Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

– Браслеты, кольца есть?

– Честно сказать – и не было-то никогда. Увы, увы, увы…

– Тогда слезай с осла, сука белорожая.

– Ну, это-то не сложно, а дальше что?

– А дальше – вали отсюда дальше.

– И все? – безмерно удивился бродяга. – Как-то коротковат урок словесности – то. А? Вы не находите?

– Вали-вали.

– Да, пожалуйста. – согласился бродяга, покладисто удаляясь за угол.

Мечтательно глядя на глиняные термитники и поднимая ногами пыль, он прошел пару десятков метров, с удовольствием слушая крики и вопли, доносившиеся из-за угла, сопровождаемые резким визгом онагра.

Крики вскоре прекратились, а онагр недовольно фыркнул над ухом бродяги.

– Надо было хоть какую ни то плату взять за тебя. – сказал странник, добродушно потрепав спутника за шею. – Кстати, неоднократной продажей твоей личности, мой друг Харон, могли бы мы составить неплохой начальный капиталец. Надо подумать на досуге – какую судьбу нам стоит выбрать – поэтов или олигархов. Будем воспевать наши эпические деяния или упремся нашей мордой в финансовые проблемы.

Однако приключения на этом не закончились, напротив, они, видимо, только начинались и вообще этой ночью они произрастали, словно грибы после обильных дождей.

Вскоре, невдалеке, в хитром сплетении улочек, бродяга услыхал топот, испуганный вскрик, а через пару мгновений ругательства, вслед за которыми вновь настала тишина.

Заинтригованный бродяга направился к месту событий.

К тому времени на востоке показалась здоровенная красная рожа луны, бросившая инфернальный багровый отсвет на глиняные стены, обращенные в ее сторону, а тьму в переулках сделавшая еще гуще. И, по сему, ночной странник с размаху наступил на что-то теплое и мягкое.

Нет. Это была не огромная какашка, которую мог бы произвести на свет божий, скажем слон, или там бегемот, или хоть тот же носорог. Ни один из этих благородных зверей не протиснул бы свой зад в этот переулок и, соответственно, не смог бы навалить этакую кучу.

В пыли валялось совершенно постороннее и, явно, человеческое тело.

– Товарищ. – вежливо потряс за плечо незнакомца бродяга. – Знаете ли, ни в коей мере не могу посоветовать вам, валяться подобным образом, особенно в таком-то месте. Ежели вы, конечно, до сих пор находитесь в живом, взаправду, виде. Товарищ!

Бродяга перевернул тело на спину и обнаружил, что обладатель сего, и вправду живой, но только так – чуть-чуть. Так, слегка.

Глаза у него выкатились, из горла вылетали хрипы, руки со скрюченными пальцами потянулись к горлу бродяги.

– Сука черномазая. – прохрипел бедняга.

А бродяга даже и не обиделся, только уточнил:

– Только что, меня обозвали белорожей тварью.

– Шлюха… малень…

Более уже что-либо добавить несчастный не успел. Тело его выгнулось, затем скрючилось, а дальнейшее бродяга уже наблюдать не смог, потому что из переулка выскочило несколько человек и радостно заорали:

– Смотрите – он убил Меху!

– Держи сволочь!

– Хватай падлу!

– Куда?! Стоять! Стой зараза!

Ага! Как же, как же! Сейчас! Вот прямо так, сейчас, и остановлюсь!

Меньше всего в этой ситуации бродяга собирался стоять и объяснять собственную невинность по поводу убийства, а по сему, он, с низкого старта, так резво рванул вперед, что не вписался в ближайший поворот и вынужден был пробежать по стене, после чего мгновенно скрылся за близь лежащим углом. И оказался в очередном тупике.

Сзади, слышался ободряющий топот, но бродяга бодро разогнавшись по переулку, перепрыгнул стену в самом конце тупика.

Никто из преследователей повторить подобный трюк не смог. Они начали было подсаживать друг друга на стену, но вовремя прекратили сие бесперспективное занятие, ибо очень хорошо знали первый закон движения – при равных условиях, убегающий всегда бежит быстрее догоняющего.

Кстати, и правильно сделали, потому, что странник с онагром, оказавшись у каменистого подъема на плато, обошли уже почти весь странный квартал.

– Нет. – говорил меж тем бродяга своему четвероногому попутчику. – Можно. Можно было бы, конечно, не убегать, а встать в позу героя-супермена и набить, вдвоем, им все ихние морды и, кстати, я уверен, что у нас с тобой это неплохо бы получилось. Но! Но давай, все ж таки, соблюдать законы жанра, и следить за сюжетной линией. Ну, намылили бы мы им хари! – и что? Дальше че? Стояли бы сейчас как два придурка над тем охладевающим телом. Чего с ним делать? А? Не мумифицировать же, в самом деле. Лично я в этом деле ни уха, ни рыла. Стой! Тс! Прекрати болтать! – приложив палец к губам, прошептал бродяга онагру.

В египетской ночи прозвучал тихий, тоскливый плачь. Прозвучал он где-то очень близко. Впрочем, таких звуков вокруг было предосточно. Перекликались совы, совки, сычи и сычики. Их иногда заглушали шакалы. Но тут, следом за заунывным стенанием, послышалось пение. Ну не пение, а так – напевчик. Вроде как маленькая девочка пела какую-то считалочку.

Затем прекратилось и это.

– Ну, прямо жутко таинственная ночь. – прошептал бродяга.

Ему показалось, что он слышит легкие шаги, но, сколько не вертелся так и ничего не увидел. Однако, то, что здесь, в весьма подозрительном месте, бродит ребенок, да еще и девочка, показалось ему совершенно неуместным. Ребенка надо отсюда срочно забра…

– Дяденька-а-а. – вместе с жалобным голоском плеча его коснулась чья-то ладонь.

Бродяга резво подскочил на месте и умудрился повернуться, еще не коснувшись земли, но из чего вылетело жалобное слово, заметил не сразу, а лишь когда прозвучали следующие слова.

– Дяденька, ты не обидишь маленькую девочку?

Говорила действительно маленькая чернокожая девчонка, вообще пигалица, около двух локтей ростом, ну может чуть больше. Потому-то он и не сразу ее заметил.

– Откуда ты? – удивился бродяга. – Прекрасное, и чернокожее, создание?

Девчонка подошла вплотную, стрельнула глазами по онагру и захлопала ресницами, видимо готовясь зареветь.

– Дяденька-а-а, ты не сделаешь мне больно?

– Послушай, не надо плакать. Скажи, что ты здесь делаешь?

– Да-а, а ты мне сделаешь бо-бо. – девчонка почти прижалась к страннику.

Онагр беспокойно фыркнул и переступил с ноги на ногу, а бродяга тоже беспокойно заерзал. Вот не акцентировала бы маленькая дурочка внимание на этом самом своем бо-бо, и все было бы нормально, а то и вправду хочется… ну все, все! Успокоились и пришли в себя.

Пигалица зашмыгала носом, смотрела беспомощными глазами лани и начала судорожно всхлипывать, по прежнему прижавшись к бродяге.

– Ну, не реви. Давай я отвезу тебя к маме с папой.

– Нет мамы и нет папы – я сирота. Никто не заступиться за бедную сиротку.

Вот ведь! Она что нарочно?!