Виктор Пикар - Дыхание Луны

Мы спускаем флаги и жжем бумаги.

Дайте нам припасть напоследок к фляге.

– Мы, люди, живем неосознанно – в этом проблема. Только что вы хотели вкусный вишневый торт и съели его весь с немалым удовольствием, и что? Пустота! Вам нужно искать в себе новое желание и думать о том, как реализовать его в этом сумбурном, меняющемся мире. Вы нашли его – секс с вашей подружкой, которую вы вряд ли уже любите так, как в первый месяц знакомства. Вы ехали к ней через весь город, купили вино и цветы и сделали то, что хотели, и что? Пустота, вдвое большая, чем прежде. Как сомнамбула, вы сидите у нее в гостях, не обращая никакого внимания на ее лепет, перед телевизором и щелкаете каналами, не останавливаясь ни на чем. Потом встаете, уходите, не прощаясь, и снова – поиск, погоня за новым миражом…

– К чему вы клоните? Любовь мимолетна. Внутри каждого человека – черная дыра. И что? Живем ведь как-то…

У него жалкий вид.

Я делаю театральную паузу и торжественно заявляю:

– Дело в том, что есть любовь, которая выше действия гормонов и времени.

– Да ну?

Следователь погрустнел.

– Я понимаю что-то, но – не очень.

– Тогда, когда мы с Машей еще были вместе, я знал все ее желания и принимал их, как свои, чтобы реализовать их, а она брала все мои, чтобы исполнить их к обоюдной радости. И тогда мы вместе чувствовали наши желания и наполняли друг друга – она меня, а я ее. И не было никаких ограничений для нас, и сдерживающих правил, и черная дыра тяжелого и мучительного «Я» каждого из нас исчезала навсегда, и мы вливались в поток вечности и бесконечности, и все, что мы искали, – а что еще хочет другой? Я думал только о том, что хочет она, чтобы я, так любящий ее, исполнил это. А она искала только того, что хочу я, чтобы она, так любящая меня, – без всяких границ и пределов, осуществила во мне свою мечту – наполнить меня неземным наслаждением.

Я замечаю, что он начинает нервничать. Он требует:

– Все это выглядит красиво, но нужны примеры, конкретные и ясные. Это возможно?

– Легко.

– Очень просто. Ее главным желанием было – не быть одной. И я остался у Маши и жил с ней – и днем, и ночью был рядом. Домохозяйка приходила через день, по вечерам, наводила порядок, и я отдал ей приличные деньги, чтобы она не выдала меня ее отцу. Я читал Маше книги – она любила слушать, – Жюль Верна, все эти путешествия и приключения, и пространные рассуждения героев, и добротное и неторопливое развитие сюжета. Как будто бы самому себе читал, как будто сам любил подобного рода чтиво. Я танцевал с Машей под ее любимую музыку, по-простому, нежно обнимая ее за талию, часами, чувствуя ее благодарный трепет – как будто с самим собой танцевал. Я покупал Маше ее любимое мороженое, с ягодами, и кормил ее с ложечки – и сам смаковал более, чем она, эти вкусы. Я узнал, что она ослепла в возрасте пяти лет, после болезни. Иногда она подводила меня за руку к окну, и я рассказывал ей то, что вижу там. Дома, дорога, прохожие, машины, деревья, детская площадка, играющие малыши… Все эти простые вещи, пропущенные через ее сознание, становились сказочными, сияющими, моими собственными неземными откровениями. В тот момент, когда я понял, что Машу больше интересуют мои желания, чем ее собственные, я смутился, поскольку все, что я хотел – это секс, секс и еще раз секс, в разных формах, в разных позах, в разных проявлениях… а она, насколько я понял, была девственницей..

В этом месте моего повествования, следователь закурил следующую сигарету.

– Продолжайте, продолжайте!

И я продолжил.

– Такого секса я не имел никогда и ни с кем. Красавица, девственница, слепая молодая девушка удовлетворяла, как свои, все мои сексуальные желания, даже самые похотливые, самые запретные, самые неоднозначные, радуясь этому необыкновенно, улыбаясь и светясь от счастья и требуя еще и еще новых и новых моих фантазий. Помню, я чуть не умер от счастья.

Глаза следователя округляются, он слушает меня, раскрыв рот.

Не без удовольствия, я продолжаю:

– Но я получал не одно, а несколько наслаждений.

– Ну и?

– Во-первых, я получал прямое сексуальное наслаждение, оно – самое маленькое из всех далее следующих. Это – раз.

Делаю паузу.

– Ну и? Что есть большее того?

– Во-вторых, я ощущал, что Маша несказанно радуется, исполняя каждое мое желание. Оно для нее – как ее собственное. Я для нее – даже больше, чем любимый ребенок. Я для нее – как она сама, только находящаяся в другом теле. Я понимал, что она балдеет, она тащится, она – на седьмом небе от счастья, делая то, что я хочу, для меня. И она была во мне, мои желания – ее собственные.

И я с благодарностью принимал ее любовь, ее подарки, ее неловкий девичий секс, который она мне давала, и собственный оргазм, предназначенный для нее. Я знал, что она получает огромное удовольствие от этого, гораздо большее, чем я сам. Именно оно, это ее удовольствие – самое важное для меня, самое большое и значимое, самое радостное – ведь я люблю ее больше всего на свете. Я радовался тому, что она счастлива. Я радовался тому, что доставил ей этот восторг – любить другого, не пропадая в «черной дыре» своих собственных иллюзий. Я радовался тому, что стал причиной счастья любимого человека. Это два.

Я перевожу дух.

Он растерянно спрашивает:

– Есть и три?

– Конечно! Она радовалась моему счастливому моменту «номер два» – ведь это она стала причиной моего неземного восторга. Ведь она любила меня больше себя самой и жизни. Я был счастлив от ее последней радости намного больше, чем от первой. Это три.

Следователь трет кулаками глаза.

Я продолжаю:

– Есть ли конец этим взаимным проникновениям – в наслаждении, в любви и заботе? Она была на седьмом небе от моего счастливого момента «номер три». Я был в диком восторге от того, как она выражала свое неземное удовольствие этим обстоятельством. Это четыре. Есть и пять, и шесть, и – до бесконечности, насколько хватит духа принять этот волшебный нектар и не лопнуть от удовольствия, не умереть от разрыва сердца, рвущегося навстречу любимому человеку. Я был счастлив за нее, она – за меня, на каждом новом этапе близости – седьмом, восьмом, десятом – взаимное наслаждение неконтролируемо росло, доводя нас до безумного трепета и экстаза. Мы были как зеркала друг для друга, в которых отражение нашей безумной любви бесконечно множилось.

Следователь смотрит на меня с опаской.

Я завершаю:

– То же самое чувствовала и Маша – по отношению ко мне. Простое наслаждение от секса со мной – это раз. И так далее – два, три, четыре, десять – вплоть до полного слияния наших миров.

Ему нечего добавить, и он не знает, о чем меня спросить. Неловкая ситуация. Глядя куда-то в угол, он грустно прячется за рифмованные строки: