Светлана Макаренко - Мадам [СИ]

— Я уже слишком стар, чтобы смеяться, Мадам. У меня — правнуки. Я говорю всерьез. «Русской Жорж Санд» солидное парижское издательство вполне сможет заплатить столько, чтобы она смогла купить домик в Экс ле-Бене. Я помогу Вам отремонтировать его. Хотите?

— Мсье Бушар, все это — нереально! — она сцепила руки на коленях замком, стремясь подавить внезапную, нервную боль в пальцах. — Мой муж никогда не сможет найти работы во Франции.

— Он найдет работу у меня. Крупному супермаркету в Грассе нужен поставщик свежих фруктов.

— Но мой муж — профессор математики! — она всплеснула руками и спрятала в них лицо.

— Ваш муж любит Вас. Он согласится на все, лишь бы видеть Вас счастливой, поверьте. Пишите свои сказки на Земле, которую так любите и так — чувствуете. Здесь, в Провансе, Вы напишите лучшую, я уверен.

— О чем? — ошеломленно произнесла она. И в этот момент ей показалось, что она увидела улыбку мсье Бушара, хотя кругом уже царила непроглядная темнота.

— О маленьком мальчике в бархатной маске пирата с ореховым прутом вместо меча. О веселом ризеншнауцере Micky. О доме из серого камня, увитом плющом. О запахе прелых листьев и свете синих звезд. О надвигающемся с моря мистрале. Ведь Вы так хорошо слышите его шаги… Как истинная уроженка прекрасного Прованса. Это и правда — Ваша земля. Я знаю.

Они прожили в Экс ле Бене почти десять лет. Десять лет, трудных, но — счастливых. Ее мужу было сложнее, чем ей. Гораздо сложнее. Жизнь была к нему жестче, суровее, чем к ней, укрывшейся в уюте новообретенного дома и в ярком воображаемом мире, который она постоянно создавала в своей голове, и который так торопилась сделать явью на книжных страницах. Ее супруг, напротив, жил в более реальном пространстве каждодневной тяжелой рутины. Университетскому профессору математики со степенью кандидата наук поначалу было очень и очень трудно каждый день вставать в пять-шесть утра и садиться за руль, чтобы отвезти свежие яблоки, персики и виноград в супермаркеты в Грассе, Кане, Ментоне, Эксе, Иль де Котре… Бесконечные дороги, пыль, ветер, усталость, тяжесть деревянных ящиков и корзинок из ивовых прутьев, картонных коробок, пересыпанных свежими опилками. Его пальцы огрубели, лицо осунулось, но его никогда не покидала мягкая, задумчивая улыбка.

— Прости меня, — часто шептала она вечерами, прижавшись головою к его плечу. — Это я виновата.

— Чушь! Он легко касался губами ее лба. — Я же говорил тебе, что ты должна жить во Франции. Значит, все — правильно. Ты счастлива здесь?

— Очень. Но мы ведь пока так и не живем в Париже. А ты хотел…

— Всему свое время, милая. Подожди, доберемся и до Парижа. Хотя, зачем добираться? Ясик учится там в лицее, ты ездишь туда почти каждую неделю сдавать работу, иногда даже остаешься на ночь, но не разрешаешь мне ревновать! Что же ты там делаешь? Ах да, я забыл… Пишешь новый детский роман. А, может, дамский? Я ничего не знаю о нем: ни сюжета, ни композиции, ни названия.

— Когда закончу, дам тебе на рецензию, милый, непременно! — со смехом подхватывала она на лету мяч легкой обидчивой игры. — Мсье Годар очень заинтересован в этой моей книге. В «Ashett» хотят дать ей большой тираж. Если объем ее продаж будет хорошим, мы сможем сообща с ним осуществить нашу мечту: открыть, наконец, небольшой филиал «Ashett».

— Ох, это было бы здорово! Но так жаль: даже в крохотном издательстве не будет пахнуть свежими персиками и виноградом! — он шутливо морщился. — Я же знаю, там всегда пахнет лишь книжной пылью.

— Или дорогими духами и сигарами, как в «Ashett», — улыбалась она.

— Если у нас будет пахнуть Вашими «Фрейбург 4», я согласен даже не выходить на улицу, Мадам! — он трепетно приникал теплыми губами к ее шее и все разговоры тонули в тишине, нежной, мягкой, как его руки, губы, его глаза с золотистыми искорками живого, плещущегося пламени, которое всегда жило в них… Она все еще продолжала волновать его, но это ее совсем не удивляло. Как не удивляло ее и вечное ожидание чего то нового, которым он постоянно и уверенно с нею делился.

Даже тогда, когда полгода спустя на улице Вожирар 17, что в шестом округе Парижа, они сумели-таки открыть маленький, но оригинальный филиал знаменитого столичного книжного дома «Ashett».

— Это еще не предел, милая! Совсем не предел. С твоим чутьем редактора мы вскоре сможем привлечь многих именно к нам, в детский филиал Уже вчера я получил по интернету заказ из коллежа номер 5 в Грассе — на комплект учебных альбомов по ботанике.

— Наверное, по старой памяти, постарался мсье Бушар. В пятом коллеже Грасса работает его средняя внучка. — она улыбнулась. — Как раз биологом. Или как это здесь называют?

Естественные науки, кажется. — он подмигнул ей. — Мы справимся. Мадам, что Вас так тревожит? Успокойтесь! Я уже отправил факс в Лион, насчет бумаги.

— Еще нет макета! — она всплеснула руками. — Ты всегда куда-то спешишь. Тебя не удержать!

— Макет — дело получаса. Мы с Ясиком посидим сегодня вечером у мониторов и все будет в порядке.

Она засмеялась и принялась убирать бумаги в настенный сейф. — Все уже решил без меня!

Одним глазом хоть позволишь взглянуть?

— Как же без Вас, Мадам? Вы же — главный редактор.

— Везите главного редактора домой, мсье! С такими пробками мы доберемся до Медона через два часа, не раньше. Мадам Мишлен сойдет с ума. А я уже без ног. Презентация очень затянулась…

— Да, если бы не толпа возле стенда с твоими сказками, то мы закончили бы раньше… Ты рада?

Он притянул ее к себе, заглянул в глаза, коснулся губами ресниц.

— Да. Я держу в руках свою мечту. Я знаю теперь, что такое счастье…

— Я тоже. — глаза его блеснули лукавыми огоньками. Я-то держу в руках Тебя.

Так, обнявшись и улыбаясь, они вышли на крыльцо. Вверху, над их головами, ярким, сине- зеленым неоном переливались огоньки вывески, а откуда то справа раздался голос сына, распахнувшего дверцу автомобиля:

— Предки, Вы бы все-таки поторопились, а? Я еще обещал мадам Мишлен выгулять Фигаро. Так что заканчивайте Ваш гламур-тужур… Я голоден, как тигр.

— А кто сьел все тартинки с икрой? — всплеснула она руками. — Целое блюдо!

— МамА, этими тартинками только колибри насытится. Я съел бы и быка на вертеле.

— Ну, быка тебе может приготовить только дедушка Бушар! — рассмеялся отец.

— Кстати, предки, мы едем к нему в это воскресенье, или нет? Звонила Жизель, говорила, что он ждет нас.

— Мы поедем, если мамА не сядет завтра писать новую сказку.

— О чем? — сын повернулся к отцу, одновременно внимательно оглядывая дорогу сзади и включая малые габаритные огни.

— О мальчике, который за ужином съел огромное блюдо тартинок с икрой. Один. Никому ничего не оставил. Даже крошки. — Она коснулась губами макушки Ярослава. — Только что пришло в голову, прости, — И виновато улыбнулась, ловя на себе удивленный взгляд мужа.