Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Поэтому мы считали просто смешным, когда люди приходили и просили, чуть ли не умоляли, чтобы им дали такую работенку, как наша.

Братья Делаханти были не такими уж скверными хозяевами, какие встречались среди мелких фермеров в голодные тридцатые годы, но они были немногим богаче тех, кто на них работал. Отец их скончался, проведя пятьдесят лет в жестокой борьбе с засушливыми полями. Строптивая земля вымотала все его силы, но так и не принесла желанных плодов, лишь на низинах вдоль ручья теперь выращивали табачную рассаду. Старик Делаханти завещал свою ферму, включая и закладные на земли, троим своим сыновьям. Это были здоровенные, рослые парни, однако далеко не такие добрые фермеры, как их отец, и не так уж они рвались в бой с засушливой землей. Впрочем, едва ли тут помогло бы их рвение: даже в долине с налаженной оросительной системой большинство фермеров бедствовало.

Вскоре ферма пришла в полное запустение, заборы и строения развалились, машины ржавели под навесами, коровы отощали и перестали доиться. И тогда, отчаявшись, братья Делаханти подрядились выращивать для промышленника из Мельбурна табачную рассаду, которую тот пересаживал на свои плантации, расположенные вокруг Маунт-Косьюско.

— Ты, брат, тут не разживешься, — сказал Арти Макинтош, наблюдая, как незнакомец, выбравшись из ручья, стал выжимать воду из штанин. — Вымок до колен ради местечка на каторжных работах у Делаханти!

— Не пойму, откуда он, — сказал Мэтчес Андерсон, держа руку козырьком над глазами. — Видать, не из здешних.

Безработные из Бенсонс-Вэлли знали, что местных рабочих в округе больше, чем нужно. Но тех, кто приходил сюда искать работу, поставляла нескончаемая армия безработных, бродивших по всем дорогам в поисках любого дела. Они попусту теряли время, обращаясь к братьям Делаханти, которые нанимали только здешних жителей. Делаханти заверяли, что поступают так из высоких патриотических побуждений, но мы были достаточно циничны и понимали, что ими руководил простой расчет — не расходоваться на устройство приезжих.

Ежедневно мы отмахивали на велосипедах по семи миль из города на ферму и обратно. Утром, когда мы ехали на работу, нам казалось, что на пути у нас одни только крутые подъемы, а к концу дня, когда мы возвращались, весь путь нам представлялся сплошным спуском под гору, если не считать части дороги — с милю, — ведущей к воротам, которая действительно шла под гору. Каждое утро встречный ветер бил нам в лицо, а как только наступало время ехать домой, ветер непременно менял направление и опять-таки дул против нас!

Перебравшись через ручей, незнакомец обогнул огороженный участок, где тесными рядами росла табачная рассада, и стал подниматься по холму к полуразвалившемуся дому, который прятался за рядом пыльных деревьев.

Мы продолжали лениво болтать, не помню о чем, скорее всего о голубой плесени. По утрам мы тщательно проверяли, не появился ли под листьями табака предательский голубой мех. Мы толковали о голубой плесени во время обеденного перерыва. Если только эта плесень появится на растениях, нам придется снова околачиваться на перекрестках Бенсонс-Вэлли с пустыми карманами и почти пустыми желудками.

Теперь незнакомец переменил направление и решительно зашагал прямо к нам.

— Ищешь работу, приятель? — приветствовал его Дарки; он сидел под навесом, прислонясь к столбу.

— С меня хватит работы на обжиге извести, — ответил незнакомец.

Он был высок ростом, пожалуй около шести футов. Его одежда пестрила белесыми известковыми пятнами, кроме тех мест, которые только что побывали в воде. Лицо и руки он, как видно, отмыл, но известковая пыль покрывала его плечи и шею, набилась ему в волосы. Затрудняюсь сказать, сколько ему могло быть тогда лет, наверно, за сорок. В то время он мне показался пожилым человеком. Он был худощав. Загар почти не тронул его белой кожи, светлые курчавые волосы покрывали его руки и грудь. Веселые морщинки разбегались от его глаз и рта, но потом переходили в резкие, угрюмые складки, свидетельствовавшие о том, что в свое время он много повидал и пережил.

— И нашей работенке тоже скоро конец, — сказал Дарки. — Даже если голубая плесень и не появится на листьях, все равно мы выкопаем всю рассаду за две-три недели… А я-то думал, что старый Элкимейд берет для работы на обжиге только лошадей.

— Да он и сам-то драная кляча, — ответил незнакомец. — Впрочем, для меня все хозяева одинаковы.

— Нет, Элкимейд неплохой старикан, — сказал Гундосый Коннорс, утирая нос тыльной стороной ладони.

— А ты — ползучая тварь, вот ты кто. — Дарки презрительно сплюнул.

— Не знаю, кто из них хуже, — заметил незнакомец, — мелкие фермеры, у которых мы работаем, или владельцы крупных фирм в Мельбурне. Одни слишком бедны, а другие слишком скупы. Рабочему человеку надо продать свой труд подороже, поэтому, сдается мне, нет никакой разницы, ведь никто из них много не заплатит.

— Что правда, то правда, — поддержал его Дарки, выплескивая остатки чая из кружки. — Будешь пить чай?

— Я по дороге закусил, — сказал незнакомец. — Чаю я не пил, но тебе самому он еще понадобится.

— Я уже напился, — заверил его Дарки. Он налил в кружку чай из бутылки с этикеткой «Лимонад» и подал незнакомцу.

— Холодный чай с сахаром. Шампанское для рабочего человека.

Незнакомец уселся на раму жатки, прихлебывая чай, а мы с любопытством его разглядывали, пытаясь понять, зачем ему понадобилось в свой обеденный перерыв отшагать почти целую милю, — неужели только для того, чтобы с нами поболтать?

Тут он поглядел на меня и говорит:

— Тебя, приятель, видно, здорово разукрасило.

— То есть как это? — спрашиваю.

— Ты же перебинтован, как ценная скаковая лошадь.

— А-а, ты об этом, — говорю я и объясняю ему, как нам приходится работать: правой рукой надо разрыхлять землю, а левой — подхватывать рассаду; тыльная сторона руки, где кожа нежнее, повернута кверху, и солнце сжигает ее до волдырей.

Удивительно, как отчетливо я запомнил, что он сказал о моих перебинтованных руках. Он просидел с нами по крайней мере полчаса, но я не могу припомнить, о чем еще он говорил и как разговор зашел о пачке газет, торчавших у него из кармана брюк.

— Это коммунистическая газета, мне прислали ее из Мельбурна, — сказал он как бы между прочим и стал развязывать бечевку. — Называется она «Голос рабочего». Стоит всего полтора пенса.

— Значит, ты из Мельбурна, приятель? — спросил я. Меня больше интересовал сам незнакомец, чем его газета.

— Да, — ответил он, не выказывая недовольства тем, что я его перебиваю. — Я был на общественных работах в муниципальном управлении водоснабжения. Отработав там, собрался было обратно в Мельбурн, но узнал, что у Элкимейда можно получить работенку на обжиге извести.