Алексей Жарков - Избранные. Хоррор

– Смотрите! Димка у них на этом комоде! Вон же, фотография наверху! Да что же тут происходит?!

– Ради Бога, не трогайте ничего! – заорал следователь.

В этот момент мебель вокруг меня с шипением превратилась в головешки, обои на стенах почернели, а в воздух взметнулось серое облако. Это пепел, понял я. Пепел! В лицо дохнуло жаром – пожар! В спальне истошно закричал Лёлик, в гостиной громыхнул пистолет. Вокруг ничего не было видно, а от выстрела заложило в ушах, поэтому я вслепую метнулся влево, зацепив и повалив вешалку. В воздухе пахло дымом, и хотя я не видел пламени, но чувствовал его тепло. Случайно наткнулся на гладкую дверь с тонкой железной ручкой, которая ожгла пальцы. Туалет, вспомнил я и посмотрел налево: сквозь дым виднелся дрожащий прямоугольник дверного проёма. Но только я рванулся навстречу спасению, как слух вернулся, и я услышал крик Саши.

В такие моменты некогда думать, ты просто заглядываешь в себя и видишь решение. Многие бы убежали. Я вернулся. Бросился в серую круговерть, чтобы вытащить Сашу. Коридорчик, ведущий от прихожей в гостиную, можно было пройти за несколько секунд, но я брёл в гостиную, наверное, не меньше минуты. Невесть откуда взявшийся горячий ветер задувал золу прямо в глаза, дым лез в глотку, мешая дышать. И всё время звучали человеческие голоса. Дима. Девушка, чей голос я слышал через стену – может, это и была та школьница? Не знаю. И другие. Их невозможно было понять: только отдельные слова, слоги, вскрики, всхлипы. Интонации. Громче всех звучал хорошо поставленный бас, из него можно было разобрать довольно много: коммунизм, религия, суеверия, суккуб, жертва, субботник, партия…

Хуже всего оказалось в гостиной. Огня здесь тоже не было, но обжигающий ветер дул всё сильнее, сбивая с ног. Танцующий пепел запорошил глаза, из-за громогласно звучащих голосов я не слышал даже себя. Найти Сашу или хотя бы дорогу назад уже не выходило. Под ногами при каждом шаге что-то хрустело и, пригнувшись, я увидел, что хожу по обугленным человеческим костям. Это и спасло мне жизнь: там же на полу я нашёл пистолет следователя и схватил его обеими руками. Голоса вокруг стали злее, среди них слышались рычание и стоны. Они казались ближе. Я снова услышал Диму, но теперь его голос был полон злобного торжества и… предвкушения?

Вокруг не было видно ни зги, и жарко, как в духовке с конвекцией. Я мог рассмотреть хоть что-нибудь, только глядя на окна, откуда ещё струился едва различимый солнечный свет. Частички гари, танцующие в мутных солнечных лучах, складывались в подобие кошмарных фигур и снова распадались. Иногда мне казалось, что там, возле балкона, движется нечто неестественно высокое и худое, но в следующую секунду я снова видел лишь пепел, сплошной завесой застилавший глаза.

А самым страшным было даже не ощущение абсолютной беззащитности, а то, как гипнотизировали эти голоса. Сквозь вой и белиберду я начал слышать другие, сладострастные нотки. Я почувствовал, как странное возбуждение охватило меня, лишая воли и наполняя предвкушением чего-то грязного, но, вместе с тем, и желанного. Должно быть, я уже стоял на краю гибели, когда преодолел душный морок, поднял дрожащими руками тяжёлый пистолет и нажал спусковой крючок. Отдача опрокинула меня на пол, где острые обломки костей впились в тело. Но я продолжил палить наугад в сторону балкона и вышиб все стёкла в комнате. Одна из пуль с жалобным звоном отрикошетила от радиатора куда-то в мою сторону, но, видимо, тот день действительно был для меня счастливым. Кусок свинца пролетел мимо.

Наконец балконная дверь разлетелась на тысячи осколков, впустив в квартиру настоящий осенний ветер. Вот тогда весь этот поганый пепел, всю эту дрянь выдуло сквозняком к чёртовой матери. И всё закончилось, оставив меня, забившуюся в угол Александру и лежащего на полу Валентина в покое.

Гостиная переменилась. По углам появились обугленные остовы шкафов и дивана, обои исчезли, оставив закопченные стены. А странная деревянная коробка, теперь пробитая пулями в двух местах, прямо на моих глазах растворилась в воздухе, оставив под собой кусок нетронутого пламенем паркета. Исчез ковёр, и на полу остался только пепел. А вот костей действительно было полно. Но меня это уже не беспокоило. Я подполз к Саше, обнял её, и так мы и просидели до прибытия ОМОНа, который вызвали перепуганные стрельбой соседи.

* * *

Теперь расскажу о своём личном сорте хэппи-энда. Бедняга Лёлик заживо сгорел в спальне. Не знаю сколько всего было найдено останков в квартире, но все, кого опознали, пропали в этом районе в последние годы. Дима и несчастная девочка тоже оказались там, среди останков. А телефон школьницы, сохранившийся в кармане у следователя, показал, что перед исчезновением она переписывалась с Димой. Когда я узнал об этом, сразу вспомнил разговор с Клавдией Сергеевной о снах и безумце. Видимо есть в этой квартире что-то такое, что сносит людям крышу. Особенно молодым мужчинам. И если тот незнакомых псих не сделал задуманного, у Димы, к сожалению, всё получилось. Не думаю, впрочем, что это принесло ему счастье. В конце-концов он стал точно таким же голосом с того света, как и его жертва. Но и выбора у него не было. Слишком хорошо я помню, как манили голоса в этой проклятой квартире, чтобы питать иллюзии на этот счёт.

И, конечно, сейчас я пересмотрел своё отношение к погибшему Лёлику. Не до конца, но… Но всё-таки недаром он вился вокруг нашей квартиры. Даром что молодой и явно коррумпированный по самую макушку, а чутьё всё-таки работало как надо. Надеюсь, на том свете ему это зачтётся – после того, как заглянул одним глазком в ад, очень хочется верить, что где-то существует и рай.

К сожалению, для меня эта история до сих пор не закончилась. Меня, Сашу и следователя увезли в больницу, откуда я очень быстро переехал в СИЗО, где и нахожусь по сей день. Пистолет сыграл со мной злую шутку: одна из пуль ранила Валентина Григорьевича, так что мне пришили покушение на полицейского и поспешили доложить об этом начальству. Объяснения самого пострадавшего наверняка бы исправили ситуацию, но бедняга кроме пустячного ранения заработал ещё и серьёзное нервное расстройство. Поэтому к его словам отнеслись скептически, но, на всякий случай, перестали бить меня на допросах.

А вот поучительная история о фантастическом упорстве в достижении цели. Некий Петрович, оказавшийся начальником нашего ОВД майором Петровым, не отступил и всё-таки оформил проклятую «хрущёвку» на себя. Затеял капитальный ремонт, и вскоре с ним в этой квартире случилась какая-то жуть. Я слышал, теперь он на пенсии, лечит внезапно пошатнувшееся здоровье.

Сейчас со мной обращаются хорошо. Я много читаю, отдыхаю. Сокамерники относятся с пониманием. На допросы давно не вызывают: всем и так всё ясно, насколько это вообще возможно в такой ситуации. Дело бы давно развалилось, если бы не шумиха, которая поднялась в первые дни. Есть раненный следователь, есть мои отпечатки на пистолете. Высокому начальству и прессе не объяснишь, почему меня нужно отпустить. Но в то же время в дело подшиты экспертизы пожарников и криминалистов, которые, как мне шепнули, лучше вообще никому не показывать.