Василий Фомин - Демоны Египта

– Достигли, господин.

– Все звуки речи понял?

– Понял господин.

– Не вижу где то, что ты понял.

– Вы правы, господин, вот возьмите с благодарностью от всех нас.

Паакер сунул в руку Нофри что-то маслянисто блеснувшее.

– Ты и вправду понял. Теперь неделю вы отдыхаете, а встречаемся сам знаешь где и там получишь еще работу. Не бойтесь, пока я с вами от голода вы не сдохнете и стражи как-нибудь минуете.

– Хорошо господин.

Нофри раздраженно махнул рукой.

Когда господин Нофри с полицейскими и ослами отошел на приличное расстояние Паакер выдавил:

– Живоглот.

– Послушай, а может и вправду, зря мы отдаем все добытое? – сказал ушан. – Оставить пару мешочков где-нибудь по дороге.

Паакер тяжело вздохнул.

– Да, прав он. Прав, чиновничья рожа, во всем. Драгоценности жрать не будешь и не накормишь ими семью, а как их сможешь обменять на хлеб и мясо? Выйдешь на набережную Перу Нефер в базарный день и закричишь – а вот кому браслеты золотые и перстни с самоцветными камнями! Так что ли?

– Ну, мы же в воровских кварталах. К старосте воров можно обратиться.

– Вот он в полицию маджай вприпрыжку и поскачет, ибо поймет сразу, что мы либо кого-то из богатеев убили, либо обчистили гробницу, а с таким сокровищем никто связываться не будет.

– Какая ему разница? Ведь он же староста воров.

– Вот именно, он староста воров. Воровство наследственное ремесло и разрешенное законом, ибо мудрый закон гласит – и вору тоже надо на что-то жить и воровство просто особая профессия. Уворованное несколько дней лежит у старосты на складе и если владелец не явился за украденным, заплатив, конечно, оговоренную сумму, вещь законным образом меняется на необходимые для жизни товары. Часть идет на общину, часть получает сам укравший. Но воры не занимаются грабежом людей и тем более гробниц, иначе их квартал сотрут с лица земли. И мы для них не воры. Мы не родились в воровских кварталах, а перешли сюда по воле судьбы. Мы для них чужие. Короче, пошли на склад получать жратву.

– Так светло уже! – испугался Джер-серый мышь.

– А вот теперь наше богатство. И днем от него опасности не более чем ночью.

Паакер поднял папирус.

– Не густо, забери вас Краснолапый со всеми потрохами.

На краю огромного пальмового леса трое мужчин, одетые только в набедренные повязки, стояли на четвереньках словно собаки вынюхивающие что-то в траве. Красноватые их тела еле виднелись в свете небольшой лампадки. Они склонились к самому тусклому огоньку и что-то сосредоточенно рассматривали. Стволы гигантских пальм стремились прямо в звездное небо, напоминая колонны храма. Чудовищного, еще не построенного храма.

– Алебастровая чаша, медный витой браслет, два бронзовых кольца и перстень с бирюзовым скарабеем. Как же делить на троих, рогатую змею вам в задницу?

Вопрос был не из легких, ибо бирюзовый скарабей перевешивал все прочие богатства раз эдак в пять. Да и вообще их трое, а предметов пять. И как быть в таком двусмысленном положении? Имеется ввиду не настоящее положение тел, в котором находились в данный момент грабители, а двусмысленность ситуации.

Два кольца – это вообще ничто, по сравнению с риском связанным с грабежом гробниц, медный браслет тоже так себе приобретение – ни то ни се, но все-таки, алебастровая чаша – ну это еще так сяк, но вот гребанный… прости Осирис нас, священный скарабей, уже кое что. Так как делить-то? Кому-то забрать скарабея (а кто ж ему его отдаст?), а двоим забрать фигню, хрень и хренатень?

– Так, забодай нас Хнум рогами, – в очередной раз попытался решить задачу Джед, – значит скарабей – одна доля…

– Чья? – тут же проявили неподдельный интерес напарники.

… – да, подождите вы, павианы нетерпеливые! Другая доля… другая доля – браслет и кольца, а третья будет чаша.

– Я согласен – подал голос Мена, – если скарабей мой.

– И я согласен, на тех же условиях.

– Тьфу, на вас! Скарабей один!

Некоторое время все трое смотрели на сокровище.

– Так всегда и будет, если шарить по окраинам Сокара.

– А богатые захороненья охраняются стражей. Туда не сунешься.

– Некоторые суются.

– Придется платить долю. Да еще найти надо, кому платить.

– Лучше платить и самим иметь, чем задницей рисковать и ни фиги, ни инжира не иметь.

– Так как же делить будем?

– Да кокните одного козла из трех, – неожиданно раздался посторонний и довольно-таки нежный голос. – вот и всех делов, а на двоих-то делить намного легче. Либо выбросьте скарабея. Или пропейте его втроем. В чем дело, мальчики, я вам могу сотню предложить вариантов.

Грабители от неожиданности вначале подскочили на месте, словно в набедренные повязки им заползли злобные и воинственные рыжие муравьи, затем шарахнулись в стороны, затем схватились за ножи и палки и только потом обнаружили сидящую почти в их компании маленькую черную девчонку, почти полностью растворенную в темноте, благодаря цвету кожи.

– Лично я советую, конечно, одного кого-нибудь прибить. – поведала свое мнение пигалица.

Грабители уже пришли в себя и, переглянувшись, вкрадчиво приближались к черной нахалке.

– А я даже знаю, кого нам кокнуть, несвоевременная девочка. – сообщил свое мнение Меху.

– Дяденьки, дяденьки, дяденьки, – запричитала девчонка и, упав на колени, поползла к грабителям, – я бедная маленькая сиротиночка, если вы сделаете со мной плохое, мои папа с мамой очумеют от горя. А бабушка и дедушка в гробницах перевернутся. Не делайте мне ничего плохого, а дурное… ну если без этого никак, то давайте делайте и Сет вам в подмогу.

Грабители остановились.

– Я че-то ничего не понял. – сказал Меху. – Сирота… папа с мамой.

– Да грохнуть ее и все дела.

Девчонка заскулила:

– Вуй-вуй-вуй-вуй-вуй…

– Нет, ты подожди. Надо разобраться – как это – сирота, а откуда родители? Какие еще папа с мамой? Или откуда сирота? Чего за фиговина?

– Уй-уй-уй-уй – продолжала подскуливать пигалица черного цвета.

Странно, где-то рядом вроде как заскулила собака, затем еще одна, еще. Тут странного-то, конечно, ничего и нет, – ну мало ли в Доме Души Птаха всяких разных псин и хозяйских, и бездомных, и породистых, да, от них ночью вообще прохода нет. Давно пора перестрелять половину, а то и больше. Но собаки поскулили и перестали, но где-то рядом слышалось их подвизгивание, словно целая свора решала свои, какие-то важные, собачьи дела.

Меху подошел к девчонке, схватил ее за кучерявые волосы и пробормотал:

– Прирезать ее и все дела. Нечего тут думать о папе с мамой.

– А ты не можешь меня прирезать, доблестный грабитель могил предков.

Голос девчонки, ухваченной за волосы, был тем не менее спокоен и даже насмешлив.