Евгений Захаров - Парадоксы. Сборник мрачных рассказов

– Эй! – позвал дядя Паша. – Кто там? Грибов еще нет!

Тина ответила ему заливистым лаем, но из леса не донеслось ни звука.

– Эй! – опять позвал дядя Паша. – Слышь! Заблудишься – я не виноват!

Хотя, по правде сказать, дядя Паша был бы виноват, если бы искомый путник потерялся. Бабенко работал местным лесником. Точнее, он значился лесником, так как, собственно, браконьеров у них в поселке отродясь не было, а лесные пожары или прочая неприятность происходили крайне редко. Поэтому лес и дядя Паша демонстративно друг друга не замечали. Где-то раз в месяц Бабенко все же выбирался побродить по зеленым угодьям да потешить душеньку, подстрелив зайца или куропатку. В последний раз, насколько он помнил, ему удалось завалить матерого косого величиной с добрую собаку. Тина еле доволокла трусика до хозяина, за что ей был тут же пожалован заячий окорок. Но с того времени прошло, пожалуй, недели три. Так что, как ни крути, а отвечать за заблудшего пришлось бы все-таки Бабенко.

Чертыхнувшись, дядя Паша побрел обратно к дому. Ничего, ведь если гуляка не вернется, к кому прибегут за помощью? К нему, дяде Паше. Тогда, значит, все и выяснится.

На следующий день Бабенко проснулся злой и недовольный. Лаяла Тина. Лаяла громко, с подвывом. Диван злобно завизжал, когда дядя Паша вскочил с него и, не попадая ногами в тапочки, запрыгал по комнате. Кое-как нащупав в темноте рубаху, он оделся и выскочил во двор.

Уже совсем рассвело. Капли росы блестели на листьях растущих в огороде различных культур. Здоровенный подсолнух, свесив желто-черную башку, казалось, плакал, роняя капли росы на блестящую траву. Взвизгивая, Бабенко пробежал в тапочках до сарайчика, где вчера оставил галоши. С омерзением всунув ноги во влажную обувку, дядя Паша взглянул на истошно голосящую Тину. Определив же направление, в котором должен был находиться возмутитель спокойствия, дядя Паша глянул туда – и замер.

Тропка, которая вчера еле наблюдалась, стала раза в два больше. Теперь нельзя было сказать, что по ней прошли один-два раза. Нет, было такое ощущение, что по ней как минимум проехалось несколько машин. Однако, как вскоре выяснил дядя Паша, никаких следов от колес не было и в помине. Следов вообще не было. Создавалось впечатление, что в лес (или из лесу) тащили что-то очень большое и тяжелое. Но не было также и следов того, кто тащил!

Первым побуждением лесника было, разумеется, позвонить в милицию и сообщить обо всем. Однако дядя Паша тут же смекнул, что, раз нет следов, то нет и состава преступления. Если, к примеру, это какие-нибудь террористы решили устроить в лесу склад, то почему они не оставили следов? Почему их нет даже там, где заканчивается тропа? Чтобы перевезти, скажем, оружие или взрывчатку, необходима-таки машина! Не на вертолете же они прилетели? Тем более, что ни шума автомобилей, ни вертолетов Бабенко не слышал.

Все еще под впечатлением от увиденного дядя Паша вернулся к дому. И что же он увидел! Эта черная четвероногая гадость, эта мохнатая хвостатая дрянь сорвалась с цепи и теперь весело прыгала по его помидорам! Дядя Паша издал рев раненого марала и кинулся спасать своих зеленых друзей, попутно пригрозив Тине оставить ее без ужина.

Третье утро стало для Бабенко чем-то вроде пиратского флага на корабле для потерпевшего кораблекрушение – и облегчением, и страхом перед неведомой опасностью. Первым делом, выйдя из дома, он кинул взгляд на тропу. Она еще более увеличилась. Одно маленькое деревце, находившееся на пути у того, кто проложил тропу, было безжалостно вырвано с корнем и валялось неподалеку. Но главное, что насторожило дядю Пашу, – он наконец-то обнаружил следы! Вернее, один след. Но такой, что это мигом заставило лесника забыть о всяческой милиции.

Отпечаток, найденный Бабенко возле тропы, не был похож ни на один известный ему звериный след. Огромный, больше медвежьего, он был мощно вдавлен в землю. Ощущение силы и опасности многократно увеличивалось отпечатками когтей, которых почему-то было не пять, а восемь. Когти уходили в мягкую от росы землю сантиметров на десять. Обладатель таких когтей был, судя по всему, не очень дружелюбным обитателем леса, не говоря уже о том, что дядя Паша совсем не представлял, какого он может быть размера. Это открытие еще больше взволновало обычно невозмутимого лесника. Крепко поразмыслив, он все же решил никуда пока не обращаться. Однако Тину с цепи спустил, да и оружие в хате перевесил из гостиной в спальню над кроватью – так спокойнее.

Истошный лай Тины разбудил его и на следующее утро. Рывком сдернув двустволку с ковра, дядя Паша кинулся на шум. Однако лай мгновенно сменился протяжным взвизгом, который так же молниеносно оборвался. Когда Бабенко наконец выскочил из дома, в пределах его территории собаки не наблюдалось.

Тина обнаружилась с другой стороны забора, как раз перед лесом. Огромная, как бы оставленная катком тропа в этом месте была забрызгана кровью. Передняя половина овчарки с оскаленной в предсмертном вое пастью валялась у старого вяза, который, склонившись, как бы создавал арку у входа в чащу. Второй половины не было видно вообще. Когтистых же следов прибавилось. Теперь их было уже три.

Дядя Леша был в состоянии, которое психологи назвали бы «паникой». Хотя применить подобное понятие к дяде Паше никому бы не пришло в голову. Лесник славился в поселке своей непрошибаемостью. Иначе откуда бы появилась легенда о мальчике, закормленном огурцами? Хотя, возможно, это была не такая уж и легенда. Сейчас-то уже никто не скажет…

Дядя Паша оделся поприличнее и отправился в поселок. Вернулся он оттуда уже с друзьями. Слесарь Миронов и книготорговец Ганжа внимательно выслушали все о происшедших событиях, посмотрели на следы и то, что осталось от овчарки, а затем поинтересовались, что же собирается предпринять отважный лесник? Лесник сказал, что не так уж он и отважен, но спускать кому бы то ни было кончину нежно любимой им собаки не собирается – будь то медведь-переросток или усама бен ладен с приделанными для страху лапами на сапоги. Против хорошо смазанной и заряженной двустволки ни один негодяй не попрет.

Поскольку ни слесарь, ни тем более торговец разумным и вечным никаким оружием не владели и с лесом водили лишь шапочное знакомство, никого из них дядя Паша с собой не взял. Сам пошел, один. Велел одно только сделать: если вдруг услышат друзья выстрелы, пусть немедленно милицию вызывают. Либо его найдут, либо сволочь, собаку растерзавшую. Ганжа клятвенно заверил друга, что лично побежит в поселок и предупредит товарища майора Самсонова о случившемся.

– Но до выстрелов чтобы ни-ни! – потребовал Бабенко. – Он теперь мой кровник!

И, накинув камуфляжную куртку, с ружьем наперевес, дядя Паша направился по тропе. Еще какое-то время его фигура мелькала среди деревьев, но вскоре полностью растворилась, слившись с листвой. Миронов же с Ганжой пошли в дом лесника, где принялись ждать исхода событий. Поскольку просто так ждать было скучно, то в ход пошли сначала кроссворды, потом – карты, ну а уж за картами и тяпнуть не грех…