Дмитрий Иванов - Временные неприятности (сборник)

Вот и сегодня – чуть свет, и Россефорп уже в парке. Нынче не спалось. Не удивительно. Надобно обдумать, как представить Альбе своё изобретение, внедрение коего в неспешную жизнь герцогства сулило небывалые барыши, невиданные перспективы и неслыханные преференции.

Когда-то давно, ещё в эпоху Выразительных Красных Пиджаков, Макроэкономики – Предвестницы Нанобайтологии и Сказочных Прогнозов, Киртеп учился с герцогом в одном церковно-приходском лицее имени великого Карнеги. Казалось бы, это обстоятельство должно давать водяному «прекрасные виды на урожай», как сказал бы садовник герцогский Мич Урин, если бы не лишился языка в пору перехода от социальной материальности к материальному диалекту финансового обретения.

Теперь бывший садовник разводит кактусы на границе с Салотонатом Незалэжных Сябров и помалкивает, будто гуталину «момент» наелся от всей своей широченной, как распахнутая форточка, души. Никому ничего не присоветует; ни плохого, ни хорошего. Да и вы бы не стали, если б вам перспективы без права переписки и обжалования также весло обозначили трое демонов-кентавров в бронированном пальто.

Да-а… совета задарма нынче никто не даст – всеобщий рынок, понимаешь. А в нём, совете, Россефорп сейчас нуждался, как никогда раньше. Почти дружеские (в юности) отношения с Альбой позволяли ему обратиться к герцогу как к приятелю. Но этот путь лишь на первый взгляд был хорош совершенно, то есть во всех отношениях. Тут – как угадаешь: герцог мог встать не с той ноги, и тогда все надежды на быстрейшее разрешение вопроса полетели бы коню в подгузник.

Киртеп раскачивался на скамейке, а оковы, её держащие, будто исполняли знаменитый шлягер недалёкого, но такого самоуверенного прошлого.

– Эти глаза напро-о-о-тив… особенно – правый глаз, – подпел Россефорп в цепной тональности и представил свою возможную беседу с герцогом, украшенную яркими гротесковыми тонами.

«– Ну, ты, графская развалина!

– Напоминаю, Киртеп, я не граф, а герцог!

– А с развалиной, значит, согласен?

– Хотел-то чего?

– А вот изобрёл я одну штуковину…»

Нет, определённо, лучше в лоб не действовать, используя давние связи. Да, дружили в молодости с герцогом Альбой, можно сказать, при одном дворе выросли. Давненько это всё было… давнее самых давных давн… … быльём, правда, не поросло, только (и исключительно!) бельмами. Раньше, случалось, Альба, выделяясь ироничным складом ума, и сам шутил, и чужим шуткам любил посмеяться. Нынче же герцог стал более прагматичен, ворчлив. Ирония переродилась в сарказм, а сам сюзерен превратился в брюзгливого и непредсказуемого сатрапа с теми самыми бельмами вместо лучистых, как «три источника и три составные части» роговиц во впадинах глаз.

Хм…

Нет, неправильный зачин у сказочки. Надобно иначе как-то речь повести, традиции да старинности соблюдаючи. Вот этак, например…

За тремя иксами, за тридевятью горами, да лесами фигурно-патриотическими жил да был один герцог. Вернее, жил не один, а с герцогиней, двумя любовницами и псарём глухонемым (чтоб молчал, собака, о герцогских предпочтениях). О садовнике и утрате оным устной речи уже упоминалось выше. Поясним лишь, каким образом, и при каких обстоятельствах случилось сие страшное событие.

Садовник Мич Урин считал себя семи пядей во лбу, семи футов под килем и дитём у семи нянек, поскольку получил образование ещё в давние времена, когда университеты назывались рабfuck-ами, где он, собственно, и лишился одного глаза в пылу диспута о методике выращивания гигантских бонсаев в парковой зоне Нечерноземья.

Невоздержан был садовник на язык до самого синего моря, как говорится. Мысли ему покоя не давали, мысли мудрые да развесистые. Всем он советы давал, главным образом, хорошие, а не абы что. И для дураков тоже исключений не делал. А дураки, известное дело, обижались жутко… просто до крайности обижались, с жалобами по инстанциям начинали передвигаться мелкими идиотскими перебежками. Да-а-а… Перебежки-то мелкие, а гадости порой крупные от тех телодвижений проистекали.

Вот и в тот раз посоветовал Мич Урин одному господину с очень Старой площади – да-да, из бывших – не очень своими прошлыми подвигами гордиться… при нынешнем-то демократическом Аль-банстве. А тот разъярился, пришёл в неистовство и по старым связям обратился. Вот тут и возникли коне-люди из нынешних, жеребцы ещё те… но не по дамской части, а исключительно по финансовой. Про таких говорят, мол, за ломаный пфенниг удавку на родную бабушку накинут, а за евро-дайм и вовсе во все тяжкие ударятся, как Финист Ясный Перец оземь.

Кстати, забыл прояснить ещё одно обстоятельство: отчего герцогство то Олд-Банией названо в тексте, то Аль-Банией. Нет, это не оговорка, даже не надейтесь. На самом деле, старинное самоназвание герцогства звучит, собственно, так – Олд-Бания. Оно и звучало много веков – почти до дней нынешних. Но когда династия сменилась, и на трон угнездился прадедушка нынешнего Альбы, он возжелал, чтобы и державу называли теперь Аль-Банией, а лучше – Альбанией. Указ был издан, только народ в своём электоральном невежественном упрямстве так и продолжал пользоваться старым привычным именем – в живых беседах разговорного свойства, разве что при виде официальных лиц проявлял верноподданность в вопросах топонимики. После смерти Альбы-пращура, почившего от свинцовой горошины, похожей на дробь «четыре нуля» [18] и угодившей в дыхательное горло, всё вернулось на круги своя. Но иногда имя «Альбания» появлялось-таки в жизни державы как атавизм переходной модели общества.

Однако вернёмся к герцогу. Добавим вот ещё что: был вышеназванный сатрап старинного аристократического рода, рода Альба, ещё и большой охотник до поселянок вольных, что обитали обильно в его герцогском уделе. Поселянки эти обильно же и ловились на пудру, румяна и другие мелочи косметического монплезира.

Детей у теперешнего герцога Альба отродясь не водилось, даже в детстве. Не успел на свет божий младенец появиться, гляди-ка – оглянуться не успеешь, уже дворянин с кружевными манжетами и кругами под глазами от ночных излишеств и карточной игры в штос.

В молодости Альба учился, как и все в герцогском роду. Без образования же нельзя, даже если ты сатрап и мудрый правитель местных народов и народностей. Учился он в колледже имени своего батюшки, это уже после Карнеги-school. Или же Карнеги – SC Hall? Не скажу точно. Здесь-то Киртеп и сошёлся с герцогом совсем близко: за одной партой сидел, за одними барышнями приударял во времена горячих майских ночей и весёлых порнографических приключений в загородном доме. И то сказать: бывало, брали приятели по паре дев томных, дебелых, да отправлялись чудить в ночь Иоганна Купальника на старую мельницу. Отсюда их обычно и развозили по домам верные слуги Альбы-старшего, который после ругаться, не ругался, но и особо не хвалил за подвиги приапские, а только кряхтел с завистью, видимо, молодость вспоминая.