание доктор Шнайдер, достал кисет из кармана и принялся любовно набивать трубку. – Традиции, друзья мои. Старинные традиции. Но в нынешних обстоятельствах я только рекомендовал бы всем присутствующим последовать разумному примеру нашего доброго хозяина. Сегодня у всех нас был долгий день, – он строго посмотрел на Арпада, который как раз запустил в Янину скатанной в шарик салфеткой – замечания матери он, видимо привык воспринимать как ничего не значащий постоянный шум, сродни мушиному жужжанию. Янина не осталась в долгу, подхватила шарик и метко запустила его мальчишке в губы, после чего смиренно выразила желание последовать совету доктора.

Янина в радостном предвкушении выудила из саквояжа несколько пухлых томиков. Щеки ее, однако, порозовели при мысли о том, что бедный Уилберт Дьюер, не говоря уже о несчастном Каштанке, таскали эту неподъемную ношу, искренне веря, что в саквояже находятся жизненно необходимые вещи, тогда как стараниями Хильды в нем оказалась часть ее библиотеки. Нельзя было в то же время не отдать должное чуткости Хильды, правильно рассудившей, что из всех вещей хозяйке дороже. Счастливо улыбнувшись, как ребенок, получивший в подарок игрушку, о которой не смел и мечтать, Янина забралась в постель и при свете ночника открыла иллюстрированный изящными ксилографиями готический роман. Горы успокоились, метель стихла, но с приходом темноты ударил мороз, выбелил до звона сад за окном, и там, прямо за путаным сплетением ветвей, красовалась в ясном черном небе едва начинавшая идти на убыль луна, заляпанная мутными пятнами, от ее холодного света деревья казались полупрозрачными и в хрупком хрустальном воздухе висел недалекий вой.

Янина поежилась, подтянула одеяло и пролистнула особенно мрачную сцену – она читала книгу уже не в первый раз. Она вздрогнула, когда дверь медленно и бесшумно отворилась и тонкий голос позвал:

– Фройляйн Янина?

– Арпад? – откликнулась Янина, и мальчуган, мгновенно преодолев расстояние от двери до кровати, бухнулся коленями на ковер и схватился руками за край ее одеяла.

– Вы слышали? – спросил он страшным шепотом, уставившись на нее огромными темными глазами.

– Зачем ты пришел? Что мама скажет? – Янина отложила книгу в сторону, справедливо рассудив, что Пондораи Томашне не одобрила бы для своего сына подобное чтение на ночь.

– Мама мне не верит! – пожаловался мальчик. – А там волк! Прямо в саду. Я видел. Слышите, как воет?

– Думаю, это просто собака потеряла хозяина, – возразила Янина. – Представляешь, сколько таких собак осталось сегодня в городе? Одних бросили, у других все погибли, а умные животные сумели спастись.

– Почему же они спаслись, если люди погибли? – тихо спросил мальчик.

– Потому что обладают знанием, заложенным предками, – пожала плечами Янина. – А люди такие знания растеряли. Люди много чего изобрели, но стоит им столкнуться со стихией, и они становятся беспомощней, чем… чем любая крыса. Знаешь, почему нам удалось спастись? Потому что мы ехали туда, куда бежали крысы.

Арпад промолчал, переваривая это философское открытие.

– А теперь беги отсюда, – распорядилась Янина. – А то вдруг собака опять завоет, и твоей маме будет страшно без тебя.

– Моей маме страшно не будет, – проворчал Арпад, и в этот миг снова послышался вой – совсем близко, словно прямо под окном.