Мария Фомальгаут - Соленые часы

– А мне бы Викторию… Резенцеву.

– А она умерла.

Даже не удивился.

– А вы кто, барышня, будете, дочка ее?

– Правнучка.

– Вот время летит…

Люба… Любу надо позвать, надо… Удивится, наверное, как удивилась, когда пришел наутро, здравствуйте, мне бы Викторию… а она умерла. А, да-да, вы говорили… разрешите войти… Вы дочка ее будете? А нет, правнучка, вы говорили… Чайку-то у вас не найдется? Или что у нас сейчас пьют, кау-фэа… А вот в мои времена чай такой был в пакетиках, их в кипяток опустишь, они… Ух ты, вам сколько лет? Смотрел на нее, молодую, свежую, и язык не поворачивался сказать – триста десять…

Любу… да, она открытки принесет, и тыкву, чтобы все как положено было… молодая, свежая, сейчас уже, наверное, не молодая и не свежая, сколько времени прошло… Чего доброго опять, разыщу ее адрес, откроется дверь, а мне бы Любу, а она умерла, а вы дочка ее будете? Праправнучка…

Нет… она будет, она не может не быть, зря, что ли, для нее в тот же вечер на улице начисто высосал десятерых, одного за другим, наутро газеты писали про серийные убийства… Явился, похорошевший, помолодевший, Люба, а вы не сильно заняты, а то я тут в кино с другом намыливался, а он приболел, вот, билет пропадает, семь-дэ… Комедия там какая-то…

Люба… Она придет… не может не прийти… зря я что ли, для нее чуть было не испоганил стеклянную палочку, просвечивал всякими рентгенами, пытался понять, как сварганить еще одну такую… не для себя, для Любы…

Люба… придет, открытки принесет, что там с ними делать полагается, с открытками этими… наверное, если открытки, то открывать… Вот и пооткрываем… Только пусть без этого своего приходит… без кого… Было же пару раз, звонил, на связь выходил какой-то парняга, я еще думал – брат…

– Дедушка, а вам кого?

Вздрагиваю, как от затрещины. Ты меня еще на пороге держать будешь, дедушкой обзывать… Ну да, не мальчишка уже…

– А мне, мальчик, Любу.

– А… она подойдет сейчас…

Сидим, ждем, какого черта он делает в ее квартире… родственник… не то…

– А вы ее дедушка?

– А… да… нет.

Как-то все встало на места, все эти непринятые контакты, все эти, а, знаете, завтра не могу, ой, я занята, а я вам перезвоню, ладно, а я… Встаю, приближаюсь к нему, как по воздуху…

Разрешите…

А?

Прикладываю палочку. Не пикнул, не дрогнул, рухнул к моим ногам, тихо, мирно, знай наших, здорово я его высосал, высох парень, как мумия, и полторы волосины белых на лысом черепе…

Визг я услышал не сразу, еще не мог понять, кто визжит, вот она, стоит в портале, Люба, Любовь, поздняя, последняя, говорят – самая сильная, ну куда ты, куда, из портала в портал, из коридора в коридор, бегом, хватаю, прижимаю к стене, нет, только не выпускать, не отдавать никому мою тайну, куда ты намылилась, кого ты вызваниваешь по своим контактерам-телепортам… Целую – крепко, жадно, у-у-у, сильная, рвется, отбивается, у меня силенок-то побольше будет…

Поздняя Любовь…

Так что этот ее не придет… Валера или как его там, показал я ему дедушку… и Люба тоже не придет, приложил к ней стекляшку… там первый раз увидел, что если очень долго держать, человек рассыпается в прах, идиотище, сколько веков прятал улики… долго не мог выбраться, по порталам, по кварталам бесконечного мегаполиса, по измерениям, как назло адрес свой помнил только старый, Томск, улица Кривая, дом семь, люди уже и не помнят, что есть Томск, а улицы все кривые…

Торт, свечи… Ч-черт, это же свечей надо по числу лет, это же… м-мать моя женщина, это же какой торт надо… и кто его есть будет, гостей что-то не намечается…

Перебираю номера… Посл. Чел. Это что… а да, последний человек, даже имени не знаю, так и числился у меня – последний человек. Когда это было… когда понял, что все эти альфа-бета-гамма меня не трогают, взбесившееся солнце, которому наконец-то надоело согревать, которое наконец-то начало жечь, жечь, жечь… Когда я дышал разреженным воздухом, и не воздухом уже, и не дышал уже, легкие забыли, что такое дышать, я забыл, что такое легкие…

Видели друг друга каждый день, как-то так вышло, что поселились в одном районе, как-то так вышло, что лень было переезжать, да и зачем, мешали друг другу, что ли, и вообще, последний квартал, еще не разрушенный временем, если подправить движок, то будет свет, а если вечером задернуть шторы, то скроется тьма… Встречались возле супермаркета, кивали друг другу, как старые знакомые, разбирали штабеля консервов…

Последний человек… Надо бы пригласить, все-таки он бросился ко мне, когда обрушилась кровля, а что я хотел, не век же ей держаться, а он бросился ко мне, разгребал обломки, как вы, ничего, я уж думал…

Откуда тебе знать, что у меня девять жизней…

Да, пригласить… Было время, хаживали друг к другу, с винишком, с коньячком, давай, за нас, поминали кого-то, а скорехонько человечество себя изжило, я родился, когда по всему мегаполису полтора человека остались… допрыгались, суки, чайльдфри… А ты прикинь, вот так в ВКонтакте три месяца никого в Сети… тут-то и понял, что все уже…

Пригласить… или не надо лучше, опять начнет допытываться, а тебе сколько лет, а ты как живешь… С-сука этот посл-чел, докопался-таки, было же, было, когда наклюкались вдребезги, тянулся ко мне, рожа красная, глаза блестят, слышшшь, а ты как живешшшь… что Великое Перенаселение помнишь… а т-тебе сколько лет… Слышь-шь, секрет продай…

Великое Перенаселение… я и не то помню, я и Водораздел помню, и ИсИн-революцию, я еще олимпиаду Сочинскую помню… Тогда еще молодой был, думал, две тысячи лет – так много, где мне дожить, оказалось, фигня вопрос… что двадцать, что двести, что две тысячи…

Допытывался, сволота… и видел же, видел пару раз, как я ловил собак, сколько их тогда было, стаями бродили, прикладывал стеклянную палочку… высасывал… Как он заглядывался на эту палочку, было же один раз, вышел я в кухню за кипяточком, вернулся, вот он, стоит, палочку в руках вертит… можно глянуть? Изящная вещица… я его чуть кипяточком не обварил за вещицу…

Так что нечего его приглашать… или палочку спрятать, пригласить, хорошо с ним было сидеть, молчать вместе, а что еще делать, когда все переделано, все открыто, все изобретено, все отвоевано, все пройдено, все записано в летописях, все родилось, все умерло, только и остается, что молчать – о том, что было…

Или нет, вру, лучше я к нему приду… Хотя в день рождения так не делают… вру, почему не делают, так и делают, приходят под окна, пляшут, поют, при-хо-ди-ла-ко-ля-да-на-ка-ну-не-рож-дес-тва… А он мне подарков надарит… посл-чел…

Или нет… я уже ходил к нему в гости, когда это было, в каком-то там веке, когда в округе не осталось ни одной собаки, и что-то подсказывало мне – батареи разряжены, невидимые батареи, в которых хранится время, и я пришел к нему, еще долго не открывали, еще боялся, что его нет, а-а, привет, а я тут что-то вздремнуть решил… Ну вот, разбудил я тебя… Да ничего, не хрен спать… Я что пришел-то, смотрю, сдавать ты начал… я тебе про палочку эту рассказать хотел… во, гляди, к голове прижимаешь…