Олег Айрашин - Миллион долларов до конца света

Грандиозный квадратный холл, лифты с прозрачными кабинами. Но главное – водопад. Водопад в центре гостиницы, ниспадающий с искусственных скал. Да, это Америка. Свет, простор и богатство. Бесстыдное богатство.

– Ничего особенного, – Мишаня решается на пятую чашку. – У нас в Ё-бурге не хуже. На Куйбышева, большущий такой домина.

– «Атриум-палас»? Ты что ли там был?

– Не, Палыч. Лёха, кореш мой, рассказывал. Название не помню. Похоже, как ты сказал. Это, как его «Атом…», тьфу, бляха-муха, не могли по-русски назвать.

– Мишаня, а наш отель как называется, знаешь?

– А мне зачем, Палыч?

– А вдруг заблудишься – дорогу спросить. На визитках читай. Или на авторучках.

Мишаня достал из кармана горсть авторучек, взятых с ресепшен.

– «Доубле-трее хотел».

– Не совсем. «Дабл-трии хоутэл». Запомнишь?

– Уже.

Формальности улажены. В руках ключ, на пластиковой карточке номер комнаты и опять-таки название отеля.

– Эх, Мишаня, зря учил импортные слова. Как пойдёшь гулять, бери с собой эту штуку. Если что, полисмену покажешь. И он тебе покажет, дорогу. Погоди, объявлю.

– Уважаемые господа делегаты, внимание. Мы на одном этаже, рядышком. Отдыхаем, отсыпаемся. Встреча утром в девять, здесь, у кофеварки. Конференция начнётся в час, до того успеем прогуляться по Вашингтону. Такого пекла с утречка не будет. Да, вот что. В номерах мини-бары с напитками. Мишаня, губу не раскатывай, там очень дорого. Ну, до завтра.

А где же кондишна? Ага, вот она. Господи, хорошо-то как. И скорее, скорее в душ.

Теперь телевизор, наш друг, товарищ и брат. «Мыло», реклама, снова «мыло», Си-Эн-Эн; «магазин на диване»; а это что? Земля-матушка, вид со спутника: хоть целый день смотри, только места унылые. Опять реклама; какие-то фотки, а, ясно, пропавшие без вести.

Наш любимый прогноз погоды. Завтра с утра 80, к вечеру 100 градусов. Ладно хоть по Фаренгейту. Переведём в Цельсия: отнять 32, умножить на пять и разделить на девять. Получается 38. Однако. А послезавтра? Ну-ка, ну-ка. 104 градуса – по-нашему сорок. Горячей тела, от такой жарищи надо прятаться.

Что в ящике ещё? Америка, Америка, о России ни полслова. Ну, заяц, погоди! И опять «мыло». Ну сколько можно?

А тут что за дела? Негры пляшут и поют, прямо в церкви. Ага, молятся они так. Да уж, сюда не зарастёт народная тропа. Смотри-ка, и молодых полно. Правильно к вере приучают.

Снова реклама. Без надобности, завтра у нас будет свой шопинг. Столько каналов, а смотреть нечего.

Со стороны я выглядел идиотом. Представьте немолодого дядьку с игрушкой в руках – стоит и блаженно улыбается. Это было кусочком моей жизни, её лучшей части – детства. Ну никак не ожидал встретить это в Америке.

Игрушка металлическая, тяжелая. Настоящая. Из трёх частей. Первая – самолёт, штурмовик ИЛ-2, вторая – волчок-гироскоп и третья – стойка. Главный тут волчок: массивный маховик, стоящий на опоре внутри стального корпуса с оправой в виде рамки; дно корпуса заканчивается шариком.

Чтобы раскрутить маховик, на тонкий вал наматывается бечёвка, затем надо потянуть её во всю силу. Да, волчок предназначен для вращения штурмовика вокруг стойки, но я вышел из возраста, когда играют в самолётики.

Консультант, а может, хозяин магазинчика, румяный мужик средних лет, наблюдает за мной с улыбкой.

Как умею, больше жестами, прошу бечёвку; вставляю навощенный кончик в сквозное поперечное отверстие вала. Накручиваю старательно, виток к витку, аж язык от усердия высунул; потом рву на себя.

Ставлю гудящий волчок на кончик указательного пальца. Внутри корпуса бешено вращается маховик, а сам волчок медленно-медленно проворачивается на пальце.

Губы невольно растягиваются в улыбку, американец отвечает понимающим взглядом.

Отодвинув ненужный самолётик, притягиваю к себе стойку. Стержень, закреплённый на тяжёлой подставке, заканчивается полусферической выемкой. Ставлю в неё жужжащий волчок, тем самым шариком. Медленно поворачиваясь, волчок склоняется ниже и ниже, вот ось вращения склонилась до горизонта, ещё ниже – но волчок не падает! Словно законы механики писаны не для него.

На самом деле мощное вращение маховика пересиливает земную гравитацию. А смотрится, как чудо.

Американец улыбается.

Двое немолодых мужчин с разных континентов – как давние приятели. Нет, мы с одного материка – детства.

Надо же, любимую и, казалось, навсегда утраченную игрушку нашёл здесь, в Америке.

– Хау мач из ит?

– Твенти.

За детскую мечту – всего двадцать баксов! А вдруг сломается? Взять в запас ещё один волчок?

– Кэн ай бай дзис ванс мо?

– Йес, тен долларс, – отходит к полке.

Откуда здесь русская, даже советская, игрушка?

Консультант протягивает тяжёлый пакетик, и вдруг – тревожный звонок. Улыбка слетает с лица американца, он испуганно смотрит мне за спину.

Разбойное нападение! Главное – спасти игрушку. Но почему такая лёгкая?

Сигнализация всё надрывается.

Да это будильник! А в руке – пультик TВ.

Эх! Уйти с покупкой не успел.

Глава 14. Освоение Дикого Запада

Америка, как известно, знаменита тремя «Д»: демократией, деловитостью и долларами. Для нас главнейшая «Д» – последняя. Суточные радуют, огорчает их ограниченность.

Но Таня пока не владела тактикой командированных.

– Я думала, кофе пьют после завтрака.

– Танечка, из этого чудного агрегата мы выпьем: а) капучино; б) великолепный капучино; в) бесплатный великолепный капучино. А в забегаловке быстрого питания, куда мы направляемся, кофе не имеет права называться именем этого благородного напитка.

– Мы идём в настоящий американский «Мак Дональдс»? – спросил Мишаня.

– Круче, в настоящий американский «Рой Роджерс». Вперёд, только вперёд!

Я всё надеялся, что самолёт-игрушка не совсем сон. А вдруг? Вот же старый осёл!

– Значится, так. Мы за границей. Вилку тут надо держать в левой руке…

– А огурец в правой, – подсказал Мишаня.

– Да поэлегантней, Майкл, поэлегантнее.

– Быстрое питание облегчает понимание. Палыч, ты попробуй, какая капуста! Прямо тает во рту.

– Капуста, уважаемый Мишаня, тут рядом не росла. Это кочанный салат. Вы кушайте, кушайте. Гарниры бесплатные, и так называемый кофе можно пить от пуза. Повтор по-здешнему называется рефилл. Не торопитесь, у нас ещё две минуты. Как говорится, быстро ходи, медленно ешь – и перевалишь столетний рубеж. Всё, время.

– Итак, друзья, мы находимся в Роквилле, в получасе ходьбы от самой столицы. Американцы предпочитают жить в пригородах.

– И я бы здесь пожила, – вздохнула Лена. – Воздух, как на курорте, а лужаек сколько!.

М-да, никто и не догадывается. Через полста лет земля и жильё будут стоить жалкие центы. Но не будем о мрачном. Солнышко знай себе светит, и кузнечики трезвонят безмятежно.