Поль Монтер - Расплата

– Тупая индюшка! – Бесновался Перрен. – У нее из – под носу исчез жилец, а она и ухом не повела!

– Хозяин, Аристид Дагне улизнул из – под вашего носу. – Неосторожно проронил Мишель Деревяшка. За что тотчас оказался облит вином с головы до пят, Каторжник запустил в него бутылкой, от которой старику удалось счастливо увернуться.

Не успели утихнуть страсти, как явился Метью Трепач с побелевшими от страха глазами и сообщил, что нашел Вертлявого в луже крови с перерезанным горлом.

И Деревяшка, и Удав в ужасе застыли, пожалуй, хозяин от злости укокошит всех из пистолета, что вечно носит с собой. Но Каторжника известие совсем подкосило. Он плюхнулся на лавку и, судорожно пытаясь вздохнуть, рванул ворот своей блузы. Вместо пылающе красного цвета лицо его приняло землистый оттенок. С неожиданной прытью Деревяшка бросился за аптекарем. Эдак хозяин помрет, а кто же защитит их от невидимого врага, что планомерно истребляет людей Каторжника?

У туповатого увальня Готрана хватило ума тревожно прошептать Кловису в самое ухо, что для хозяина слишком много на сегодня дурных вестей, стоит ли говорить, что Хромушу похитили неизвестные?

Удав согласно кивнул, и впрямь, вот напасть. Девчонку наверняка украли те, кто расправился с Вертлявым и помог исчезнуть ювелиру, лекарю и многим другим.

Готран и Бертиль потирали руки, что так легко выпутались из беды. Пусть хозяин разбирается с пропажей, они вовсе не при чем.

А Берта тем временем преспокойно уезжала все дальше и дальше от города. Она успела сладко вздремнуть, закутавшись в накидку, что дала госпожа Мартен. А проснувшись, получила кусок козьего сыра, хлебец и несколько жареных каштанов. Ей отчего – то все меньше и меньше хотелось сбежать, хотя она давно заметила увесистый кошелек на поясе женщины. Для Хромуши вовсе не представляло труда присвоить себе чужое добро и сделать ноги. Но рука, протянутая за деньгами, так и не настигла цели, да и брести на ночь глядя по раскисшей незнакомой дороге – незавидная участь. И Берта вновь подбадривала себя, что сбежать она сможет в любое время, не сейчас, так позже.

Запахнув плотнее теплую накидку, она уселась рядом с госпожой Мартен и поддакивая, кивая, хлопая по худой острой коленке, принялась слушать ее разговоры. Вот незадача! Оказывается, дочь мадам, Жюстина, уродилась жадной и сварливой девушкой. К тому же хозяйка из нее вышла никудышная. Бедняжка надолго засиделась в девках на потеху всем деревенским сплетницам и нахальным ребятишкам. Наконец, отец с матерью приискали ей достойного жениха из дальних мест. Конечно, господин Трюбло был в летах и имел двоих ребятишек, но у него такой чудесный трактир! Глупая Жюстина жила бы припеваючи с таким солидным мужем. Раз уж из нее не вышло ткачихи, то, может, вышла бы трактирщица. Но негодная вместо благодарности подняла крик и наотрез отказалась выходить за Трюбло. Ей, видишь ли, не по нраву мужчина в летах, и глаза у него торчат, словно у вареного рака, а усы такого цвета, ни дать ни взять, куриный помет. И в придачу двое сопливых ребятишек. Вот нахалка! Соседи так застыдили чету Мартен за избалованную дочку, что муж с женой целый месяц боялись нос высунуть из дому. Бедняжки даже за водой ходили лишь в сумерках, и в часовне на мессах жались к самой стенке. А дочка вбила себе в голову, что сама найдет жениха, да еще такого, что деревенские кумушки умрут от зависти. И действительно, вскоре в их деревне расположился отряд гвардейцев, что возвращались из похода. Жюстину как подменили, то не желала из дому лишний шаг сделать, а теперь, нарядившись как на праздник, отправляется на прогулку, норовя пройтись мимо амбара, где расположились солдаты. Не прошло и недели, как она явилась к родителям под ручку с бравым господином с наглым смазливым лицом и лихо закрученными усами. Огюстен Лариньи, по – хозяйски оглядел дом и пристройки, не поленился заглянуть в загон с птицей и чуть ли не пересчитал кочаны капусты в огороде. При этом вел себя, словно знатный сеньор, и уверял, что в Руане у него славный дом и хорошее состояние, что досталось в наследство. Родителям Жюстины будущий зять не очень – то пришелся по нраву, но дочка рыдала и грозилась утопиться в пруду, если ей не позволят выйти за ненаглядного Огюстена. Скрепя сердце, господа Мартен согласились и честь по чести начали готовиться к свадьбе. Но жених ни в какую не соглашался венчаться в деревенской часовне. Он, видишь ли, не простой человек и ему пристало устроить свадьбу в городе. Чтобы вновь не позориться перед соседями, все семейство Мартен отправилось в Руан, прилично истратившись на это путешествие. Ведь в городе Огюстен наплел, что в его доме рабочие заново обивают стены и расставляют мебель. Новой родне пришлось остановиться на постоялом дворе. На саму церемонию жених не дал и медного су. Все издержки опять легли на плечи четы Мартен – и свадебный наряд, и плата за венчание, и праздничный ужин в солидном трактире, куда Огюстен наприглашал кучу своих товарищей, что ели и пили за десятерых. А после попросту указал тестю и теще на дверь. У бедных родителей только и осталось утешаться мыслью о том, что дочка все – таки вышла замуж, а не сбежала из дому непонятно с кем. Через полгода господин Мартен внезапно захворал и скончался после Дня Всех Святых; ни Жюстина, ни зять даже не подумали явиться на похороны!

– Ох, госпожа Мартен, пожалуй, ваша дочка – настоящая дрянь и негодяйка! – Всплеснув руками, воскликнула Берта. – Уж будь мои родители живы, я бы ухаживала за ними до самой смерти!

– Хоть мне больно слышать такие слова, девочка, но, видно, придется признать их правоту. – Вздохнула женщина. – Я даже опасалась, не случилось ли с ней какой беды, и отправилась проведать молодых. Вообрази только, они живут в жалкой комнатушке, где втроем и повернуться – то нельзя. А уж грязища там такая, что на полу можно сажать латук и редиску. Проклятый зять оказался лгуном, он вовсе не богат и к тому же заядлый картежник –все приданое дочери давно сплыло за долги. А стоит ему отыграться, как он покупает себе батистовую рубаху и шелковые чулки, а Жюстина – кружевную шаль и веер, как у солидных дам. Но к вечеру все это вновь исчезает в закладе. Работать ни он, ни она и вовсе не хотят, горазды только корчить слезливые лица, да клянчить взаймы. Они задолжали всем лавочникам квартала. Мне пришлось оплатить их долг булочнику и бакалейщику, не могла же я оставить собственную дочь голодать?

– Да уж, госпожа Мартен, знавала я ребятишек, что зарабатывали себе на хлеб с самого детства. Ваш зять – настоящий пройдоха! – Участливо произнесла Берта.

– Послушай, детка, не нужно все время называть меня госпожа Мартен. Меня зовут Элиза, ты можешь звать меня тетей.